Вознесение Габриеля - Сильвейн Рейнард

Габриель, одной рукой обняв ее за талию, смотрел, как горячая вода стекает по их телам вниз, расплескиваясь по плиткам пола.

— Мы спим вместе всего неделю. У нас впереди — целая жизнь, чтобы познать разные способы любви.

Потом он молча и нежно намылил ей губкой шею и плечи. Затем губка двинулась вниз. Рука с губкой то и дело замирала, и он целовал ее там, где только что мыл.

Габриель вымыл ей поясницу и две ямочки, после которых начинались ягодицы. Вымыл обе ноги, одновременно массируя их внутренние стороны. Он вымыл и ступни.

Никогда еще с Джулией так не нянчились.

Габриель не обошел своим вниманием шею и ключицы. Потом он мыл и ласкал ее груди, успевая водить губкой и целовать каждую из них. С предельной осторожностью он вымыл ей лоно. Его движения были не сексуальными, а исполненными благоговения. Направляя струи ладонью, Габриель смыл всю пену, застрявшую в завитках лобковых волос, после чего стал целовать и там.

Когда ритуал омовения был закончен, Габриель обнял Джулию и поцеловал, словно робкий подросток, — просто и целомудренно.

— Ты учишь меня любви. Наверное, и я тоже учу тебя тому же. Пусть мы оба несовершенны, но мы можем быть счастливы. Правда, любимая? — спросил он, внимательно следя за ее глазами.

— Да, — торопливо ответила Джулия, глаза которой были полны слез.

Габриель крепко прижал ее к себе и уткнулся лицом ей в шею. А вода продолжала падать на них мягкими теплыми струйками.

События минувшего вечера эмоционально истощили Джулию, и она проспала до полудня. Габриель был таким любящим и заботливым. Он отказался от орального секса, а ведь она думала, что у мужчин это главная потребность, и вместо этого подарил ей… очищение от стыда. Иначе его ритуал не назовешь. Его любовь и приятие сделали то, на что он рассчитывал: они преобразили Джулию.

Проснувшись, она почувствовала себя легче, сильнее, счастливее. Память об унижениях, которым подвергал ее Саймон, была очень тяжкой ношей. Теперь, когда ее плечи освободились от груза стыда, Джулия ощутила себя новым человеком.

Возможно, сравнивать ее ощущения с ощущениями Христианина из нравоучительного трактата «Путешествие Пилигрима в Небесную Страну» — это чистейшей воды богохульство, но Джулия находила значительное сходство между своим спасением и тем, что пережил главный герой трактата. Истина делает человека свободным, а любовь изгоняет страх.

Прожив на свете двадцать три года, Джулия и не подозревала, каким вездесущим может быть милосердие. Габриель, считающий себя величайшим грешником, оказался проводником милосердия. Это было частью божественной комедии — Божьим чувством юмора, являющегося фундаментом внутренних процессов во вселенной. Грешники участвовали в искуплении других грешников; вера, надежда и милосердие торжествовали над неверием, отчаянием и ненавистью, а Творец всего сущего смотрел и улыбался.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Габриель проснулся среди ночи — это была их последняя ночь в Умбрии — и обнаружил, что Джулии рядом нет. Он сонно протянул руку туда, где должна была лежать Джулианна, но наткнулся лишь на холодную простынь.

Габриель спустил ноги на пол и вздрогнул, когда его босые ступни коснулись холодного каменного пола. Натянув трусы-боксеры, он пошел вниз, на ходу приглаживая взъерошенные волосы. В кухни горел свет, но Джулианны там не было. На столе стоял полупустой стакан с клюквенным соком. На тарелке лежали корочка сыра и корочка хлеба. Казалось, здесь вовсю пировала мышь, которую спугнуло неожиданное появление Габриеля.

Джулию он нашел спящей в мягком кресле у камина. Ее голова покоилась на подлокотнике. Во сне Джулия выглядела моложе. Лицо было умиротворенным и бледным, лишь слегка розовели щеки и губы. Габриелю захотелось написать стихотворение о ее устах, и он преисполнился решимости осуществить свой замысел. Поза спящей Джулии напомнила ему картину Фредерика Лейтона «Пылающий июнь». Вся одежда его любимой состояла из красивой ночной сорочки цвета слоновой кости. Одна из тонких лямок сползла вниз, обнажив изящную округлость ее плеча.

Габриель не мог удержаться, чтобы не поцеловать эту восхитительно мягкую белую кожу. Он поцеловал плечо Джулии и присел рядом, нежно гладя ей волосы.

Джулия шевельнулась, открыла глаза, несколько раз моргнула и улыбнулась ему.

От ее неспешной, ласковой улыбки его сердце вспыхнуло, дыхание участилось. Никогда ни к одной женщине Габриель не испытывал таких чувств, и глубина их не переставала его удивлять.

— Доброе утро, — прошептал Габриель, откидывая волосы с ее лица. — Как себя чувствуешь?

— Прекрасно.

— Представляешь, я проснулся, протянул руку, а тебя рядом нет. Я забеспокоился.

— Я спустилась в кухню перекусить.

Габриель сдвинул брови и осторожно коснулся рукой макушки ее головы.

— Ты по-прежнему голодна?

— Да, но это любовный голод.

Габриель провел пальцем по вырезу ее сорочки, слегка коснувшись грудей.

— Я не видел у тебя этого наряда.

— Купила для нашей первой ночи.

— Очень красивая. А почему тогда ее не надела?

— Я надела то, что ты купил мне во Флоренции. Профессор Эмерсон, ваши вкусы в плане женского белья на удивление старомодны. В следующий раз ты купишь мне корсет.

— Я обязательно запомню и выберу подходящий, — засмеялся Габриель, целуя ее. — Но ты права. Мне нравятся детали женского туалета, оставляющие простор для воображения. Это делает процесс раздевания куда более приятным. Но ты одинаково прекрасна в любой одежде и без нее.

Джулия протянула руку, дотронулась до его лица и притянула к себе. Ее губы скользили по его подбородку, пока она не прошептала:

— Идем в постель.

Джулия взяла его за руку. Их путь лежал через кухню, где они обменялись игривыми усмешками, глядя на кухонный стол. Затем они поднялись в спальню. Там Джулия усадила Габриеля на край кровати под балдахином, а сама остановилась перед ним.

Легким движением Джулия сбросила лямки сорочки с плеч, и та мягко осела, замерев возле ее лодыжек. Джулия предстала перед Габриелем нагой.

В полумраке спальни Габриель пожирал глазами соблазнительные очертания ее тела.

— Ты живое доказательство существования Бога.

— Что?

— Твое лицо, грудь, твоя прекрасная спина. Если бы святой Фома Аквинский удостоился благодати видеть тебя, то наверняка назвал бы тебя шестым доказательством существования Бога. Должно быть, ты не просто родилась. Тебя сотворили.

Покраснев, Джулия опустила глаза.

— Я вгоняю тебя в краску? — улыбнулся Габриель, глядя на ее розовые щеки.