Борьба на юге (СИ) - Дорнбург Александр

Забыв предосторожность, мы беззаботно болтали, по-детски, забавляясь разыгрываемой нами комедией. Наш громкий разговор, смех и непрестанное хождение по коридору, разбудили хозяек и одна из них, как привидение, в каком-то ночном капоте, неожиданно вошла в нашу комнату.

Ее непрошеное появление сильно нас озадачило. Мы ясно сознавали, что не в наших выгодах вызывать у нее недовольство или подозрение, наоборот, нам необходимо во что бы то ни стало, любой ценой завоевать симпатии наших хозяев. Представившись, я стал настойчиво уговаривать хозяйку гостиницы выпить стакан чая и одновременно извинился за поздний наш приход и шум, вероятно, ее разбудивший, причем для вида ругнул "солдат".

По-видимому, подобный прием ей понравился. После повторных просьб, она согласилась выпить чая, сказав при этом, что из-за недостатка сахара теперь приходится часто отказывать себе в этом удовольствии. Они уже хлебнули урезанных пайков.

Воспользовавшись удобным предлогом, я предложил ей принять от нас небольшое количество сахара и чая. Не без колебаний и жеманства, она согласилась и с этого момента наша дружба, казалось, упрочилась. Этот подарок не только подкупил ее расположение, но и развязал ей язык. До глубокой ночи она охотно рассказывала мне о жизни города.

Проявляя любопытство, хозяйка в свою очередь, горела нетерпением узнать все о нас и о цели приезда в город. По заученному шаблону сообщил ей, что я из Подольской губернии, где уже начался голод и где не хватает самого необходимого, откомандирован на Кавказ за керосином, а солдаты назначены для охраны грузов на обратном пути. Перед городом нам передали, что казаки с "кем-то" воюют у Лозовой.

— Мы — люди мирные, в кашу ввязываться не захотели, а потому решили заехать к вам, побыть денек, и дальше спокойно продолжать свой путь — рассказывал я. — О вашей гостинице нам много говорили, рекомендуя ее, как самую лучшую в городе, мирную, чистую, недорогую, спокойную, где мы можем отдохнуть никем не тревожимые.

Мои слова не только не вызвали у прелестной дамы сомнения, но думается, окончательно расположили ее к нам. Выразив нам свое сочувствие, хозяйка подтвердила, что три дня тому назад была слышна сильная стрельба перед Лозовой. Вместе с тем, она дала нам несколько деловых советов, указав и кратчайший путь, назвала деревни, через которые мы должны ехать, объяснила, где легче всего найти подводу, то есть сообщила нам весьма ценные для нас сведения.

В то же время, мы узнали, что в Полтаве правит новая власть, здесь заседает местный революционный комитет, набранный из каких-то тупых гоблинов, но пока особых жестокостей он не проявляет.

Пока текла моя мирная беседа с хозяйкой, сидя за столом украшенном самоваром, а капитан и есаул наслаждались чаепитием, разлегшись на полу, как подобало солдатам, Сергей Щеглов и прапорщик завоевали симпатии кухарки и горничной. Они до сыта их накормили, напоили чаем, приготовили постели и молодые люди, по их заявлению, ничего не прогадали, отлично выспавшись в теплой комнате, рядом с кухней. Помня мои указания, они хитро, слово за словом, выпытали у своих собеседниц все, что нас интересовало, и их сведения оказались совершенно одинаковыми с услышанными мной от хозяйки.

Следующий день было воскресенье. Резонно полагая, что в праздник в украинских деревнях может иметь место повальное дикое пьянство и буйство с эксцессами, мы решили покинуть Полтаву в понедельник, посвятив воскресенье разведке и пополнению наших скудных припасов, необходимых в пути. Заодно я скинул некоторые золотые вещички, доставшиеся мне в Киеве в качестве трофеев, где я боялся их реализовывать.

Мы даже побывали в городе, но не группой, а по одному или по двое. Отыскали дорогу к парому, потолкались на базаре, но ничего особенного не нашли. Часто встречались бродячие одичавшие солдаты, частью вооруженные, много пьяных и бросалось в глаза полное отсутствие каких-либо видимых органов охраны и правопорядка.

Быть может, благодаря добрым отношениям, установившимся между нами и хозяйкой или просто случайно, но никаких документов в гостинице у нас не спросили.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Весь день мы отдыхали, приводили вещи в порядок и очень огорчались, что за неимением запасной смены белья, мы не можем переменить уже сильно загрязнившееся наше белье, устраивать же в гостинице стирку, мы не решались. Мало ли, может быть, нам придется убегать, не бежать же зимой с голой задницей?

Вечером рассчитались за гостиницу, поблагодарили хозяйку и рано легли спать, намереваясь в пять часов утра, то есть на рассвете, незаметно выйти из города.

Утром было еще темно, когда мы осторожно, сгорбившись под грузом, без шума, крадучись, как воры, вышли из гостиницы и направились, обходя город, прямиком к парому. Мистер Пипкин в тылу врага, да и только! Шли парами, на небольшом расстоянии, я с Сережей, капитан с прапорщиком, а в хвосте угрюмо плелся наш есаул, ставший в последние дни молчаливым и замкнутым. Эта перемена в нем от нас не ускользнула, но, не зная причину ее, мы полагали, что он переживает какую-то душевную драму, с чем делиться с нами не считает нужным.

К парому со всех сторон тянулись люди. Вмешавшись в толпу, мы заняли на нем места и через несколько минут переправились на другую сторону. От места причаливания парома шла только одна дорога, по ней двинулись все путешествующие. То же сделали и мы с таким расчетом, чтобы избегать надоедливых разговоров и праздных вопросов, а в то же время и не отделяться далеко от толпы, дабы своей изолированностью не привлекать на себя излишнее внимание. Все же мы среди большевиков! Часов в 8 утра, вдали за холмом, слева показалась мельница, а затем немного правее маленькие домики деревни, что в точности соответствовало описанию хозяйки гостиницы, и, следовательно, мы находились на верном пути.

Мы уже выбились из сил из-за тяжелого груза. Дороги забиты. Везде уставшие, озлобленные солдаты. Правил не знают, ума обычно нет. Умышленно замедлив шаг, позволив другим нас обогнать, мы последними подошли к большой деревне. На наше счастье, в самом ее начале мы встретили крестьянина, которого я попросил указать, где бы можно было нанять подводу до деревни Степановки (если память не изменяет, — она так называлась).

— Да вот мой сосед может вас отвести — ответил тот, показав на одну хату, а сам, куда-то спеша, удалился.

Пошли договариваться. Собака на привязи, завидев меня, яростно метнулась к навстречу, натянув цепь, испуганные куры, копающиеся в грязи, бросились врассыпную. Отыскали соседа. Последний, наглая морда, согласился, но заломил высокую плату. Сгноил бы засранца! Долго и упорно торговались, полагая, что этим мы убедим его в нашей финансовой несостоятельности, и оградим себя от возможных с его стороны подозрений. Наконец, когда обе стороны исчерпали все свои доводы и достаточно утомились, уговорились на плату с головы.

В момент отправления, вдруг неожиданно крестьянин ошеломил нас своим идиотским вопросом:

— А что вы за люди и зачем едете в Степановку?

Я поспешил ответить, что мы все — солдаты, возвращаемся с фронта домой, они юзовские, а мы мариупольские, при этом я неопределенно махнул рукой в воздухе. По железной дороге мы доехали до Полтавы, а дальше уже поезда не шли.

Все это я старался говорить с тупым и равнодушным видом, тщательно подбирая соответствующие простонародные киношные выражения, щедро используя лексикон Тургеньевских крестьян, не спеша, с большими паузами и постепенно переводя разговор на трудности и неудобства переезда теперь по железной дороге. Не могу сказать насколько поверил селянин моему рассказу, но только пытливо оглядев нас еще раз, мужик предложил нам грузится и садиться на подводу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Деревня была огромная, и мне показалось, что мы никогда из нее не выберемся. Чем ближе подвигались мы к ее центру — обширной площади, тем более становились предметом всеобщего внимания. Очевидно присутствие новых, незнакомых лиц в деревне, составляло явление незаурядное, вызывавшее крайнее любопытство всех ее обитателей. На каждом шагу слышалось: