Резидент свидетельствует - Елисей Синицын

Ахти внимательно и без тени улыбки, но по-дружески, ответил:

— Без сильного западного союзника воевать против вас мы не будем. У нас на горизонте маячит Германия, но она имеет с вами «Пакт о ненападении». Другие же державы Запада заняты войной с немцами.

— Это все, что вы можете сказать по этому вопросу? — с явным любопытством спросил я.

На его лице я заметил легкую тень неуверенности. Поэтому решил добавить, что рассчитываю на прежний уговор о конфиденциальности наших бесед. Кивнув головой в знак согласия, Ахти громко сказал:

— Нет, не все.

На улице был свирепый январский мороз. Подкрепившись кофе и коньяком, он начал разговор:

— С ноября месяца в стране распространяются сведения о том, что в скором времени Германия начнет войну против Советского Союза и переброска немецких войск на север страны является подготовкой к такой войне. Разгром СНС и арест его председателя является превентивной мерой по ликвидации пятой колонны России. Советской прессе следовало бы активнее рассказывать, как ведут себя наши консерваторы.

Провел я встречи и с Адвокатом, Моисеем, Графом. Все они с разной степенью достоверности утверждали, что президент Рюти, премьер-министр Рангель и министр иностранных дел готовят с немцами враждебную акцию против Советского Союза.

Все работники резидентуры в меру сил трудились по сбору информации, и, надо сказать, результат оказался успешным. Эту информацию я решил послать также в Наркоминдел, поскольку замещал посланника. Сделал я это в расчете на быстрейшее продвижение ее в Политбюро. Конечно, источники информации не сообщались.

Примерно через неделю в ответ на нашу записку получил злую и ядовитую телеграмму Вышинского, в которой он на наши ссылки об источниках информации, например, из кругов, близких к президенту Рюти… и других кругов, близких к коалиционной партии… и т. д., спрашивал:

— Все круги да круги, нельзя ли обходиться без оных?

Нам стало ясно, что Вышинскому хотелось, чтобы мы раскрыли источники нашей информации. Без этого он не послал ее в Политбюро, хотя она и представляла большой интерес.

Оставалось одно: повторить информацию в Наркомвнудел с указанием имен информаторов и с объяснением, почему послали сообщение в Наркоминдел. Через неделю получил сообщение о реализации ее у Сталина и… нагоняй, что первоначально послал ее в Наркоминдел.

В середине февраля 1941 года получили телеграмму, подписанную Молотовым, в которой указывалось, чтобы я лично провел инспекцию — в каком состоянии находится строительство железной дороги Рованиеми-Сало. Долго же думал Наркоминдел!

Через два дня я выехал в Рованиеми на дипломатической машине со своим шофером. Меня сопровождали чиновник МИДа и офицер финской армии в чине подполковника на казенном автомобиле. В Рованиеми прибыли в тот же день вечером, проехав свыше 700 километров. Гостиницу, единственную в городе, разыскали быстро, поскольку летом прошлого года при поездке в Петсамо останавливались в ней. Как только мы вошли в помещение, к нам подошел сопровождающий офицер и предложил пройти с ним в номера, которые мы заказали еще за два дня до поездки. Уходя, офицер сказал, что в отношении ужина он распорядился, чтобы его организовали в номере, так как ресторан одиночных посетителей сегодня не обслуживает. Это меня заинтересовало. Решил проверить, сказав офицеру, что хочу отведать специального фирменного блюда ресторана «молодая оленина похянхови» под специальную заполярную мелодию музыкантов. Офицер растерялся и молча стал спускаться со мной в ресторан. Чем ближе подходили к нему, тем яснее было, что там пьяные немецкие офицеры.

Свободных мест, конечно, не было. Попросил подполковника подтвердить ресторану наш ужин на 23 часа в моем номере. Через минут десять в номер вошел представитель МИДа и, поблагодарив за приглашение, сказал, что они с подполковником идут в гости к своим друзьям, живущим в этом городе, и не могут принять участие в ужине с нами. Пришлось отведать молодой оленины вдвоем с водителем.

Проснулись мы около шести часов утра, позавтракали в номере гостиницы и были готовы к отъезду. В назначенное время, часов в восемь, расселись по машинам и вслед за сопровождающими выехали на инспекцию. На окраине Рованиеми переехали на восточный берег довольно широкой реки со скалистыми отвесными берегами. Как только мы выехали на прямую дорогу, пролегающую вдоль высокого обрывистого берега реки, наши сопровождающие, прибавив скорость, быстро ушли вперед и скрылись из виду. Мы ехали со скоростью 60–70 километров в час, как вдруг, в одно мгновенье, нашу машину бросило в правую сторону, опрокинуло на бок и юзом выбросило в глубокий кювет, где перевернуло вверх колесами.

Опомнились мы, когда почувствовали, что нас перестало вертеть с ног на голову. Водитель попытался открыть переднюю левую дверь, но ее заклинило. Нам удалось опустить стекло правой задней двери и выбраться наружу. Все это мы проделали при отсутствии наших сопровождающих, которые, видимо сознательно, уехали подальше, чтобы не видеть нашей гибели. Они подъехали к нашей машине только тогда, когда мы, успокоившись, проводили выявление причин, вызвавших опасный для нас вираж машины в кювет.

На лице представителя МИДа был заметен испуг и мертвенная бледность, что искусственно невозможно вызвать. Лицо же подполковника выражало злость и недружелюбие. Он пытался отвлечь нас от осмотра машины, предложив пересесть в их машину и вернуться в Рованиеми.

Ответил ему, что прежде чем вернуться в Рованиеми, хочу призвать сопровождающих к внимательному осмотру ходовой части автомашины, поскольку она удобно лежит для осмотра. Говоря это, я подвел сопровождающих и их шофера к передним колесам машины и наглядно показал дефект, послуживший причиной незавершенной для нас катастрофы. Это была выпавшая из правого шарнирного гнезда тяга рулевого управления, в результате чего нас мгновенно бросило в кювет. Если бы гайка шарнира левой тяги была отвернута чуть больше правой, то машину бросило бы в левую сторону и она вместе с нами догорала бы сейчас под обрывом на глубине 40–50 метров. Сказав это, я попросил финнов подойти к краю обрыва, находившемуся в 3–4 метрах от дороги. Представитель МИДа и его шофер, осторожно подойдя к краю пропасти, заглянули вниз и быстро отпрянули назад.

Чтобы завершить процедуру осмотра машины, я счел целесообразным заявить представителю МИДа Финляндии, что, как показывает осмотр автомашины, некий злоумышленник минувшей ночью ослабил гайки шаровых пальцев рулевых тяг до такой степени, что одна из них выпала на ходу из шарнирного гнезда. Это привело к выбросу машины в кювет.

— К нашему счастью, другая удержалась в шаровом гнезде на одном витке винтовой нарезки шарового пальца, и это нас спасло от смерти, — спокойно высказался я сопровождающим финнам. Они молчали. Первым молчание нарушил представитель МИДа. Он сказал, что, поскольку инспекция строительства железной дороги прерывается в связи с аварией автомашины, он может официально сообщить, что финская сторона не могла начать строительство дороги из-за отсутствия подрядчиков, которые согласились бы вести такое строительство. В ближайшее время представительство Финляндии в Москве сообщит об этом Наркоминделу Советского Союза.

«Странно, — подумал я, — почему об этом факте Министерство иностранных дел Финляндии не сообщило мне в Хельсинки, а говорит об этом только в 700 километрах от столицы, когда я в синяках вылез из-под покалеченной машины».

По всей видимости, кому-то очень не хотелось моего появления в местах, по которым намечено прохождение железной дороги. Поблагодарив представителя МИДа за официальное сообщение, попросил доставить меня в Рованиеми на их машине и оказать помощь по доставке моего автомобиля для ремонта и восстановления.

Недалеко от гостиницы оказалась крупная мастерская, которая согласилась доставить и отремонтировать нашу машину. Ремонт займет два-три дня. Это меня устраивало.

Для выполнения задуманного мною плана был необходим мой работник Л. Е., отлично владеющий финским языком. Пришлось позвонить в Хельсинки и договориться с ним, чтобы с шофером Ш. У. на моей машине «форд» он приехал в Рованиеми к началу следующего дня. Л. Е. прибыл точно в срок.

Переночевав и расплатившись с гостиницей, мы, оставив прибывшего шофера за присмотром ремонта дипломатической машины, на «форде» выехали в поселок Линахамари, расположенный на берегу Баренцева моря, где недавно было открыто консульство СССР. Это был отвлекающий маневр.

Пробыли мы там всего два дня и вернулись в Рованиеми. Наш бьюик еще не был исправлен.

Рано утром следующего дня мы с Л. Е. на «форде» отправились в настоящую инспекцию трассы Рованиеми — Сало.