Белая горячка - Буало-Нарсежак

Кусок кварца!.. Перед глазами у меня явственно возник фиолетовый камень с бесчисленными шипами... Но ведь это произошло гораздо раньше! Мысли мои путались. Своими разговорами о Сен-Тьерри этот человек сводил меня с ума. Он по-прежнему изучающе смотрел на меня - точь-в-точь как тогда Клавьер.

- Кто-то, - медленно произнес он, - поджидал Сен-Тьерри на дороге... Несчастный остановился. Вы догадываетесь почему?

- Нет.

- Потому что он знал того, кто подавал ему знак... Другого объяснения тут быть не может... Налицо убийство... причем преднамеренное. Это ясно как день. И вероятнее всего убийца сам потом и поджег машину, надеясь скрыть свое преступление... Мы произвели замеры: падая с высоты семнадцати метров, "мерседес" ударился задом о выступ и перевернулся вверх колесами. От удара Сен-Тьерри размозжило затылок об одну из дуг жесткости. Затылок, а не лоб! Если бы машина не загорелась, преступление было бы еще более очевидным.

Я чуть было не крикнул ему: "Да нет же, идиот! Машина сгорела потому, что нельзя было допустить, чтобы опознали труп... Мертвец - это неизвестно кто". Но я должен молчать, молчать любой ценой. Симон допустил ошибку, Симон за нее и поплатится.

Комиссар перебирал бумаги. Вдруг он впился в меня глазами:

- Где были вы, мсье Шармон, в ночь убийства?

Вонзи он в меня нож по самую рукоять, я бы и то не ощутил более острой боли.

- Я? - вскричал я. - Я? Почему я?

- Отвечайте.

- Я спал. Я ничего не знаю.

- Вы были дома?.. Вы в этом уверены?

- Да... да... Я в этом уверен.

- Я задаю вам этот вопрос, потому что располагаю по этому поводу весьма любопытным показанием. У меня их даже несколько... Между нами говоря, я должен признаться, что, не будь этих свидетельств, гипотеза о преступлении просто не возникла бы. Наше ведомство и не подключилось бы к этому делу. Но представьте себе, что кто-то, прочитав в газете заметку о происшествии, вспомнил, как один человек часов в десять вечера разыскивал в Шамбери того самого Сен-Тьерри... Он позвонил в жандармерию. Те поставили в известность нас, и мы начали розыск... Мы установили, что некто действительно наводил справки в нескольких отелях. Мы получили довольно подробное его описание. Вид у него был крайне возбужденный и встревоженный... Дальнейшие поиски привели нас к станциям обслуживания, расположенным в тех краях. На многих из них также останавливался тот человек. Он был за рулем темно-синей "симки-1500". Один механик даже припомнил, что незнакомец завел речь о машине с номером, оканчивающимся на шестьдесят три... Пюи-де-Дом шестьдесят три... Какой марки ваша машина?

- "Симка".

- Цвет?

- Синий.

Наступила короткая пауза, затем комиссар продолжил:

- Мне остается лишь устроить вам очную ставку со служащими отелей Шамбери или с...

- Это ни к чему, - сказал я. - Все правильно. Я ездил в Шамбери.

Упорствовать, отрицать не имело смысла. Да я и не хотел больше защищаться. У меня было такое чувство, будто Сен-Тьерри смеется надо мной. Смеялся с самого начала. С той ночи он не прекращал вести со мной игру. Он пустил в ход отца, жену, Симона... лишь бы добраться до меня, до меня одного... В эту самую минуту, выпустив на сцену комиссара, он суфлирует ему вопросы. Вот сейчас он шепчет тому на ухо: "Спросите-ка у Шармона, убил он меня или нет... Вот увидите... Он не решится утверждать обратное - ведь он и вправду меня убил".

- Вы убили Сен-Тьерри, - веско сказал комиссар.

Я расстегнул ворот рубашки. Я был весь в поту. Я ухватился за край стола.

- Клянусь вам, что я не имею никакого отношения к этой истории с автомобилем... Мне просто нужно было увидеться с Сен-Тьерри...

- Почему?

- Потому что он поручил мне кое-какие работы в своем замке.

- Когда это было?

- Несколько дней назад...

- И вдруг дело приняло такой срочный оборот, что вы решили на ночь глядя выехать ему навстречу?.. Да полно, Шармон, давайте поговорим серьезно. Почему вы его убили?

Я замолчал. Больше я не скажу ни слова. Никогда Сен-Тьерри не заставит меня признаться, что я его убил... Это было бы слишком несправедливо... Может, я и убил его, но раньше, а не теперь, в машине!

- Вам нехорошо? - осведомился комиссар.

- Мне... Мне немного душно.

- Что ж, давайте выйдем на улицу. Я могу даже проводить вас до дому. Кстати, у меня есть ордер на обыск в вашей квартире.

Дальнейших слов я не слышал. Кошмар заключил меня в свои липкие объятия. Тщетно я пытался высвободиться. Я попался. И меня терзала жажда. Ужасная жажда! Они впихнули меня в машину. Комиссар сел со мной рядом. Впереди, возле шофера, сидел инспектор. Потом... потом они потребовали у меня ключи. Они были хозяевами. Они могли делать все, что хотели. Сен-Тьерри вел их, указывая им дорогу... Иначе они не направились бы прямо к ящику стола... Стол! Я про него и забыл! Но не Сен-Тьерри!.. Комиссар по одной доставал оттуда его вещи: бумажник, зажигалку, портсигар, рассматривал их с каким-то плотоядным удовлетворением, аккуратно, в ряд, раскладывал их на моем столе, как фокусник, готовящий коронный номер... Непреодолимая сила потащила меня вниз...

...Наступило минутное замешательство.

- Держите его! - вскричал Базей.

- И здоровый же, каналья, - заметил инспектор. - Хорошо бы, вы подержали ему ноги.

- Осторожно! - завопил Шармон. - Крысы... Крысы... Сейчас они бросятся... Там, в углу...

- Надо бы вызвать санитаров, - отдуваясь, проговорил инспектор.

- Жирная, - стонал Шармон. - Самая, самая жирная... Она душит меня... Ко мне, Сен-Тьерри... На помощь! Спаси меня, Сен-Тьерри, прогони их... Тебя-то они послушают...

Инспектору пришлось утихомирить его увесистой оплеухой. Он утер лоб: эта возня его совсем измотала. Комиссар показал ему бутылку, которую достал из-за папок.

- Вот ключ к делу, - сказал он.

* * *

Нотариус закончил читать завещание. Неторопливыми движениями он вложил его назад в большой конверт, вытянул из-под обшлагов манжеты, скрестил руки на груди.

- Иными словами, - заключил он, - вы наследуете все, уважаемая мадам де Сен-Тьерри; мелкие дарения, которые я перечислил, можно не принимать во внимание... При всем сочувствии к постигшему вас горю я позволю себе сказать, что вам повезло. Если бы ваш муж скончался раньше своего отца, - а тут все решили считанные дни, - состояние Сен-Тьерри отошло бы дальним родственникам, а практически - государству.

Симон уронил шляпу, которую держал в руках, подобрал ее, расправил поля. Нотариус поднялся и проводил посетителей до двери.

- Еще раз, мадам, примите мои соболезнования... и поздравления... Мсье, я был премного рад с вами познакомиться.

На улице Симон взял Марселину под руку.

- Не будешь же ты реветь, а?.. То, что я сделал, я сделал ради тебя.

- Лучше бы ты ничего не говорил мне тогда, на похоронах старика. До той поры я была счастлива. Я ничего не знала... А потом... потом я стала гадкой женщиной, Симон. А ты...

- Господи, да ты что, не слышала, чтo сказал нотариус: дальним родственникам... Неужели мы должны были дать себя ограбить только потому, что твой муженек угодил на тот свет чуть раньше чем надо?.. Тем хуже для Шармона! В конце концов он сам во всем виноват!

- А если он заговорит... Если объяснит... что тогда?

- В его-то состоянии?.. Нет, тут риска никакого... И даже скажу тебе вот что: судить его не будут. Его отправят не в тюрьму, а в психолечебницу... И там ему будет не так уж плохо, поверь мне.

Марселина открыла сумочку, посмотрелась в зеркальце.

- Ну и страшна же я, - пробормотала она. И начала подкрашиваться.