Вена - Елена Грицак

Утро в кофейне «Прукель»

Завсегдатай другого кафе в центре Вены увековечил свою личность сам. Волнистый, как земная поверхность, пол, с возвышениями и впадинами, так же причудливо изогнутые стены, разноцветные стулья – во всем этом узнается почерк знаменитого австрийца, художника и архитектора Фридриха Хундертвассера. Правда, модернизм здесь начинается и заканчивается в интерьере, поскольку гостям предлагают обычное меню и вполне классический кофе различной крепости, приготовления и сортов.

Большинство нынешних венских кофеен, существуя с имперских времен, почти не изменилось внешне и нисколько по сути. Различаясь между собой убранством, ценами и составом постоянных клиентов, все они примерно едины в ассортименте, который, помимо различных сортов кофе, составляют произведения искусства. Только в столице Австрии можно, забежав на чашечку кофе, посмотреть новую экспозицию работ Шагала и Миро. Кофейня по-прежнему служит местом дружеских встреч и любовных свиданий, сюда приходят семьи и одинокие люди, чтобы насладиться временем, проведенным в приятном окружении.

Фойе кофейни «Централь»

Из полусотни известных на сегодняшний день способов приготовления кофе самым популярным все еще остается меланж с молоком, взбитыми сливками и хлопьями шоколада. Старинный рецепт кофе-блондль предусматривает добавление меда, абрикосового шнапса и тех же сливок. Фиакер могут заказать лишь взрослые, поскольку в него щедро льется ром, бренди или кирш. Напоминанием о вкусах Моцарта служит напиток, названный именем великого композитора, который любил кофе с ликером и миндальной крошкой. Рассуждая подобным образом, можно предположить, что Мария-Терезия разбавляла свой утренний кофе апельсиновым ликером, требуя к нему взбитых сливок и разноцветной сахарной пудры. Любители кулинарных изысков предпочитают парижский кофе-какао с ромом, корицей и украшением в виде горки взбитых сливок, увенчанной тонко нарезанной корочкой лимона. Какой бы крошечной ни была чашка ароматного напитка, велик соблазн дополнить ее парой пирожных, в приготовлении которых венские кондитеры обошли даже французов. Кондитерских в городе намного меньше, чем кофеен, зато каждая из них вызывает восхищение, прежде всего фантастическим ассортиментом. Трудно сдержать эмоции, увидев витрину с голубыми, розовыми, искрящимися золотом и серебром бонбоньерками, огромными тортами и крошечными (4–10 г) пирожными, фруктами из марципана и еще чем-то неизвестным, но очень привлекательным на вид.

Венский торт отличается от обычного австрийского сложностью, многослойностью и затейливым украшением. Только на родине Штрауса можно отведать торты с кремом из шампанского. Никто, кроме венских булочников, не умеет делать такие волшебные на вид и вкус бисквиты, покрытые легким йогуртовым кремом со свежими фруктами. В бесконечном разнообразии их творений особое место занимает торт под названием «Захер» – бисквит с прослойкой из абрикосового джема, залитый густой шоколадной глазурью. Этот шедевр кондитерского искусства предлагает каждое уважающее себя заведение. Однако настоящий «Захер», испеченный воистину с патриотическим трепетом, имеется только в кафе одноименного отеля, невдалеке от Государственной оперы.

Старинное кафе «Ландманн» славится не кулинарными изысками, а своей престижностью, которую определяет его вековая и неизменно безупречная репутация. Расположенное в самом сердце Вены, по роскоши убранства оно может поспорить с Хофбургом. В нем также имеется обилие позолоты, огромные зеркала, мягкие кожаные кресла, почти невидимая прислуга, словом, все, чтобы посетитель почувствовал себя если не королем, то хотя бы аристократом. Престиж этого почтенного заведения поддерживается в том числе и высокими ценами, поэтому здесь можно встретить известных политиков, бизнесменов, певцов и актеров, хотя вход не заказан и обычным посетителям. «Ландманн» уже давно стал местной достопримечательностью, в чем немалую роль сыграла атмосфера, ненавязчиво напоминающая о том, что посетитель находится не где-нибудь, а в Вене.

Венское грюндерство

Если не считать лютой зимы, весь 1848 год в Австрии бушевала революция. Ранней весной идиллия эпохи бидермейер сменилась студенческими манифестациями, шумными стачками, митингами, шествиями. Летом и осенью на заваленных баррикадами улицах Вены шла беспрестанная стрельба, закрывались магазины, не работали фабрики, люди страдали от ран, болезней и, с ужасом ожидали голода. Все это вдруг закончилось накануне Рождества, когда кайзер Фердинанд, которого почти открыто называли дурачком, отрекся от престола в пользу юного племянника Франца-Иосифа.

Мало кто ожидал мудрости от 18-летнего юноши, а тот удерживал власть в течение 68 лет, сумев обеспечить своим подданным мир и благополучие. Изящные манеры и деликатность, во многом внешняя, не дали ему прослыть железным канцлером, чему могла бы поспособствовать такая черта, как нежелание выслушивать чье-то мнение. Молодой правитель проявлял решительность, правда, по-австрийски, чаще создавая видимость того, что меры приняты. При всем своем консерватизме он не пытался тормозить процесс бурного развития промышленности, сознавал значение буржуазии, от которой все больше и больше зависело государство.

Франц-Иосиф позволил утвердиться новому собственнику – грюндеру, ставшему характерным явлением Австрии конца XIX века. Немецкое слово «Grunder» в буквальном переводе означает «учредитель». В отношении времени так именовался человек, определивший зарождение эпохи массового лихорадочного основания акционерных обществ, банков, страховых компаний, сопровождавшегося широкой эмиссией ценных бумаг, биржевыми спекуляциями, созданием «воздушных замков» и вполне реальных предприятий, поныне сохранивших свою высокую репутацию.

В 1857 году по приказу императора были снесены остатки укреплений вокруг центра Вены. Спустя десятилетие на освобожденном участке возникла великолепная, широкая, украшенная зеленью и красивыми зданиями Рингштрассе. В застройке нового бульвара участвовали самые лучшие австрийские зодчие: Теофил Хансен, Готфрид Земпер, Карл Хазенауер, Генрих Ферстел, Фридрих Шмитд. Некоторые его части отмечены талантом ван дер Нюлля и Зиккардсбурга, чья работа на Рингштрассе была оценена гораздо выше, чем Штаатсопер.

Император Франц-Иосиф с императрицей Елизаветой

Эпоха грюндерства дала жизнь новому течению в искусстве, возникшему как творческий ответ академизму. Получив название «Сецессион» (нем. Sezession, от лат. secessio – «обособление»), он известен с 1899 года, после того как в центре Вены появилось здание, предназначенное для проведения выставок Союза молодых художников. Покрашенное в скромный белый цвет, оно изумляло необычным видом: нагромождение массивных кубов, покрытых ажурным шаром купола, сверкающего в солнечных лучах тысячами позолоченных листьев лавра. Зодчий не пытался скрыть резкие членения, напротив, подчеркнул их узором, скромным, но изысканным. Сила контраста являлась главным моментом в творчестве сецессионистов, которых возглавлял создатель странного дома, архитектор Ольбрих.

Для несведущих или невнимательных девиз мастеров-бунтарей был помещен над главным входом, где золотыми буквами были начертаны слова: «Каждому времени – свое искусство, каждому искусству – своя свобода».

Сецессион – выставочный зал одноименного художественного общества

Тему бунтарства невольно продолжила установленная с правой стороны Сецессиона скульптурная группа «Марк Антоний» – экзотическое, странное даже для модернизма творение Артура Штрассера, выполненное в 1900 году специально для Парижской выставки. Великий римлянин не бывал в Вене, но австрийцы уважают его как ближайшего соратника Юлия Цезаря и человека, сумевшего отомстить за смерть своего императора. С биографией легендарного римского полководца можно ознакомиться, прочитав учебник истории. Так же, видимо, поступил и скульптор, выразив шаблонные сведения в весьма помпезной статуе. Бронзовый Марк Антоний следует в триумфальной колеснице, почему-то запряженной львами. Рядом с ним – пантера, словно домашняя кошка, лежащая у ног триумвира уже более 100 лет. Странно, что венцы увековечили память никак не относящегося к своему городу человека и забыли о Марке Аврелии, который не только жил, но и умер в Вене, основав лагерь и начав укреплять границы будущей Австрии.

В то время как консервативная Вена была зачарована барокко, вполне отвечавшего вкусам Франца-Иосифа и его окружения, художники Сецессиона строили дома по необычной технологии, применяли, казалось, неподходящие для архитектуры материалы: эмалированный металл, цветную керамику, покрытые бронзой декоративные детали, каменную плитку, крепившуюся к стенам алюминиевыми гвоздями. Благодаря им в городе появились первые железобетонные сооружения, где не оставалось места не только мрамору, классическим колоннам, барочным завиткам, но и вообще плоским поверхностям. Возмущение академистов не мешало публике сначала удивляться, а затем восхищаться новинками, отчего молодые мастера не знали недостатка в заказах.