Каинов мост - Руслан Галеев

Я молча завел мотор, выехал из арки, потом развернулся и начал выбираться из лабиринта дворов-колодцев.

— Стандартный тупица, — констатировал Лебрус, — не нервничай. Завтра у нас будет больше информации, и мы постараемся вернуться сюда до десяти часов вечера. Если, конечно, потребуется…

— Время — деньги, — вздохнул я.

— Ой, да ладно, — жеманно отмахнулся Лебрус, а я в очередной раз подумал, как он умудряется этими холеными руками держать браунинг, ломать челюсти, вырывать кадыки… — Прекрати гнать, напарник. Я тебя умоляю! Когда это тебя деньги интересовали? Просто ты давно никого не убивал, в этом причина. Тебе нужна кровь…

— Одно другому не мешает, — возразил я и добавил: — Ты не против, если я высажу тебя около станции метро?

— Ой, конечно против! Ты же обещал…

— Ладно, ладно, отвезу тебя к твоим дружкам…

Ночь была одновременно и светлая, и какая-то мутная, как голова после двух стаканов абсента… Я подумал, что если бы к этой темноте добавить немного зеленого оттенка, было бы в самый раз… Исключительно ради эстетики.

— А сам-то куда собираешься? — спросил Лебрус, доставая из сумочки очередную сигару.

— А что?

— Да я давно обещал ребятам показать своего напарника…

— Что?! — Машина вильнула, пересекла разделительную полосу и не сразу вернулась обратно. Хорошо, что на встречной никого не было.

— Да ладно, не переживай, никто не собирается покушаться на твою драгоценную задницу. Думаешь, мы собираемся только ради пары фрикций между ягодиц? Напрочь отрицаешь у геев право на элементарное общение?

— Вообще-то именно так я всегда и думал… Ты не обижайся, но знаешь, давай как-нибудь в другой раз. Сегодня я не готов к такому стрессу.

— Ну и дурак, — пожал плечами Лебрус, — опять напьешься в унылом одиночестве.

— Да. Намерен добавить этой ночи немного зеленого оттенка. Абсент сегодня — самое то.

— Ну-ну, — сказал Лебрус, — самое то, чтоб вскипятить мозги. Сам же говорил.

Он закурил, и больше мы в этот вечер не разговаривали. Я думал о зеленом, об абсенте, о «Кошке под дождем» и о том, что неплохо было бы посидеть в одиночестве под музыку странного «Cure», уничтожая мозг излюбленным напитком дядюшки Хэма… А о чем думал Лебрус, я не знаю. Мне было наплевать…

Домой я, конечно, не поехал. И вообще поступил как последняя мразь, ссадив Лебруса за квартал от «Троянского коня». Впрочем, тот не особенно возражал, только посоветовал мне не особенно накачиваться, чтоб отойти хотя бы до десяти часов вечера. Я не очень уверенно пообещал.

Около часа я кружил по ночной Москве без всякой цели, просто так, накручивая километры. Проехал по почти опустевшему Садовому кольцу, постоял какое-то время на обочине через дорогу от Гоголевского бульвара. В бардачке не оказалось ни одного диска «Cure», но я нарыл Нопфлеровскую сборку, что тоже, в общем, годилось для этой ночи. Найдя трек «Private Investigation», я откинулся на спинку кресла и долго курил, глядя в мутное, иссеченное лучами ПВО московское небо… Небо, которое я не любил, но вполне смог бы терпеть, приди кому-нибудь в голову добавить в его твердокаменность цвета мокрого асфальта немного зеленого оттенка любимого пойла дядюшки Хэма…

Около носатого памятника Гоголю блуждали какие-то неясные тени, до меня то и дело доносились голоса, но так невнятно, что слов я разобрать не мог да и не пытался. Там могли зачитывать конспиративным шепотом второй том «Мертвых душ», а могли торговать креком или менять живой товар на марки. А мог проходить ежевечерний слет призраков-скаутов или, скажем, бездомных литературных героев, таких же убогих в своей незавершенности, как и их авторы. И я из той же оперы…

Я полулежал в кресле, закинув левую ногу на торпеду, и, словно в пинг-понг, перекидывался шариками ничего не значащих мыслей. Мне было уютно. Было правильно. Лежать, тупить, пережевывать комбикорм собственного мыслительного процесса. И курить… Я бы провел так весь остаток ночи, и утро бы выдалось не таким тяжелым, но…

Кто-то осторожно постучал в стекло и предложил едва слышно:

— «Майкопский праведник», совсем свежий…

— Нет, спасибо, — ответил я, еще надеясь удержать настроение.

— Бери, не пожалеешь. Крышу сносит на сутки, сансара…

Я опустил стекло и ударил не глядя. Но было уже поздно, ощущение замершего времени оставило меня. Там, за дверьми пикапа, теперь была просто промозглая ночь, провонявшая московским смогом, потом и испражнениями окончательно и бесповоротно потерявших образ и подобие Детей человеческих. И я был из той же оперы. Кто-то скуля отползал от моего пикапа. Кто-то омерзительно заржал под памятником. И только Нопфлер с равнодушием салунного тапера продолжал начитывать текст своей тайной исповеди, которая уже никак не вписывалась в обычную ночь столицы. Я вырубил магнитолу и повернул ключ зажигания. Этих «но» в жизни слишком много. Они вечно все портят. Но без них как-то неуютно.

Минут через десять я развернул пикап и поехал в обратном направлении. По дороге прихватил в «Империи абсти» ноль семьдесят пять абсента и упаковку тростникового сахара. Отъезжая от магазина, осознал вдруг, что нахожусь в трех минутах езды от офиса и почти в часе от дома… Потом вспомнил, что на рабочем столе под грудой каких-то бумаг валяется диск Cure «Swinging Piggy In The Mirror»…

Короче, домой я в тот вечер так и не добрался… Зато добавил темноте изрядную долю зеленого. Как раз хватило до утра…

Но… Нет ничего хуже, чем зеленое утро, поверьте мне!

В тошнотно-зеленые окна рвутся отталкивающе зеленые лучи обезумевшего зеленого солнца… Приходится бежать в туалет и выворачиваться наизнанку, упираясь в зеленый стульчак и надеясь, что вместе с этим вот зелено-склизким, рвущимся из желудочных глубин в холодный мрак унитаза, вместе с болезненными стонами и то наплывающим, то отходящим потемнением в глазах не вывалится и сам желудок со всеми остальными внутренностями. И это продолжается долго, чертовски долго… Но вот наконец ты выползаешь в зеленый офис, опускаешься вдоль стены на пол и собираешься перевести дух. И уже практически получается… Но именно в этот момент открывается тяжелая входная дверь и входит Лебрус — в длинном платье цвета морской волны…

— Лебрус, ты не мог выбрать платье другого цвета? — хрипло выплевываю я, бросаясь обратно к туалету…

— А что в нем плохого? — слышу я за спиной. — И кстати, чем это так воняет в офисе? Ты что, разлил микстуру? Эй, тебя что, тошнит?

— Нет, — выдыхаю я в промежутке между двумя желудочными спазмами, — я просто рассказываю унитазу последние новости. У меня чертовски много новостей. Ты хочешь послушать последние нов…— я не договариваю, поскольку меня снова выворачивает…

— Боже мой, ты все-таки набрался, — вздыхает Лебрус. — Пойду в аптеку спущусь…

Было уже около часу дня, когда я начал постепенно приходить в себя. Зеленый туман медленно рассеивался, нехотя уступая место привычному свету дня. Периодически оживляющее офис дребезжание телефона уже не сверлило голову, и пару раз я умудрился достаточно связно ответить сам. Впрочем, ответы были краткими: в данный момент агентство временно приостановило свою деятельность; простите, я не уполномочен распространяться о причинах. Почти никто не удивлялся, разве что постоянные клиенты, но им, разумеется, я говорил больше. Клиентов надо беречь, холить и лелеять. Пока их самих кто-нибудь не закажет. А до тех пор надо делать все, чтобы они как можно дольше приносили и складывали в ячейки старинного кассового аппарата фирмы «Гранта Босс Ихелочи» упаковки ассигнаций… Положив в очередной раз трубку, я оглянулся к увязшему в дебрях Интернета Лебрусу и сказал:

— Ты заметил, сколько звонков мы получаем в день?

— Заметил, — кивнул Лебрус, потом отодвинул ноутбук, достал из коробки сигару и долго прикуривал от перламутровой зажигалки.

Тяжелый вязкий дым стелился по офису, касаясь изогнутой дельфиньей спиной стенных панелей из красного дерева, набора ухоженных антикварных щитов времен конкисты, сундуков в углах, всего этого псевдоколониального стиля, который вошел в моду пару месяцев назад и жутко мне нравился… Я взялся рукой за шнур от жалюзи и потянул за него. Свет то мощно врывался в помещение, заставляя стенные панели играть всеми оттенками коричневого, то рассекался на тонкие лезвия, внутри которых танцевали пылинки…

— Я просто подумал, Лебрус, а сколько всего агентств получило лицензии на убийства?

— В Москве или вообще? — уточнил Лебрус.

— Вообще.

— Хм… точно не скажу, но… наверное, больше двух сотен. Уточнить?

— Да нет, зачем? А сколько примерно людей на планете?

— Около пяти миллиардов примерно. Кажется, я догадываюсь, к чему ты клонишь…

— Я просто подумал, если бы ни одно агентство вообще не отказывалось от заказов, а количество заказов было таким же, как у нас… Как скоро мы перебили бы всех людей на планете, а?