Рукопись, найденная в Сарагосе - Ян Потоцкий

Я встал и пошел за отшельником. Действительно, Пачеко был в гораздо лучшем состоянии, и лицо его показалось мне не таким отталкивающим. Он и теперь был кривой, но уже не высовывал так противно язык. Рот перестал пениться, и единственный глаз был не такой дикий и блуждающий. Я поздравил каббалиста, но он ответил, что это – лишь слабое доказательство его искусства. Тут отшельник принес завтрак, состоящий из кипяченого молока и каштанов.

Во время этой скромной трапезы в комнату вдруг вошел человек, худой и бледный, весь облик которого внушал ужас, хотя невозможно было сказать, чем, собственно, этот ужас вызывается. Незнакомец преклонил передо мной колено и снял шляпу. Голова у него оказалась повязанной. Он протянул ко мне шляпу, словно прося милостыню. Я бросил ему золотой. Причудливый нищий поблагодарил и прибавил:

– Сеньор Альфонс, твой добрый поступок не останется втуне. Имей в виду, что тебя ждет важное письмо в Пуэрто-Лапиче. Прочти его, прежде чем въехать в Кастилию.

Сделав мне это предупрежденье, незнакомец преклонил колено перед отшельником, который наполнил его шляпу каштанами, а затем – перед каббалистом, но тут вдруг вскочил со словами:

– От тебя мне ничего не надо. Если скажешь, кто я, то в свое время горько об этом пожалеешь.

После этого он ушел. Когда мы остались одни, каббалист засмеялся и сказал:

– Чтоб вы знали, как мало я боюсь угроз этого человека, я сразу вам скажу, что это Вечный Жид, о котором вы, конечно, слышали. Вот уже семнадцать веков, как он ни разу не присел и не прилег, не отдыхал и не заснул. Нигде не останавливаясь, он на ходу съест ваши каштаны и завтра утром будет отсюда миль за шестьдесят. Обычно он обегает во всех направлениях необозримые пустыни Африки. Питается он дикими плодами, и хищные звери проходят мимо него, не причиняя ему вреда, благодаря священному знаку "тав" на лбу. Вот почему, как вы заметили, у него на голове повязка. Он никогда не бывает в наших краях, кроме как по зову какого-нибудь каббалиста. Но могу вас уверить, что я его сюда не вызывал, так как терпеть его не могу. Однако нельзя не признать, что ему бывает известно очень многое; так что советую, сеньор Альфонсо, не пренебрегать его словами.

– Сеньор каббалист, – ответил я. – Вечный Жид сказал мне, что в Пуэрто-Лапиче есть письмо на мое имя. Я рассчитываю быть там послезавтра и не забуду спросить об этом у хозяина трактира.

– Нет надобности ждать так долго, – возразил каббалист. – Слишком мало значил бы я в мире духов, если б не мог доставить это письмо скорей.

Тут он склонил голову к правому плечу и произнес повелительным тоном несколько фраз. Через пять минут на стол упал большой конверт на мое имя. Я распечатал конверт и прочел следующее:

"Сеньор Альфонс!

По повелению Его королевского величества, нашего всемилостивейшего государя. Дона Филиппа V, предуведомляю тебя, что тебе надлежит воздержаться от приезда в Кастилию. Этот запрет имеет единственной причиной несчастье, приведшее к тому, что ты навлек на себя гнев Святого трибунала, обязанность которого охранять чистоту веры в Испании. Но пускай это обстоятельство ничуть не ослабляет в тебе усердия и желания служить королю. Прилагаю при сем разрешение на трехмесячный отпуск. Проведи это время на границе Кастилии и Андалузии; однако не оставайся подолгу ни в одной из этих провинций. Приняты необходимые меры, чтобы успокоить твоего почтенного отца, и все это дело представлено ему в самом успокоительном свете.

Твой доброжелатель дон Санчо де Тордепеньяс, военный министр".

К письму был приложен документ об отпуске на три месяца с соответствующими подписями и печатями.

Мы подивились быстроте посланцев каббалиста, а потом попросили его сдержать свое обещание и рассказать о событиях прошлой ночи в Вента-Кемаде. Он опять предупредил нас, как и накануне, что мы не поймем многого из того, что он нам расскажет, но, помолчав, начал свое повествование.

ИСТОРИЯ КАББАЛИСТА В Испании меня называют доном Педро де Уседа, и под этим именем я являюсь владельцем прекрасного замка на расстоянии одного дня пути отсюда. Настоящее же мое имя – рабби Цадок бен Мамун, так как я еврей. Такое признание в Испании не вполне безопасно, но помимо того, что я рассчитываю на вашу порядочность, должен заранее сказать, что повредить мне не так-то легко. С первых мгновений моей жизни на жребии моем начало сказываться влияние созвездий. Отец мой, составив мой гороскоп, с великой радостью увидел, что я появился на свет в тот момент, когда солнце переходило в созвездие Девы. Он действительно приложил все свое искусство для достижения этой цели, но не надеялся на такой превосходный результат.

Нет надобности говорить вам, что отец мой, Мамун, был первым астрологом своего времени. Но чтение звезд принадлежит к самым несложным наукам, которые он знал; особенно глубоко, как ни один раввин до него, проник он в тайны каббалистики.

Через четыре года после моего появления на свет у отца родилась дочь – под знаком Близнецов. Несмотря на эту разницу, воспитывали нас одинаково. Мне не было еще двенадцати лет, а сестре восьми, как мы уже говорили по-древнееврейски, по-халдейски, по-сирохалдейски, знали наречия самаритян, коптов, абиссинцев и разные другие мертвые или умирающие языки. Кроме того, мы без помощи карандаша могли разложить буквы любого слова по всем способам, предусмотренным правилами каббалистики.

Мне как раз исполнилось двенадцать лет, когда волосы наши с необычайной тщательностью были уложены в кольца; и чтобы не оскорблять стыдливости, свойственной созвездиям, под которыми мы родились, нас кормили мясом чистых животных, выбирая для меня самцов, а для сестры моей – самок.

Когда мне пошел шестнадцатый год, отец решил открыть нам доступ к тайнам каббалы "Сефирот". Он начал с того, что дал нам в руки "Сефер Зохар", так называемую "Светлую книгу", в которой ничего нельзя понять, настолько блеск этого произведения ослепляет сознание созерцающих. Затем мы углубились в "Сифра Дизениута", или "Книгу тайн", в которой самое понятное предложение может вполне сойти за загадку. Наконец приступили к "Идра Рабба" и "Идра Зутта", то есть к "Великому" и "Малому Собранию". Это

– беседы, в которых рабби Симон, сын Иохая, автор двух предыдущих произведений, снижая свой язык до обычной повседневной речи, делает вид, будто объясняет своим друзьям самые простые вещи, а в то же время открывает им самые удивительные тайны, – верней, все эти откровения исходят непосредственно от пророка Илии, тайно покинувшего небесные края и присутствующего среди собеседников под именем раввина Аввы.

Может быть, вы все воображаете, что могли бы получить представление об этих божественных книгах по латинскому переводу, изданному, одновременно с халдейским оригиналом, в тысяча шестьсот восемьдесят четвертом году в маленьком немецком городке Франкфурте, но нам смешна самонадеянность тех, по мнению которых довольно обычного человеческого зрения, чтоб читать эти книги. Этого, конечно, достаточно, имея дело с некоторыми теперешними языками, но в древнееврейском каждая буква есть число, каждая фраза – хитрое сочетание, каждое предложение – грозная формула, произнеся которую с соответствующим придыханием и ударением можно без труда передвигать горы и осушать реки.

Вы хорошо знаете, что Адонай словом создал мир, после чего сам превратился в слово; слово приводит в движение воздух и мысль, воздействует одновременно и на ощущение и на душу. Хоть вы и непосвященные, однако в состоянии сделать отсюда вывод, что слово есть необходимый посредник между материей и духом.

Могу вам лишь сказать, что мы приобретали каждый день не только новые знания, но и новое могущество. Если даже мы еще не смели им пользоваться, то все же радовались, гордые тем, что, по нашему внутреннему убеждению, сила эта таится в нас. Но вскоре одно в высшей степени печальное происшествие положило конец нашим каббалистическим наслаждениям.

С каждым днем я и сестра убеждались в том, что отец наш Мамун теряет силы. Он казался чистым духом, затем только принявшим человеческий облик, чтобы его лучше видели подлунные существа. Наконец однажды он велел позвать нас к нему в рабочую комнату. Вид его был такой дивный и просветленный, что мы невольно упали перед ним на колени. Он оставил нас в этом положении и, указав на песочные часы, промолвил:

– Когда этот песок пересыплется, меня уж не будет на этом свете. Запомните все, что я вам скажу… Сын мой, к тебе обращаюсь я прежде всего. Я предназначил тебе небесных жен, дочерей Соломона и царицы Савской. До их появления на свет никто не думал, что они станут бессмертными, но Соломон научил царицу произносить имя Сущего. Царица произнесла его имя в то мгновенье, когда разрешалась от бремени. Прилетели духи Великого Восхода, приняли двух близнецов, прежде чем они коснулись нечистого обиталища, которое зовется Землей, а потом унесли их в сферу дочерей Элоима, где они были наделены даром бессмертия и способностью разделить его с тем, кого обе сестры-близнецы выберут впоследствии своим общим мужем. Это как раз те две жены с необозначенными приметами, которых отец их вспоминает в своей "Шир-гашширим", или "Песни Песней". Вдумайся в эту божественную эпиталаму, останавливаясь на каждом десятом стихе… Для тебя, дочь моя, я предназначил гораздо более блестящий брак. Твоими мужьями будут двое Тоамимов, те самые, которых греки знали под названьем Диоскуров, а финикийцы – Кабиров, словом, Близнецы Зодиака. Что я говорю!.. Сердце твое слишком чувствительно… боюсь, как бы какой-нибудь смертный… Весь песок ушел из клепсидры… Я умираю…