Жрец Проказницы - Александр Ковальков

Уделив часть своего внимания на симуляцию нужных реакций тела, ауры и эмоций, похулиганил с сейфом Камара, а потом постарался запомнить всю тренировку адепта боя в мельчайших подробностях. Отточенность и выверенность каждого его движения просто поражали. На клинках я не встречал еще равных ему. Даже я со своим ускоренным восприятием не всегда успевал заметить то или иное движение мечом, притом что общая его скорость не превышала мою. А ведь каждый выпад пробивал всю защиту голема, в том числе и защитные магические пологи.

«Потанцевав» против жестянки, используя только сталь, а сравнивая уровень фехтования Камара и грозного боевого голема, последнего иначе как жестянкой и не назовешь, ад’Лека начал и сам вести магический бой. Вот тут мои глаза полезли на лоб. Адепт боя с помощью телепорта начал кружить вокруг противника. Вот он стоял напротив голема, удар в область грудной клетки… Миг… И уже колющий удар мечом в подмышку нанесен появившимся чуть сзади и сбоку Камаром. При этом он не забывал еще и пользоваться атакующими заклинаниями. От большинства атак голема он просто уворачивался или разрушал плетения на подлете, лишь изредка выставляя магический щит и принимая на него вражеское заклинание буквально в последний момент, после чего тут же убирал ненужную более защиту, не тратя на нее драгоценную энергию.

Камар ад’Лека на голову превосходил это чудо магических разработок как в технике работы с клинками, так и в применяемом арсенале заклинаний и скорости их создания. Впрочем, вру. Голем использовал гораздо больше заклинаний в совокупности, однако адепт, используя в основном водную стихию, за то же самое время умудрялся выпустить в два-три раза больше однотипных, но максимально разрушительных боевых плетений.

Разумеется, ни голем, ни адепт боя не вели полноценный магический поединок, запитывая свои плетения только для обозначения удара, но никак не на поражение. Однако даже такую ослабленную магию защитный купол тренировочной площадки гасил полностью. Впрочем, внешние возмущения купола вызывали сильные энергетические колебания в углу, в котором я находился, сбрасывая туда излишки принятой на себя Силы. Неопасное, но неприятное воздействие на ауру обычного человека. Вот тут я и понял, в чем заключалось наказание для Рона. Волны Силы корежили ауру, вызывая кратковременные приступы то слабости, то боли, то, наоборот, небывалой бодрости, в зависимости от типа. Будь на моем месте слуга, он бы выдержал такое в совокупности с непривычным физическим упражнением не более десяти минут. Дальше — потеря сознания.

Наблюдая за тренировкой, я понял одну вещь: в сколь-нибудь длительном поединке с адептом боя я неизбежно проиграю. Даже если удастся вывести его из состояния душевного равновесия и заставить совершать ошибки, мне просто нечего противопоставить его мастерству в клинковом бое и искусстве ведения магического поединка.

— Поднимайся, — пнул мое лежащее тело, изображающее потерю сознания, Камар, закончив тренировку. — Через полчаса отправляйся в лавку Калониуса. И не дай боги тебе опять что-нибудь напутать или заглянуть в трактир и пропустить кружку-другую пива.

— Д-да, г-господин, — очумело хлопая глазами и хватаясь за ушибленный бок, выдавил я.

Уже выйдя из подвала, поймал себя на мысли: «Может, у меня и мало шансов убить его, но… Я не буду уклоняться от вызова. Лучше погибнуть на дуэли, чем быть убитым около собственного дома». В том, что ад’Лека попытается меня убить, я не сомневался. Слишком много доказательств этому я нашел в его доме.

Решил больше не задерживаться в столь «гостеприимном» месте (в роли пакостника, которую я тут изображал, главное — вовремя унести ноги. Кто бы мог подумать, что важный постулат, который вбивали мне в голову во время учебы у Олега, окажется верным и тут?), но был перехвачен Юми.

— Рон, подержи, пожалуйста, Васу, а то он вырывается, — попросила меня служаночка.

— Ладно, только недолго. Мне опять за духами для госпожи идти. — Васа — молоденький котик, его образ я легко считал с поверхностных мыслей Юми. Неделю назад она подобрала его на улице и поселила у себя. — А что случилось?

— Он вчера поймал крысу, ну и принес этой жирной заразе, ведь есть ему дает именно повариха. А она его пнула. Ой! — Юми всплеснула руками, будто извиняясь. — Да что я тебе рассказываю, сам же знаешь.

— Юми, я хочу знать, зачем его держать и почему он вырывается, — пояснил я, следуя за девушкой в ее комнату-клетушку.

— Да мне тетка Глая посоветовала клизму ему поставить, а то он не ест совсем. Она опытная, у ее госпожи тоже котик ушибся, так вызванный лекарь сказал, что ничего страшного. У животных такое бывает от сильных ушибов. Там что-то у них происходит от удара, и они нормально не могут, ну… Сам знаешь. Потому и не едят, — затараторила она. — Нашей госпоже Васа безразличен, и денег на его лечение она не дает. Вот мне и посоветовали клизму ему поставить. Ничего сложного, только держать крепко надо, а то он вырывается и царапается. — В доказательство мне были продемонстрированы руки, на которых алели следы царапин. — Васа, Васа, кис-кис-кис!

Пациент не отзывался. Тогда Юми начала осматривать углы, заглянула под кровать и шкафчик. Делала она это обстоятельно, демонстрируя свои упругости и выпуклости, но хитрый Васа, зная, что его ждет, не показывался. Наконец юркий котик, к моему великому сожалению (ибо бесплатная демонстрация девичьих прелестей закончилась), был пойман и водружен на стол.

— Держи крепче, — сказала Юми.

Васа орал благим матом и вырывался. А я все больше и больше недоумевал.

— Что ты пытаешься сделать?

— Я же тебе сказала! Сам разве не видишь?

— Хм… Мне кажется, ты неправильно пытаешься воспользоваться клизмой. Вот он…а и вырывается.

— Как? Разве клизмой можно воспользоваться как-то не так? — Она удивленно округлила глаза.

— Ну-у если бы это был кот, то нет. А так как она — девочка…

Отстранив ставшую пунцовой служанку в сторону, сам проделал все необходимые манипуляции, заодно и магией помог бедной кошечке.

Через пять минут я был уже на улице. Еще через десять сменил облик и ауру в трактире, где оставил спящего Рона. Как раз застал сценку выноса его бесчувственного тела людьми в военной форме.

— А что случилось? — спросил я хозяина.

Тот стушевался, к данному действу он явно имел отношение, но золотой от меня принял.

— Дык это… В армию твой приятель записался. Вот сослуживцы его в казарму и понесли.

— Вполне возможно, что это для него не самый худший выход, — пробормотал я себе под нос, выходя на улицу.