Леди и война. Пепел моего сердца - Карина Демина

– То есть я могу… уйти?

Куда? В открытое море?

– Можете. Мы с вами обсудим сложившуюся ситуацию, а потом вы примете решение. И я подчинюсь ему, даже если буду не согласен.

Наверное, следовало бы сказать спасибо, но меня пугала сама необходимость что-то решать. А Ллойд не спешил, позволяя мне свыкнуться с мыслью о том, что все опять изменилось.

– Единственный момент… – Ллойду подали доску с десятком крохотных склянок. – Если я услышу, что вам становится плохо или что появилась угроза для вашего ребенка, я вынужден буду вмешаться. В эмоции. В физиологию. Во все, куда дотянусь. Поэтому заранее прошу у вас прощения.

Сняв крышки, Ллойд принялся колдовать над кувшинами. Он выбирал склянку, придирчиво разглядывал, снимал крышку, нюхал… выбирал кувшин… отсчитывал капли.

А я пыталась понять, рада ли тому, что этот человек настолько готов позаботиться обо мне.

Наверное.

Как-то до этой минуты я не думала о том, что могу потерять ребенка. А теперь вдруг подумала и испугалась, но тотчас успокоилась: этому не позволят случиться.

Что ж, как бы ни сложилось дальше, у меня есть ребенок… будет.

К этой мысли тоже придется привыкать.

Но первый вопрос все равно задаю я:

– Как вы появились на острове? И… что произошло?

Я ведь знаю, но все равно хочу услышать.

– Кайя передал координаты. И кое-что еще. Единственно, фантомы системы существуют только в ее границах, поэтому пришлось переписать. А почерк у меня неважный.

Бумагу он вытащил из кармана, сложенный вчетверо лист, мятый и в чернильных пятнах.

– Если хотите, я могу пересказать содержание.

Не хочу.

Я должна прочитать сама. Изящные формулировки, юридические аллюзии и метафоры крючкотворов, за которыми скрываются вещи простые и грязные.

…мой брак расторгнут по причине моего недостойного поведения и многочисленных повреждений, нанесенных нашей бывшей светлостью родовой чести Дохерти.

…с целью скорейшего восстановления оной заключен новый брак между Кайя Дохерти и Лоу де Монфор.

Долго вспоминаю, кто это такая, а потом… да, она же выходила замуж за Гийома. И теперь вот за Кайя. И думать об этом больно настолько, что холодная рука, которая ложится на затылок, воспринимается как благо. Второй рукой Ллойд пытается отобрать бумагу, но я не отдаю.

Не дочитала.

Что такое де-юре и де-факто? И с условием появления наследника?

То и значит. Сделке не быть фиктивной.

От руки исходит умиротворяющее тепло.

…взамен мне гарантируют жизнь и свободу, а также передают координаты моего местонахождения Кайя или иному названному им лицу.

Более того, Кормак великодушно отказывается от всяких попыток причинить мне вред прямым или косвенным участием через членов семьи или наем третьих лиц. Взамен на аналогичную любезность со стороны Кайя…

В случае нарушения одной из сторон данных обязательств…

То есть заказать эту пару не выйдет.

…стоп. Обязательства этим не исчерпываются. И получается, что…

– Да, Иза, если он не исполнит то, что пообещал, вы умрете. – Голос Ллойда доносится издалека. Я еще не сплю, я способна думать, но… мне не хочется. – Книжники крайне серьезно относятся к обеспечению таких вот договоров.

– А… мой тогда как же?

Я тоже заключала договор.

– Он исполнен. Вы вышли замуж, но в договоре не было ни слова о невозможности расторжения брака. Жизнь – обычная гарантия в подобных случаях. Отнеситесь к бумаге серьезно.

И страх возвращается. Теперь я боюсь за двоих.

За троих.

Юго правильно сказал: мы все оружие друг против друга.

– А если… у него не выйдет?

– Выйдет. И думаю, что быстро. У системы есть средства, которые гарантируют женщине зачатие в течение одного-двух циклов. Правда, использовать их можно лишь на тех, кого не жаль. Будь ваш муж человеком, можно было бы обойтись и без его непосредственного участия. Но тут уж выбора особого нет.

Есть, но… я попыталась представить, что этот выбор приходится делать мне.

Сумела бы?

Да. Я бы не позволила ему умереть, неважно, какой ценой. А дальше что? Хорошо быть гордым и непримиримым, когда обстоятельства располагают.

– Вот, выпейте. – Ллойд убрал руку – мне было страшно расставаться с теплом – и вложил в ладони глиняную чашку. Она имела закругленное дно, но не имела ручек. Мне придется выпить все, до капли. Наполнял Ллойд чашку из высокого кувшина с хитро изогнутым горлом. – И расскажите, что случилось.

– Сейчас или вообще?

– Ну… пожалуй, вообще. Начните с того, как вы здесь оказались. И пейте. Это травяной чай.

Ромашка. Мелисса. Что-то еще, чего я не могу распознать на вкус. Очередное проявление заботы. Тепло внешнее сменяется теплом внутренним.

А рассказывать…

…как-то оно само получилось.

Встреча в парке.

Договор.

Новый мир, который слишком странен, чтобы я поняла. Кайя… здесь я многое пропускаю – слишком уж личное, – и Ллойд понимает.

Давно у меня не было столь внимательного слушателя. Начинаю подозревать, что в этом мире все-таки водятся психиатры, и нынешний сеанс весьма своевременен. Или это чай так действует? Но даже те вопросы, которые Ллойд задает, не вызывают возмущения вмешательством в личную жизнь, наверное, потому, что она давно перестала быть личной.

И я говорю.

О болезни. Свадьбе. Покушениях. Листовках. О них обиднее всего, ведь там неправда.

О Совете и Кормаке с его не то ненавистью, не то амбициями.

О блоке.

Больнице, что вряд ли будет открыта в ближайшее время. Замковых порядках. Урфине. Тиссе.

Ингрид, которая мстила даже не людям – миру.

Побеге.

Выстреле.

Башне, казавшейся столь надежным убежищем. Шантаже и маге. Он был не мертвый, но уже и не живой. О замершем между ударами часов времени. Условии.

Карете…

…о том, что не знаю, как мне быть.

– Пейте чай. – Ллойд подает новый кувшин. – И не думайте о плохом. Вам это вредно.

О чем тогда думать?

– Где я ошиблась?

Ответит ли? Ллойд смотрит на море, гладкое, сизое, как голубиное крыло. Вдалеке виднеется берег, зябко кутающийся в сырые туманы. Но барк не спешит причаливать. Мы идем вдоль береговой линии и, если я что-то понимаю, уходим от границы.

– С одной стороны, у вас было не так много времени. С другой – вы не искали союзников. Вы принимали тех, кто приходил, но не пытались найти сами. Вам были не интересны ваши подданные. Не обижайтесь, леди. Хотя нет, обижайтесь. Уж лучше на меня.

За что? Он точно – сторонний человек.

– Я говорю сейчас не о ближнем круге и не о том дальнем, чью жизнь вы хотели изменить. Те люди в большей степени – абстракция. А вот другие, окружавшие вас в замке, – конкретика. Но вы же закрылись от них, верно?

Ллойд тщательно подбирает слова, дабы не ранить мое самолюбие. Но мне все равно обидно, потому что… потому что он говорит правду.

Но эта обида заглушает другую.

– Что вы знаете о ваших фрейлинах, помимо имен? А о придворных дамах? Их проблемы, интересы, заботы? Вам они казались мелочными?

О нет, я просто не думала, что у кого-то еще могут быть проблемы, интересы и заботы. А если и имеются, то уж не важнее моих собственных.

– Но из мелочей можно многое создать. Сделайте вы шаг навстречу, и многие были бы рады поддержать вас. Если не из любви или надежды на благодарность, то хотя бы в пику той, другой стороне. Общество не бывает однородным. В следующий раз используйте коалиции. Пусть люди воюют с людьми.

Голос Ллойда звучит умиротворяюще. Хороший голос… и травы хорошие…

– Если беретесь что-то менять, начинайте с тех, кто рядом. Это как круги на воде. Эхо, которое пойдет дальше. Люди копируют людей. Одежду. Поступки. Привычки. Это нельзя было игнорировать. Вы не оставили им альтернативы. Пришлось верить в тот образ, который создали за вас.

Жестоко и правильно.

– И опять же. Вы хотели помочь, но нельзя все делать самой. Ни вы, ни я, ни кто бы то ни было не должны выступать в роли высшего блага. Люди должны учиться делать добро друг другу.

Он это серьезно?

Более чем.

– Изольда, поймите, наших ресурсов хватит, чтобы перекроить этот мир. Избавить его от войн, рабства, болезней, голода… Мы способны просто подарить им все те знания, которые хранит система.

– Тогда почему вы этого не сделаете?

– Потому что это их убьет. Не физически. Но зачем стремиться к чему-то, искать, думать, развиваться, когда все дано свыше? Даже вы. Вам больно, а будет еще больнее. Выдержите или нет – как получится. Однако если выдержите, то станете иной. Но только от вас зависит, какой именно.

И снова я понимаю, о чем Ллойд говорит.

Боль озлобляет.

И порождает ненависть.

Обессиливает, оставляя одно желание – уйти туда, где боли нет.

Или наоборот, дает силы бороться, даже если борьба выглядит войной с ветряными мельницами.

– Я постараюсь помочь вам всем, чем смогу. – Ллойд коснулся руки, и этот жест был дружеским, продиктованным не долгом, но скорее личной симпатией. – Любой из нас. Ваш муж…