Северная война - Василий Сахаров

  - Бей вражин!!! Гойда!!!

  Меня поддержал гул голосов и выдвинувшиеся вперед арбалетчики, в дополнение к стрелам степняков, послали в толпу католиков сотни болтов. Метательные снаряды буквально выкосили первые ряды, и расстроенная масса католиков повалила в свой лагерь. Кони дружинников стронулись с места, и я был среди них. Откормленные отборным овсом мощные животные несли своих седоков легко, быстро набрали разбег и ударили в отряды графа Плитенсдорфа. Стоны и крики, лязганье металла и боевые кличи, храп лошадей и чьи-то неразборчивые команды - много раз я слышал все это, но каждый бой звучит по-своему, как-то особенно неповторимо. Впрочем, это неважно. Звучит и ладно, лишь бы для нас все хорошо складывалось, а остальное чепуха, фон и не более того.

  Привстав на стременах, я разрубил голову одному из вражеских вояк. Взмах! И еще один лишается руки. Меч, который я чувствую, словно он является продолжением моего тела, счастлив. Зачарованный клинок рубит врагов без всякой жалости, вражеская пехота бежит, а дружина среди всех этих людей, подобна волкам, которые оказались в стаде овец. Идет резня крестоносцев и боевые кони пробивают себе путь. Минуты кажутся секундами, и все происходит очень быстро. Нашел цель, подправил путь коня и срубил еще одну головушку. Однако вскоре мы упираемся в препятствие. Германская конница, которую уже потрепали бодричи, встречает нас и приходится попотеть.

  Отклонившись вправо, я пропускаю мимо себя вражеское копье и вижу перед собой рыцаря в полном доспехе и вычурном шлеме с искусной узорчатой гравировкой на металле. Это он хотел меня достать, но у него ничего не вышло, и крестоносец за это ответит. Рыцарь стал вытаскивать меч, но я был гораздо быстрее, перегнулся вперед, навис над головой коня и вонзил свой клинок ему в шею. Из перерезанных вен потоком хлынула кровь, а я направил жеребца дальше. Миг! Толчок! Мимо меня во врагов летят новые стрелы и болты. Свистят мечи русских дружинников Берладника, кто-то из них выкрикивает полоцкий клич 'Рубон!', другой поминает родной Звенигород, а третий Галич. Слышно хеканье и хруст костей, а позади нас во врага уже врубились варяги и пруссы.

  Неожиданно я выскочил из месива. Конь вынес меня и нескольких дружинников Берладника на чистое место, и я смог оглядеться. Дела идут даже лучше, чем мог предполагать Громобой. Католики в панике и драпают. В лагере уже хозяйничает Вартислав, который сбил заслон от замка, и основное войско имперского графа в полном окружении. Деваться крестоносцам некуда - все дороги перекрыты, и у меня остается только одно дело. Я хочу живьем взять Сигурда Плитенсдорфа и узнать у него, как же он так ловко подловил моего соседушку Вартислава. Что это, специальная подстава, дабы нас на крючок поймать или все вышло случайно?

  Вокруг меня быстро собирается около полусотни конных воинов и я, указав мечом на вражеские шатры, выкрикнул:

  - Кто раньше меня захватит германского военачальника, тому награда! Двадцать гривен! Пошли!

  Кони развернулись, и мы понеслись на вражеские шатры. Почти в это же самое время с противоположного направления к нему устремились всадники Никлота и я стал поторапливать воинов:

  - Давай братушки! Живее! Добыча вот-вот уйдет!

  Дружина меня услышала, погнала коней быстрее, и в лагерь католиков отряд влетел галопом. На пути оказалось несколько германских пехотинцев, которые моментально распрощались с жизнью, и вот мы перед шатром. Командный пункт графа Сигурда прикрывает около сотни воинов, по виду, отборные наемники, но кони ударяют в их строй и они не выдерживают. Кто-то из дружинников рядом со мной, получив в грудь стрелу, выпал из седла. Другой воин налетел на копья и его конь, поднявшись на дыбы, сбросил седока, а третьего бойца сбили тяжелым метательным топором. Потери. Все это я отмечаю краем глаза, и двигаюсь дальше. Змиулан взлетает к небесам, а затем летит вниз. Блеск стали. Клинок опускается и еще один враг мертв. Снова взлет и падение стальной полоски и новая смерть. Капли крови летят на мое лицо, но я не обращаю на это никакого внимания, точно так же как и ход сражения. Опытные сотники справятся с разгромом крестоносцев без меня, а передо мной цель, к которой я иду.

  Наконец, конь проломился через строй наемников и я оказался перед просторным полотняным шатром, рядом с которым красовалось знамя с затейливым гербом. Прыжком я соскочил наземь. Ноги спружинили и быстрый подъем. Рядом вражеский воин в добротном кожаном доспехе, явно не граф, потому что выглядит слишком бедно и молод, а Сигурду, как я слышал, около сорока лет. Поэтому щадить его я не собираюсь. Выпад противника и я ухожу в сторону. Он слегка подается вперед и здесь все просто, шаг на католика и четкий удар от правого плеча сверху вниз, прямо в открытую незагорелую шею. Клинок перерубил позвонки и крестоносец упал. Быстрые взгляды влево и вправо. Чисто. Чужаков нет, рядом только свои воины, и с другой стороны шатра слышится знакомый голос Вартислава:

  - Вражеского полководца живьем брать!

  'Э-э-э! Нет уж, дружище! - с легким злорадством подумал я. - Ты опоздал, добыча моя. Но в одном ты прав. Живьем брать демонов! Живьем!'

  В шатре было три человека, я их чувствовал. Двое стояли рядом с выходом, а один находился в центре. Как войти, я не думал, клинком рассек боковину шатра и когда один из германцев шагнул в сторону предполагаемой угрозы, через вход скользнул внутрь. Слева молодой парнишка в превосходной кольчуге и коротким мечом в руке, возможно, оруженосец графа, и я, пользуясь его растерянностью, хватаю юношу за край доспеха и одним рывком выбрасываю наружу, где он попадает в руки дружинников. Боец справа, широкоплечий здоровяк, который повелся на мою обманку, разворачивается и вскидывает над головой полутораручный меч. Широкий клинок едва не задевает верх шатра и замах у противника, конечно, богатырский, сказать нечего. Однако против меня этот воин не играет, чай не тамплиер какой-нибудь, с именем Господа на устах и повернутой башней. Поэтому сложностей с ним не возникает. Я приседаю и снизу вверх вонзаю Змиулана под его кирасу. Германец хрипит и силится что-то сказать, но мне уже не до него. На меня наступает сам граф, крупный мужчина в полном доспехе, который украшен посеребренным гербом, закрытом шлеме и обоюдоострым топором в руках.

  - Я убью тебя проклятый язычник!

  Яростный рев имперского феодала, который только что лишился своего войска и близок к пленению, сотрясает весь шатер. Позади меня появляются воины Берладника, которые готовы вступить в дело, но я кричу:

  - Назад! Я сам!

  Сигурд Плитерсдорф пытается достать меня. Его топор опускается на мою голову, но я уже в стороне. Он разворачивается, и на этом схватка заканчивается. Всем телом я ударяю его в бок, и германец заваливается на спину. Тяжелые доспехи сами тянут его вниз. Он пытается сохранить равновесие, но я толкаю графа еще разок.

  - Бум-м!

  Рыцарь упал и от половиков, которыми было устлано дно шатра, поднялась туча пыли. Я кивнул на пытающегося подняться графа дружинникам и сказал:

  - Взять его! Связать и не спускать с него глаз!

  Воины Берладника накинулись на графа, которого придавили к полу, словно кабанчика на убой, а я посмотрел на их возню и вышел наружу. С клинка падали быстро застывающие капли крови. Битва уже была практически закончена, и рядом появился Вартислав Никлотинг. Подобно мне, он участвовал в бою, но явно был расстроен. Как же, как же, понимаю его. Он хотел взять обложившего его дружину полководца, но опоздал. Эх-ма! Молодость. Ему бы радоваться, что помощь вовремя подоспела, да наставнику своему дядьке Гудиму в ножки кланяться, а он о чепухе думает. Ну, ничего, разберемся по-соседски. Захочет германца на ремни распустить, не проблема. Пусть заплатит и забирает, можно даже с пятидесятипроцентной скидкой и в долг. Свои ведь люди, а значит, сочтемся.

Глава 8.

  - Эй, кто такие!? - голос одного из дозорных германских вояк разнесся в первых вечерних сумерках над трактом Гамбург-Любек и впереди, за съемными заборами с острыми кольями, забряцало оружие.

  Я наклонился к графу Сигурду Плитерсдорфу, который находился рядом со мной, и прошептал:

  - Отвечай, граф, и помни про своего сына.

  Имперский феодал нахмурился, и я это заметил, а еще ощутил лютую ненависть ко мне, которая стремилась вырваться из глубины его души. Однако он мне не возразил, ибо жизнь единственного отпрыска и наследника для него настолько дорога, что ради нее Плитерсдорф даже готов пойти на предательство.

  Шагом граф послал вперед своего коня и уверенным командным голосом прокричал:

  - Это граф Сигурд Плитерсдорф! Ослепли что ли!? Освобождайте дорогу! Живее! Я хочу попасть в город до закрытия ворот!