Кризис мирового капитализма - Сорос Джордж

Проблема нестабильности становится еще более острой. Вера в основные показатели исчезает, а поведение, заключающееся в следовании за доминирующей тенденцией, становится массовым. Оно формируется под растущим влиянием институциональных инвесторов, результаты деятельности которых измеряются относительными, а не абсолютными показателями, и банков – центров денежных средств, действующих в качестве участников финансового рынка, которые формируют его состояние и являются провайдерами (проводниками) механизмов хеджирования. Роль страховых фондов амбивалентна: они используют леверидж, т.е. опираются на определенное соотношение заемных и собственных средств, и тем самым поддерживают непостоянство на рынке; но делают они это только в той степени, в какой их поведение может быть мотивировано абсолютными, а не относительными показателями деятельности. Поэтому они часто действуют в направлении, обратном тенденции. Поскольку финансовые рынки сами развиваются согласно историческим тенденциям, нельзя относиться легко к опасности увеличения нестабильности. Я анализирую эту опасность в главах о системе мирового капитализма, но перед тем как мы подойдем к этому, нам следует подробнее познакомиться с рефлексивностью и историческими моделями.

4. РЕФЛЕКСИВНОСТЬ В ИСТОРИИ

Я рассматриваю развитие финансовых рынков как исторический процесс. Я также полагаю, что моя интерпретация имеет некоторое отношение к истории в целом, при этом я имею в виду не только историю человечества, но и историю всех форм человеческого взаимодействия. Люди действуют на основании несовершенного знания, и их взаимодействие друг с другом рефлексивно.

Как отмечалось раньше, мы можем разделить все события на две категории: случайные, повседневные события, которые не вызывают изменения в восприятии, и уникальные, исторические события, которые влияют на сложившиеся мнения участников и ведут к дальнейшим изменениям господствующих условий. Такое разделение, как мы отмечали ранее, представляет собой простую тавтологию, но оно полезно. Первая категория событий чувствительна к анализу равновесия, вторая – не чувствительна, поэтому она может быть понята только как часть исторического процесса.

В повседневных событиях ни функция участника, ни когнитивная функция не претерпевают значительных изменений. В случае уникальных, исторических событий обе функции реализуются одновременно таким образом, что ни представления участников, ни ситуация, с которой эти представления связаны, не остаются такими же, какими они были раньше

Именно это и оправдывает описание таких событий как исторических.

Исторический процесс, как я его вижу, является открытым, т.е. неокончательным. Когда в ситуации действуют думающие участники, последовательность событий не ведет прямо от одного ряда событий к другому; скорее она соединяет факты и восприятия, а также восприятия и факты – подобно некой нити. Но история – это особенный вид нити, или связи. Две связанные стороны представляют собой различные материи; фактически только одна сторона материальна, другая же – состоит из идей участников исторического процесса. Эти две стороны никогда не совпадают, а расхождения между ними определяют ход событий, который как раз и соединяет их вместе. Узлы, которые уже были завязаны, имеют определенную форму, но будущее – открыто в том смысле, что оно может сложиться иначе. Феномены истории значительно отличаются от явлений природы, по отношению к которым – для объяснения прошедшего и предсказания будущего – могут быть использованы универсально действующие законы.

Необходимо признать, что теория, представляющая историю в виде некой «нити», является своего рода диалектикой, или связью между нашими мыслями и реальностью. Ее можно рассматривать как некий синтез идеалистической диалектики Гегеля и диалектического материализма Маркса. Гегель предложил диалектику идей, которая в конечном итоге приведет к концу истории: т.е. к свободе. Маркс, а точнее Энгельс, предложил антитезис, утверждая, что идеологическую надстройку определяют условия производства и производственные отношения. Теорию «нити» можно рассматривать как их некий синтез. Не идеи и материальные условия, возникающие самостоятельно диалектическим образом, а взаимодействие между ними – приводит к диалектическому процессу. Единственная причина, почему я не хочу использовать слово «диалектический», заключается в чрезмерно тяжелом идеологическом багаже, который сопровождает это понятие. Ведь Маркс предложил детерминистическую теорию истории, а она диаметрально противоположна моей позиции. Взаимодействие между материальным и идеальным интересно именно потому, что они не соответствуют друг другу и не определяют друг друга. Отсутствие соответствия не просто усиливает предвзятое мнение участников истории, но и делает это мнение причиной реальных событий. Ошибки, неверные понимания и трактовки событий, ошибочные концепции участников играют в исторических событиях ту же роль, что и мутации генов в биологических процессах: они творят историю.

Я утверждаю, что развитие цикла подъем – спад деловой активности имеет такое же отношение к истории в целом, как и к динамике состояния финансовых рынков. Нет необходимости повторять, что это не единственный путь, по которому может пойти история. Также возможно, что господствующее предвзятое мнение и доминирующая тенденция изначально являются самокорректирующимися в такой степени, что процесс развития цикла подъем – спад деловой активности даже и не начинается. Иногда господствующее предвзятое мнение может быть скорректировано на раннем этапе. Процесс самостоятельной корректировки является менее значимым, но встречается достаточно часто. Большинство исторических событий вообще не имеют ни регулярной формы, ни повторяющейся модели. Это происходит потому, что реальность является бесконечно сложной, и любой процесс, который мы можем выделить для рассмотрения, взаимодействует с рядом других процессов.

Развитие цикла подъем – спад деловой активности приобретает определенную значимость постольку, поскольку он связывает состояние, близкое к равновесию, с состоянием, далеким от равновесия. Я могу продемонстрировать свои рассуждения на конкретном историческом примере: рост и падение советской системы. Я был активно вовлечен в последнюю стадию процесса падения и как участник руководствовался теорией истории, которую я здесь разъясняю. Я предложил свое объяснение процессу развития цикла подъем – спад в работе OpeningtheSovietSystem («Открывая советскую систему»), которую я опубликовал в 1990 г. Вот, что я там писал:

«Первоначальное предвзятое мнение и первоначальная тенденция привели к закрытому обществу. Существовало взаимно усиливающееся отношение между жесткостью догмы и суровостью общественных условий. Система достигла своего зенита в последние несколько лет правления Сталина. Она стала всеобъемлющей: форма правления, экономическая система, территориальная империя и идеология. Система была всеобъемлющей, изолированной от внешнего мира и жесткой. Но расхождение между реальным положением вещей и его официальным объяснением было настолько велико, что положение дел можно было считать статическим неравновесием.

После смерти Сталина был краткий период, момент истины, когда Хрущев вскрыл некоторую часть правды о правлении Сталина, но в конце концов иерархия системы снова набрала силу и система самостоятельно восстановилась. Начался период полумрака, когда догма сохранялась административными методами, но больше не поддерживалась верой в ее действенность. Интересно, что жесткость системы усилилась. Пока у руля партии находился живой тоталитарный лидер, линия Коммунистической партии могла меняться по его прихоти. Но теперь, когда режимом управляли бюрократы, эта гибкость исчезла. Одновременно ослабел и ужас, заставлявший людей принимать коммунистическую догму, начался – сначала незаметный – процесс упадка. Экономические институты стали добиваться положения любыми средствами. Поскольку ни один из них не пользовался настоящей автономией, они были вынуждены заняться бартерным обменом с другими институтами. Постепенно сложная система заключения сделок между экономическими институтами заменила то, что, как предполагалось, было центральным планированием. В то же время развивалась Heофициальная, или теневая, экономика, которая дополняла официальную систему и заполняла оставляемые ею бреши. Этот период полумрака сейчас называется периодом застоя. Неадекватность системы становилась все более очевидной, нарастала необходимость в реформах.