Дом у озера - Кейт Мортон

– Мы, скорее, братья, – пояснил Энтони, тепло улыбнувшись Говарду.

Время летело незаметно, пока во время паузы Говард не сказал Элеонор, слегка нахмурившись:

– Не хочу показаться некомпанейским, но, боюсь, вас уже потеряли.

Элеонор посмотрела на отцовские часы, которые, к неудовольствию матери, носила со дня папиной смерти, и с ужасом поняла, что прошло уже три часа, как она сбежала в лабиринте от родственников. Перед мысленным взором предстал образ разгневанной матери.

– Вполне возможно, – мрачно заметила она.

– Тогда мы отвезем вас домой. Как ты считаешь, Энтони?

– Да, конечно, – пробормотал Энтони, хмуро посмотрел на собственные часы и постучал по циферблату, как будто сомневаясь, что они показывают правильное время. Элеонор показалось, что она услышала в его голосе нотки огорчения. – Страшно эгоистично задерживать вас своей болтовней, когда вам надо бы отдохнуть.

Внезапно Элеонор отчаянно захотелось остаться с ними. С ним. И она принялась возражать: такой чудесный день, она себя прекрасно чувствует и не собирается идти домой, и вообще, она проделала весь этот путь, почти дошла до зоопарка, а тигров так и не увидела! Энтони говорил о ее голове, сотрясении при ударе, но Элеонор настаивала, что чувствует себя прекрасно. Немного кружится голова, особенно если попытаться встать, однако это вполне ожидаемо: в кафе очень жарко, а она ничего не ела и… ой! Ничего, сейчас она немного посидит, отдышится и подождет, пока в глазах прояснится.

Энтони настаивал, Элеонор упрямилась, и все решил Говард. С извиняющейся улыбкой он взял ее за руку, а его друг пошел оплачивать счет.

Элеонор смотрела вслед Энтони. Какой он умный, добрый и явно радуется жизни во всех ее проявлениях! А еще он красивый. Густые песочно-каштановые волосы и загорелая кожа, взгляд, горящий от любопытства и страсти к учению. Возможно, что-то случилось с ее зрением после того, как она чуть не погибла, подумала Элеонор, но, кажется, от Энтони исходит сияние. Энергичный и целеустремленный, он выглядит более живым, чем все люди в зале.

– Правда, он особенный? – спросил Говард.

Элеонор покраснела. Она не думала, что ее восхищение бросается в глаза.

– Он был самым умным в классе и получил больше всех наград по итогам обучения в школе. Сам он об этом никогда не расскажет, потому что до неприличия скромен.

– Неужели? – Элеонор притворилась, что интересуется только из вежливости.

– Он собирается открыть хирургическое отделение для неимущих, когда получит диплом хирурга. Трудно представить, сколько детей обходятся без жизненно необходимых операций из-за нехватки денег.

Молодые люди отвезли Элеонор в Мэйфейр на серебристом «Роллс-Ройсе» Говарда. Дверь открыл дворецкий, но Беатрис, которая из окна своей комнаты увидела, как они подъезжают, сбежала по ступенькам вслед за ним.

– О господи, Элеонор! – взволнованно выдохнула она. – Твоя мама вне себя от ярости!

Заметив Энтони и Говарда, Беатрис тут же взяла себя в руки и кокетливо взмахнула ресницами.

– Здравствуйте.

– Беатрис, позволь мне представить Говарда Манна и Энтони Эдевейна, – с улыбкой произнесла Элеонор. – Мистер Эдевейн спас мне жизнь.

– Ну, тогда вы должны остаться на чай, – не моргнув глазом сказала Беатрис.

Историю спасения рассказали за чаем и лимонным кексом. Констанс сидела, подняв брови и поджав губы. Ее переполняли незаданные вопросы, вроде того, как Элеонор вообще оказалась на Мэрилебон, но Констанс сохранила самообладание и лишь сдержанно поблагодарила Энтони.

– Эдевейн? – спросила она с надеждой. – Вы, случайно, не сын лорда Эдевейна?

– Он самый, – весело ответил Энтони, взяв второй кусок кекса. – Младший из трех.

Улыбка Констанс исчезла. (Позже слышали, как она высказывает Вере: «Третий сын?! Третий сын не должен болтаться по улицам, спасая впечатлительных девиц! Ради всего святого, ему полагается работать в министерстве!»)

Зато для Элеонор сразу все прояснилось. Его легкий, добродушный характер, непостижимое, почти королевское достоинство, с которым он держался, то, как они встретились. Оказывается, он третий сын!

– Вам предназначено стать героем волшебной истории, – сказала она.

Энтони рассмеялся.

– Ну, не знаю, хотя считаю, что мне повезло родиться третьим.

– Неужели? – Голос Констанс на несколько градусов понизил температуру в комнате. – Умоляю, скажите, почему?

– У отца уже есть основной и запасной наследники, и я могу делать то, что мне хочется.

– Чего же вам хочется, мистер Эдевейн?

– Я собираюсь стать врачом.

Элеонор принялась было объяснять, что Энтони учится на хирурга и намерен провести жизнь, помогая бедным, что его много раз награждали за успехи в учебе, однако Констанс, которую не интересовали подобные мелочи, оборвала дочь на полуслове.

– Человеку вашего круга не нужно зарабатывать себе на жизнь. Вряд ли ваш отец одобряет эти порывы.

Энтони пристально посмотрел на нее, и Элеонор показалось, что из комнаты исчезло оставшееся тепло. Воздух словно дрожал от напряжения. Раньше никто не перечил матери, и Элеонор затаила дыхание, ожидая, что скажет Энтони.

– Мой отец, миссис Дешиль, видел, подобно мне, что случается со скучающими богачами, которые никогда в жизни не работали. Я не собираюсь сидеть сложа руки и думать, как убить время. Я хочу помогать людям и приносить пользу. – Он повернулся к Элеонор, как будто, кроме них, в комнате никого не было. – А вы, мисс Дешиль? Чего вы хотите от жизни?

В тот миг что-то изменилось, и это крохотное смещение стало решающим. Энтони поражал незаурядностью своей натуры, и Элеонор поняла, что их утренняя встреча была предопределена судьбой. Связь между ними казалась такой прочной, почти зримой. Элеонор хотелось так много рассказать Энтони, но вместе с тем она странным образом чувствовала, что не нужно ничего рассказывать. Она видела это в его глазах, читала в его взгляде. Энтони уже знал, чего она хочет от жизни. Что она не намерена становиться одной из тех, кто играет в бридж, сплетничает и ждет, когда кучер поможет выйти из кареты; ей нужно гораздо больше, столько всего, что не хватает слов, чтобы это высказать. И потому Элеонор просто сказала:

– Я хочу посмотреть на тигров.

Энтони рассмеялся, по его лицу разлилась блаженная улыбка. Он протянул Элеонор открытые ладони.

– Ну, это легко устроить. Сегодня отдыхайте, а завтра я отведу вас в зоопарк. – Он повернулся к матери Элеонор и добавил: – Если вы не возражаете, миссис Дешиль.

Те, кто знал Констанс, поняли, что у нее масса возражений, и ей очень хочется запретить этому самоуверенному юнцу – третьему сыну! – сопровождать ее дочь куда бы то ни было. Элеонор никогда не видела, чтобы мать испытывала к кому-либо столь сильную неприязнь. Впрочем, Констанс ничего не могла сделать. Энтони был из хорошей семьи, он спас жизнь ее дочери и предложил отвести Элеонор туда, куда она очень хотела попасть. Не желая показаться невежливой, Констанс с кислой улыбкой выдавила из себя невнятное разрешение. Чистой воды формальность. Все в комнате почувствовали, что расклад сил изменился: с той самой минуты матримониальные планы Констанс относительно Элеонор больше ничего не значили.

После чая Элеонор проводила обоих юношей до двери.

– Надеюсь, мы еще увидимся, мисс Дешиль, – тепло произнес Говард и посмотрел на Энтони с понимающей улыбкой. – Пойду прогрею машину.

Оставшись одни, Элеонор и Энтони сразу же замолчали.

– Вот так, – сказал он.

– Вот так.

– Значит, завтра зоопарк?

– Да.

– Пообещайте, что до того времени не броситесь под автобус.

Она рассмеялась:

– Обещаю!

Он слегка нахмурился.

– Что случилось? – спросила Элеонор, внезапно смутившись.

– Ничего. Мне просто нравятся ваши волосы.

– Вот это?

Она потрогала растрепанную после всех сегодняшних волнений гриву. Энтони улыбнулся, и в душе Элеонор что-то дрогнуло.

– Да. Очень нравятся.

Энтони попрощался. Когда Элеонор зашла в дом и закрыла за собой дверь, перед ней со всей очевидностью предстала простая истина: все изменилось.

Было бы неправильно утверждать, что в следующие две недели между Энтони и Элеонор возникла любовь; нет, они влюбились в первый же день. А после почти не расставались, во многом благодаря доброте Беатрис, которая оказалась на редкость нестрогой дуэньей. Они ходили в зоопарк, где Элеонор наконец увидела тигров, целыми днями бродили по Хэмпстеду, отыскивая укромные уголки среди зеленого вереска и обмениваясь секретами, исследовали Музей естественной истории и Музей Виктории и Альберта, а еще восемь раз смотрели гастрольное выступление труппы русского Императорского балета. Элеонор ездила только на те балы, где бывал Энтони. Зато они часто гуляли вдоль Темзы, болтали и смеялись, словно знали друг друга всю жизнь.