Майдан для двоих. Семейная сага - Дмитрий Барчук

Однажды зимой кто-то из обиженных Яковом мужей подпалил дом Козаков. Много имущества сгорело, пока тушили пожар.

— Что Бог даёт, то к лучшему. Главное — все живы. А добро — дело наживное, — говорил дед, обходя обгоревшие комнаты.

Ремонт в доме сделали, крышу новую. Но городок-то маленький, злые языки не укоротишь. Вот и надумал дед уехать от пересудов подальше, к фронтовому товарищу в город Россошь Воронежской области. Продали дом. И повёз дед свою семью на запад, дорогой, по которой уезжал на фронт. Когда ночью проезжали Казань, мой отец впервые в жизни увидел столько огней. В Таре в то время электричество только начинали проводить. А шёл ему уже пятнадцатый год.

Лишь одну четверть проучился Святослав Козак в школе в Россоши. К лету дед разочаровался в европейской части России и в тамошних людях.

— Скупые, каждый себе на уме. Ни выпить не с кем, ни закусить. Наварят борща и всю неделю едят.

В Тару возвращаться не было резона, но и здесь оставаться для деда было невозможно. Яков привык к людям открытым, приветливым. Сам хлебосольный хозяин, он для гостей выставлял на стол лучшее, что было в доме. В сибирских сёлах в ту пору далее замков на дверях не знали. Палкой дверь подопрут, чтобы ветер не раскрыл, и айда из дома. Никому и в голову не приходило, что кто-то чужой может залезть и своровать что-нибудь. Дед сам не раз по пьяному делу, возвращаясь с заимки, терял то гуся, то флягу с молоком. Но каждый раз люди приносили пропажу ему домой.

— Вот, Яков Иванович, потерял…

Списался дед со своим дальним родственником из Павлодара. Тот сообщил, что город — молодой, быстро развивается, строится, рабочие руки сильно нужны. Недолго думая, Яков велел жене и детям снова собираться в дорогу.

Деду и в голову тогда не пришло, что он может уехать в другую страну. Какой такой Казахстан? Русский город на том же самом Иртыше, на юге бывшей Тобольской губернии.

Купили полдома на улице Фрунзе, в самом центре, в трёх кварталах от Иртыша. Деда приняли на работу в областное УВД заведующим хозчастью, но вскоре из‑за его пристрастия к спиртному перевели в бригадиры охраны. Он и бабушку устроил на работу сторожем. Она охраняла по ночам продуктовый магазин через дорогу напротив их дома. Дед не чурался никакой работы. Себе на выпивку он зарабатывал тем, что подшивал валенки.

В Павлодаре Слава женился, Саша вышла замуж. Отец занимался лыжным спортом и с мамой познакомился на всесоюзных сборах в Мукачево. Мои родители когда-то были членами сборной СССР по лыжному спорту. Отец заочно получил юридическое образование в Томском университете. Тётя Саша закончила Институт советской торговли, а тётя Рая — строительный техникум.

Дядя Миша, муж тёти Саши, был из семьи сосланных западных украинцев из Ивано-Франковска. Дед его не любил, а выпивши, называл бандеровцем. С отчимом Михаила дедом Гришей у деда Якова на застольях дело до драки чуть не доходило. Не любил мой дед «западенцев».

Тётя Рая вышла замуж за инженера-строителя в Целинограде. По национальности он был татарином. Но к Рустэму дед относился хорошо, с уважением. Он, кстати, единственный из зятьев избежал пристрастия к «зеленому змию». Жаль, прожил недолго, как и тётя Саша, как и бабушка, чуть больше шестидесяти.

Я, как первый внук и первый племянник, собрал всю любовь своей родни. Дед подарил мне свои боевые медали. Специально пошили пиджачок под военный китель, а на него нитками, чтобы не потерял, пришили дедовы медали. Деду для меня ничего не было жалко, однажды он пьяный так расщедрился, что отдал мне далее свои ордена — Боевого Красного Знамени и Красной Звезды. Я тогда ещё в школу не ходил и не знал цену этим наградам. Один орден я променял на серию почтовых марок, а другой — на блок жевательной резинки у пацана, чей дядя был моряком и ходил в загранку. Потом, уже старшеклассником, я случайно нашёл у деда в комоде орденские книжки. И мне стало ужасно стыдно перед ним.

К шестидесяти годам дед резко стал терять зрение. Дом пришлось продать, и дед с бабушкой переехали в благоустроенную квартиру. Ему сделали операцию, но неудачно. И тогда в один день он бросил пить спиртное и курить. Быстро набрал вес, стал солидным и заказал орденские планки. Но надевал их очень редко. Только когда ходил в собес. Сколько раз я просил деда выступить у меня в школе на классном часе как фронтовику, но дед оставался непреклонен.

— Это только тыловые крысы любят лясы точить о войне. Настоящие фронтовики стараются об этом не вспоминать.

Года три бабушка прожила с трезвым мужем. А потом её не стало. Дед горевал очень сильно. С её уходом рухнул привычный для него уклад жизни. Как жить без Мани, Манечки, Муси?

Дед очень плохо видел, за ним требовался уход. А бабки на него заглядывались и в старости. Через полгода после смерти бабушки у деда появилась тётя Даша. Вдова, бывшая соседка по частному сектору. Однажды они с дедом поссорились, и тётя Даша решила его проучить. Собрала вещи и перебралась к себе в дом. Через неделю, решив, что дед достаточно наказан, она вернулась к нему. Дед открыл дверь, но в квартиру её не пустил.

— Извини, Даша. Но у меня уже Маша.

На восьмом десятке дед менял своих женщин. И хотя тётя Даша ему нравилась больше, чем тётя Маша, но это было дело принципа. Моего деда никто не бросал.

— Что за профессия такая — журналистика? — спросил он как-то меня, когда я студентом приехал домой на каникулы.

Вопрос застал меня врасплох, и я не нашёл лучшего ответа, чем слова Ленина, что «газета — это коллективный пропагандист, агитатор и организатор».

— Теперь понятно. Раньше были попы, а теперь — журналисты, — махнул дед рукой, а потом добавил. — Нужная работа.

Умер Яков Иванович Козак на Покров. Похоронен на Павлодарском кладбище, на Аллее ветеранов. В другой стране. Сам же он до конца своих дней был уверен, что живёт в Южной Сибири.

Глава 2

Проспект Степана Бандеры

Права или не права моя страна, но это моя страна.

Никогда ничего не замышляйте против России, потому что на каждую вашу хитрость она ответит своей непредсказуемой глупостью.

Надежда — мой компас земной,А удача — награда за смелость.И песни довольно одной,Лишь только б о доме в ней пелось.Надо только выучиться ждать,Надо быть спокойным и упрямым,Чтоб порой от жизни получатьРадости скупые телеграммы.

Явился — не запылился. А я уж, старуха, и не чаяла родного сына повидать. Не было счастья, да несчастье помогло. Садись за стол, в ногах правды нет. Что будешь: чай, кофе? Клавдия, свари нам два экспрессо. Мне — со сливками, а гостю — чёрный, с одним сахаром. Обедать он не будет. Говорит, сыт.