Журнал «Компьютерра» № 24 от 27 июня 2006 года - Компьютерра

На Западе ситуация иная. Например, в Соединенных Штатах основными инвесторами являются частные банки и различные фонды (их, правда, несколько отрезвил треск лопнувшего пузыря доткомов). Тем не менее и там существует мощная государственная поддержка малых инновационных предприятий. Все федеральные агентства США отчисляют 2,5% своих расходов на НИОКР в специальный фонд SBIR (Small Business Innovation Research). Да что ходить за океан — в той же Франции имеется аналогичный, финансируемый в основном из бюджета фонд ANVAR (Agence nationale de valorisation de la recherche) для целенаправленной поддержки именно малых наукоемких предприятий.

Таким образом дальновидные капиталисты пытаются поддерживать механизм «непрерывного инвестирования». Ведь любой разрыв в инвестиционной цепочке приведет либо к хирению фирмы, либо к ее уходу со сцены под натиском конкурентов. Причем где-то достаточно поддержать проект только на начальном этапе, а где-то необходимы и крупные инвестиции для освоения массового производства (особенно в микроэлектронике). Поэтому система поддержки обязательно должна включать в себя несколько различных фондов: фондов, представляющих финансовые ресурсы компаниям на стадии научно-исследовательских разработок; фондов, инвестирующих в компании, находящиеся на раннем этапе развития (посевное и стартовое финансирование), а также гарантийных фондов. Но в любом случае, внутренняя структура и принципы деятельности таких организаций уже устоялись и во всех странах примерно одинаковы.

Тем не менее у нас тоже имеются государственные фонды поддержки науки. В частности, широко известные Российский фонд фундаментальных исследований и Российский гуманитарный научный фонд. Но для начинающих компаний наиболее интересен Российский государственный фонд поддержки малых форм предприятий в научно-технической сфере, существующий уже более десяти лет и финансируемый из госбюджета. Согласно уставу, его поддержку могут получить только те малые предприятия, которые создают продукцию на основе принадлежащей им интеллектуальной собственности: патентов и ноу-хау. К сожалению, выделяемых для этого средств (в текущем году — 1,075 млрд. рублей, то есть около 40 млн. долларов) явно маловато для страны, претендующей на лидерство в научной сфере. Так, в прошлом году по самой большой программе фонда — «СТАРТ» — было профинансировано 423 заявки из 1657 поданных. Много это или мало для страны с населением 150 миллионов человек, предлагаю оценить читателю. По крайней мере Сергей Геннадьевич Поляков, заместитель генерального директора фонда, не теряет оптимизма…

Сергей Геннадьевич, тратить деньги всегда приятно, а как можно оценить возврат вложений государства в ваш фонд? Ростом ВВП?

— Наша оценка такова: каждый рубль, вложенный в фонд, возвращается государству всего через два года соответствующим приростом налоговых платежей. Плюс еще много чего, что нельзя измерить деньгами: рост привлекательности науки для инвестиций, масса новых продуктов, патентов…

Кроме экономического эффекта, есть и другие положительные результаты: насыщение рынка новыми товарами, процесс импортозамещения, вытеснение зарубежных конкурентов и пр. Вот конкретный пример. Десять лет назад к нам обратилась смоленская компания «Аркада». Начинала она буквально с десятка человек и изготавливала каркасы для теплиц. А сегодня компания пришла в ремонтно-строительный бизнес — выпускает арматуру для стен и подвесных потолков; у нее уже два завода и больше тысячи работников. Ее оборот превысил тридцать миллионов долларов. «Армада» контролирует около 30% этого сегмента, вытесняя с него даже таких авторитетных производителей, как Tigi Knauff из Германии. Более того, она умудряется продавать свои станки в Германию. Думаю, деньги, вложенные в эту компанию, вернулись государству сторицей.

Об успешности и эффективности нашей работы свидетельствует то, что государство постоянно увеличивает финансирование фонда. Мы начинали с 0,5% бюджета, потом дошло до 1%, до 1,5%. В будущем, надеемся, будет 2%.

Каковы шансы России выйти на мировой рынок наукоемких технологий?

— Здесь очень многое зависит от государства. Компаниям, выходящим на внешний рынок, должны предоставляться весомые льготы, как, скажем, в Индии. Но я считаю, что Россия в любом случае имеет преимущество перед той же Индией или Китаем, поскольку квалификация российских специалистов все-таки выше. В том числе и потому, что несмотря на все неурядицы система образования у нас лучше. Мы можем активно продвигаться в сложных IT-отраслях. На мой взгляд, у нас очень хорошие шансы на рывок в проектировании дизайна интегральных схем. Смотрите, сколько ведущих зарубежных компаний пришло в тот же Зеленоград: и Cadence Design Systems, и Intel, и Motorola… Хотя специалистов не хватает, и их (при поддержке этих компаний) активно обучают в том же МИЭТе.

Эта государственная некоммерческая организация основана в 1994 году. Объем финансирования устанавливается правительством; сейчас в фонд направляется 1,5% средств федерального бюджета на науку. Основная задача фонда — оказание на конкурсной основе безвозмездной помощи малым предприятиям, разрабатывающим и осваивающим наукоемкие технологии. Судя по проектам, фонд активно финансирует НИОКР, что порождает два противоположных взгляда на его деятельность. С одной стороны, это одна из самых рискованных областей, и трудно предполагать, что в обозримом будущем она сильно заинтересует негосударственные коммерческие фонды, так что господдержка исследовательских работ необходима. С другой стороны, эти деньги трудно контролировать, а отсюда — риск их нецелевого использования и почва для коррупции. Однако надо признать, что уровень экспертизы перед финансированием проектов весьма высок: для этого привлекается около двух с половиной тысяч независимых экспертов, из которых 748 докторов наук и 1050 кандидатов. Программам фонда содействуют ученые из Физико-технического института имени А. Ф. Иоффе, которым вот уже девятьнадцать лет руководит лауреат нобелевской премии Ж. И. Алферов; его институт — один из активнейших участников научной экспертизы фонда.

За двенадцать с лишним лет существования фонда на рассмотрение было подано более десяти тысяч заявок, причем более половины — из регионов России. Профинансировано около четырех тысяч проектов на сумму два с половиной миллиарда рублей. Конечно, это не слишком много, однако необходимо учитывать, что речь идет о малых предприятиях, которым для начала работы достаточно довольно скромных средств. Средний оборот поддержанных фондом компаний составил примерно пятьсот тысяч долларов.

Самое интересное — на какие проекты фонд более склонен выделять средства. По утверждению его руководителей, они ориентируются на самые востребованные российской экономикой отрасли (правда, не совсем понятно, каким образом определяется эта «востребованность»). Отметим также, что часть средств фонда тратится на развертывание сети инновационно-технологических центров (уже создано около тридцати ИТЦ). Правда споры об их целесообразности внутри бизнес-сообщества продолжаются до сих пор.

Известен так называемый японский путь: компания покупает чужой патент, воспроизводит технологию и продает продукцию (в том числе и тем, у кого этот патент куплен). Вот с таким нехитрым проектом к вам прийти можно?

— Нужно! Для этого есть две программы — «ТЕМП» и «ПУСК». Суть первой из них в следующем. Компания, желающая вывести на рынок продукт, технологию производства которого она нашла в каком-то институте, заключает с институтом договор о покупке лицензии или об отчислениях. На покупку лицензии компания тратит свои деньги, а мы даем средства на то, чтобы она смогла раскрутиться. Размер нашей помощи зависит от того, сколько компания заплатит университету, а также на сколько у нее должен вырасти объем реализации за счет внедрения новой технологии.

Вторую программу мы ведем совместно с Роснаукой. Роснаука финансирует университет, а мы — сотрудничающую с ним инновационную компанию. По сути это то же самое, что и программа «ТЕМП», но, во-первых, в качестве источника технологий выступают только университеты, а во-вторых, технология передается обязательно вместе с кадрами. То есть университет командирует в компанию своего специалиста (со временем он должен перейти туда на постоянную работу). Кое-кто считает, что таким образом мы растеряем последние научные кадры, но на самом деле возникает прямо противоположная ситуация: в институты приходят новые люди, которые уже не боятся, что будут сидеть на хлебе и воде, разрабатывая то, что никому не нужно.