Враги дедов - Станислав Сергеев

Но ведь и мы без дела не сидели. Пока вроде как все наши устремления были направлены в прошлое, где развивалась грандиозная битва под Москвой, олигарх потихоньку прибирал к рукам гражданскую власть, причем это проходило при прямом содействии некоторых сотрудников нашей службы безопасности и, как ожидалось, где-то за их спинами маячили длинные ушки и киевских и российских генералов. Хотя россияне в данной ситуации занимали более пассивную позицию наблюдателей, но чуть позже при личной встрече полковник Семенов мне намекнул, что не стоит делать скоропалительные выводы и стричь всех под одну гребенку: «Умные, дальновидные и информированные люди прекрасно понимают, на ком и на чем держится проект, и в смене партнеров в самый критический момент не видят смысла». Он тогда чуть заметно усмехнулся и добавил: «Я не думаю, что товарищ Сталин захочет менять правила игры».

Видимо, время пришло. Как раз с того момента, когда мы аварийно закрыли портал, чтобы вызвать на той стороне взрыв, и я занялся проработкой канала в 1914 год, план наших оппонентов перешел в активную фазу. Мы проводили совещание, а в гражданском секторе начались волнения и митинги, сопровождаемые созданием так называемых отрядов гражданской полиции, где во главе становились боевики Приходько. Но они действовали мудро, не устраивая насилия, и, убедившись, что я в бункере, заслали представителей, чтобы передать требования, больше похожие на ультиматум. Скорее всего, они ждали моего появления, поддавшись на нашу уловку, что я убыл куда-то на секретные переговоры, и при этом, по их данным, установка путешествия во времени временно заблокирована, что вызвало у людей определенное опасение, что поток продуктов и горючего, идущий из прошлого, прекратится. Но это был только повод…

В разгар совещания зазвонил телефон, и, подняв трубку, я услышал короткую фразу Дегтярева:

— Серега, они начали…

Глава 6

Несмотря на звукоизоляцию, через толстую металлическую дверь камеры были слышны дикие крики и какое-то приглушенное бормотание. Пробыв в заключении последние тридцать часов, адмирал Канарис уже привык к этим звукам, наверное, являющихся неотъемлемой чертой внутренней тюрьмы Главного управления имперской безопасности рейха.

Стены были выкрашены в безличный серый цвет, и из-за отсутствия окна камера освещалась только тусклой электрической лампочкой, закрытой прочной решеткой. Только качественный матрас и чистое постельное белье отличали это помещение от других в этом подвале, где содержались особо важные узники СД. Гиммлер решил пойти на этот риск и упрятать Канариса в своей внутренней тюрьме, опасаясь держать столь высокопоставленного генерала на какой-нибудь конспиративной квартире, которую в принципе при особом желании смогут найти оперативники Абвера и соответственно попытаются отбить своего шефа.

Адмирал резко встал, не обращая внимания на жалобно скрипнувшую кровать, и стал прохаживаться по камере, в который раз анализируя сложившуюся обстановку и свое нынешнее незавидное положение…

В начале января 1942 года внешне казалось, что все идет установленным порядком и берлинские газеты продолжали рассказывать о героических солдатах рейха, которые добивали остатки коммунистических фанатиков, с остервенением защищающих свою столицу. Но уже до многих стало доходить, что еще в конце осени громогласно объявленной рейхсминистром народного просвещения и пропаганды Германии Геббельсом скорой победы, до которой остался один шаг, не предвидится, и доказательством тому были многочисленные некрологи на страницах правительственных газет. В декабре всем казалось, что вот-вот, день, два, неделя и конец войне. Германские солдаты уже видят в полевые бинокли звезды Кремля, но время шло, бои под Москвой продолжались, большевики оказались не настолько слабыми и деморализованными, как об этом сообщала германская пропаганда. Начало крупного контрнаступления под русской столицей стало громом среди ясного неба, и теперь вести с Восточного фронта приходили с задержкой и отражались в газетах сухими строками: «Под Клином доблестные войска Вермахта отбили все атаки варварских полчищ. Для выпрямления линии фронта части 4-й танковой группы отошли к Волоколамску…» Но с некоторых пор и эта информация стала пропадать из газет, хотя количество некрологов всё увеличивалось. Всем становилось понятно, что на востоке происходит нечто грандиозное и однозначно трагическое для германской армии. Прибывающие раненые рассказывали о тяжелых боях, о русских десантах, о сотнях танков и коннице на внутренних коммуникациях, о панике, о морозе и тысячах замерзших. Но для большинства граждан рейха всё это казалось нереальным и далеким, и даже гибель родных воспринималась как тяжелая необходимость ради своей страны, ради своего народа. Некоторые, кто так или иначе критично воспринимал действительность и имел дополнительные источники информации, стали задумываться о новых веяниях в высшем руководстве. Тон центральных газет относительно войны с Англией за последнее время стал меняться в сторону утверждения мнения об ошибочности войны на этом направлении. Много говорилось о задачах и роли европейской цивилизации, которая должна сплотиться в противодействии варварскому нашествию с востока. При этом полеты немецкой бомбардировочной авиации через Ла-Манш свелись к минимуму и больше напоминали разведывательные экспедиции, а не тотальное уничтожение оборонительных объектов, и что характерно, английская истребительная авиация в последнее время старалась не ввязываться в ожесточенные схватки и просто сопровождала немецкие самолеты на удалении. Складывалось впечатление, что снова вернулись времена так называемой «Странной войны». Волчьи стаи адмирала Дёница тоже поумерили свой пыл и только демонстрировали свое присутствие на трассах поставок военных грузов из Америки в Великобританию, и за последние две недели ни один из капитанов субмарин не мог похвастаться потопленным кораблем. Зато конвой с военными грузами, за которые правительство Сталина заплатило золотом, идущий в русский порт Мурманск, подвергся массированному удару и был практически полностью уничтожен, несмотря на отчаянное сопротивление моряков Северного флота. Создавалось такое впечатление, что немцы точно знали, где и как пройдут корабли, и стянули в этот район свои лучшие силы.

Но в высших эшелонах власти рейха царила настоящая паника: катастрофический разгром группы армий «Центр», в которую были собраны лучшие силы для окончательного рывка на русскую столицу, вызвал шок. Попытки остановить контрнаступление Красной Армии заканчивались новыми большими потерями, и хваленая германская машина начала откатываться на запад, оставляя за собой тысячи замерзших трупов и груды техники. Можно было сказать, что фронт рухнул, и руководство Вермахта из последних сил пыталось хоть как-то стабилизировать ситуацию, но как только появлялась устойчивая линия обороны и русские начинали нести потери, то в тылу немецких войск неизвестно откуда появлялись танки противника в сопровождении кавалерии и наносили смертельные удары. Уже всем было понятно, что большевики каким-то дьявольским способом научились почти мгновенно перебрасывать войска, и на фоне появления на фронте новых образцов боевой техники шансов у германских войск было не так уж и много.