Служение - Инна Мальханова

Странно, однако, что детские воспоминания имели такую силу над ней. Несмотря на внешне безмятежную жизнь, Лена успела увидеть не только много счастья, но и много тяжёлого, горького и даже страшного. Но, кажется, за все это время, не было в её жизни ничего страшнее, чем ТОТ случай в первом "А".

Всё было очень просто и очень ужасно. После уроков Анна Ивановна повела Лену в учительскую и там какая-то незнакомая учительница из другого класса сказала, что это именно та девочка, которая вчера самым ужасным образом нагрубила ей в коридоре, а потом вырвалась и убежала. Лене казалось просто невероятным, что Анна Ивановна поверила ТОЙ учительнице, а не ей. Ведь Анна Ивановна знала и понимала всё на свете. Ведь Лена так любила её тогда. Любила и боялась. И никогда в жизни не могла бы обмануть. И только через много лет Лена поняла: просто отношения с коллегами, с которыми предстояло работать всю жизнь, были для Анны Ивановны, конечно, важнее, чем детская гордость и вера в непогрешимую справедливость любимой учительницы у какой-то одной маленькой девочки из многих сотен, а, может быть, и тысяч, прошедших через её руки за долгие годы учительской работы.

В ТОТ день Анна Ивановна сказала Лене, что не отпустит её домой, пока она не осознает своей ошибки и не извинится перед ТОЙ учительницей. Лена не плакала тогда. Она вообще никогда не плакала. Просто никак не могла понять - разве можно солгать? Ведь она никому не грубила, как же можно сказать, что осознала свою ошибку! Ей казалось, что стоит только всё это получше объяснить Анне Ивановне и та отпустит её домой. Но Анна Ивановна была неумолима: Лена будет сидеть здесь весь вечер, а может быть и всю ночь, пока не произнесёт убедительных слов раскаяния. Только и всего. И тогда она сможет уйти домой.

Ужас, обида, возмущение охватили Лену. И этот всегда слишком мягкий, но, как оказалось, гордый ребёнок, решился на то, на что потом Лена уже не решалась больше никогда: она восстала. Одна - против тех, кто был сильнее неё и от кого она зависела. Лена заявила, что будет сидеть в школе и день, и ночь, и всю жизнь, что она даже, может быть, умрёт здесь, но не извинится никогда, потому что не виновата ни в чём.

И потом, вспоминая эту никем не замеченную трагедию обычного школьного дня, Лена всегда удивлялась собственному мужеству и собственной гордости, которые, как ни странно, оказались заложенными в её душу и вдруг проявились так неожиданно и некстати. Конечно, в этой борьбе победила Аана Ивановна. Она была опытным, лучшим в школе педагогом, она знала каждую свою ученицу и смогла найти именно те, единственные слова, которые сделали Лену покорной. Она объяснила, что за неслыханную дерзость Лену немедленно исключат из школы и когда мама узнает об этом, ей станет так плохо, что она может даже умереть от огорчения. Значит, выбора у Лены не оставалось. Ведь, начиная борьбу, она думала только о себе и не подумала о маме. И она извинилась. А мама так никогда и не узнала об этом случае...

Интересно, были ли у других такие же трагедии в школе? У Неё, наверное, не было. Ну как же все-таки её фамилия? Неужели Лена забыла её навсегда? А, впрочем, это совершенно неважно. Так же как и неважно всё, что было с Леной в жизни. И что будет потом. Потому что потом в её жизни уже не будет больше ничего. Хотя она, может быть, и проживёт (даже страшно подумать!) еще лет тридцать-сорок.

Три года назад Лена начала думать в прошлом времени и о себе тоже. Когда ей было тридцать лет. Когда она вдруг поняла, что больше не любит Андрея. Он оставался прежним - ласковым, преданным и одержимым. А в ней вдруг что-то надломилось. А ей было всё равно. Он был ей безразличен. Так же, как и его книги, его планы, его переживания. Она страшно устала от всего этого. И знала, что это уже навсегда. Как будто в её душе кончился какой-то завод, выданный ей на всю жизнь, но окончившийся почему-то так рано.

Теперь после лекций в институте, которые она раньше так любила и которые вдруг стала читать с трудом и отвращением, Лена не бежала, как прежде, домой, чтобы быть вместе с Андреем, чтобы поскорее сесть за письменный стол и сидеть до изнеможения за очередной книгой. Теперь она бесцельно ходила по улицам. Под снегом, под дождём. И с ужасом думала, что ей всё-таки придётся возвращаться. И лгать. И притворяться. Делать вид, что её интересуют эти дурацкие книги и эта проклятая микробиология. Что она страшно хочет вырваться с ним на новую картину или прочесть интересную книгу. Придётся улыбаться ему, делать участливое лицо, слушая его рассказы о делах на работе, что-то говорить, спрашивать, советовать. А ей было тяжело теперь даже и это. И ей хотелось только одного - бросить всё и бежать куда-нибудь как можно дальше. Забиться в угол. Не видеть никого. Забыть всё. И умереть.

Ни один нормальный человек, наверное, не смог бы её понять. Ведь Андрея нельзя упрекнуть абсолютно ни в чём. Он был прекрасным мужем и многие женщины завидовали ей. Одинокие и даже замужние. А она теперь завидовала им всем. Особенно одиноким, которым не за кого отвечать. Которые делали, всё, что хотели. Жили, как хотели. Которым не надо никому безмятежно улыбаться, когда хочется броситься на пол и биться в истерике. Когда хочется послать все к чёрту, но приходится улыбаться. И она улыбалась. Она притворялась. Уже три года. И это никак не проходило.

А он не замечал ничего. Рядом с ним был живой труп, а он этого не видел. Потому что Лена слишком хорошо его изучила за эти годы. Потому что только она одна могла его обмануть так, чтобы он не догадался ни о чём. Потому что у неё, как оказалось, была железная воля. Ведь она отвечала за него. За его счастье и душевный покой. За его книги, которые она теперь ненавидела. Она не могла его бросить. Просто так. Ни с того ни с сего. Ведь она прекрасно знала, что он этого не переживёт. Он сломается сразу, как все сильные люди. А она была слабая и поэтому могла терпеть. Терпеть, сколько хватит сил. А сил должно хватить до конца. Слишком большая ценность - человеческая жизнь. Тем более, такого человека, как Андрей. И ведь эту жизнь он доверил ей.

Лена чувствовала себя виноватой перед ним. Ей было больно жить и она безумно устала от жизни. Если бы Андрей вдруг умер (не по ее вине, разумеется), она ощутила бы только облегчение. И ничего больше. Но он был здоров. И ему не было еще и сорока. Она знала, что предает его каждый день, каждый час, но ничего не могла с собой поделать...

Красивая молодая женщина вышла со своим спутником на какой-то станции. У Неё все было еще впереди. И любовь, и, может быть, даже дети. Она не жила воспоминаниями. Она жила здесь и сейчас.

Как только они вышли, Лена вдруг вспомнила, как Её зовут. Калигина Юля, вот как! Хотя это, конечно, давно уже не имело абсолютно никакого значения.

Глава 9.

Мамочка, я не хочу умирать!

Праведники наследуют землю и будут жить на ней вовек.

Библия, Псалом 36:29

В Большом Куполе Магда наслаждалась покоем и полным душевным умиротворением. Ей казалось, что так она теперь проживёт всю оставшуюся жизнь, если, конечно, это можно было считать жизнью в обычном, человеческом смысле слова, и если забыть, что Время и Пространство, а, следовательно, и сама жизнь, здесь (впрочем, как и везде в Космосе) бесконечны.

Магда проводила всё своё время только в Эрмитаже. Ей не хотелось ни с кем общаться - она слишком устала за всю свою прошлую жизнь. Она до сих пор не вступила в контакт ни со своим Наставником (или Наставницей?), не общалась также ни с Димкой, ни с Дениз, которые, в свою очредь, тоже ей не надоедали. С каждым днём (хотя, в буквальном смысле слова, здесь не было ни дней, ни ночей, ни времени вообще) она всё больше и больше расцветала и молодела. Теперь она уже выглядела всего лет на тридцать и блистала ослепительной красотой и утончённостью облика. "Пора бы, пожалуй, и остановиться, а не то, глядишь, и совсем впаду в детство", - как-то подумала она и ...трансформация её внешнего облика после этого, действительно, прекратилась!

Магда немного гуляла по окрестностям и каждый раз, когда возвращалась в Дом Одиночества, он представал перед ней совсем в ином виде, чем прежде. В первый раз она увидела очаровательную яхточку, где очень долго проспала в каюте, прямо на полу, на пушистом красном ковре с восточным орнаментом. В следующий раз это был уютный небольшой отель с современными (по земным понятиям) номерами, кучей махровых полотенец в ванной, с телефоном и телевизором в комнате и вазой с фруктами на столе. Всё это, хотя и очень красивое, на самом деле, в Большом Куполе фактически было совсем ни к чему. Телефон и телевизор здесь, разумеется, бездействовали и служили лишь предметами интерьера - ведь Служители общались между собой совершенно другим способом, а земное телевидение каждый из них, независимо от страны и времени проживания, вспоминал просто с содроганием.