Куплю любовницу для мужа (СИ) - Халь Евгения

Что это с ним? Он разучился связно формулировать свою мысль? Для адвоката это совсем беда. Но с другой стороны, несмотря на открытость их брака, очень тяжело вот так ясно и просто сказать жене, что у него свидание с другой женщиной.

— И да, чтобы все было по справедливости, ты тоже можешь сегодня с кем-то встретиться, — торопливо добавил он. — Просто, чтобы тебе не было обидно. Иначе это будет игра в одни ворота и из нашей затеи ничего не выйдет.

На том конце линии повисло напряженное молчание.

— Значит, тебя ждать поздно? — тяжело дыша, наконец, спросила Настя.

Даже не видя ее, Гордей знал, что она сейчас пытается сдержать всхлип и поэтому так тяжело дышит. Сложно с ней. Очень сложно! Такая гиперэмоциональная натура! Одним словом: балерина. Сама предложила открытый брак, а теперь будет изводить себя слезами и бессонными ночами. Ну вот какая, к черту, рациональность с таким ураганом эмоций? Внезапно он почувствовал укол совести. Ему стало жаль жену. Нет, не нужно было ей говорить. Это прокол. Но что сделано, то сделано.

— Не нужно ждать, — после долгой паузы ответил он. — Скорее всего, я буду утром. А может быть, даже сразу поеду на работу, не заезжая домой. Еще не знаю. А ты что собираешься делать? Есть планы на вечер? — из вежливости спросил он.

Хотя точно знал, что план у нее один: забраться в постель с коробкой шоколада, включить слезливую мелодраму вроде "Титаника" и всласть поплакать над горькой женской долей, как своей, так и киногероинь.

— А у меня тоже планы, — фальшиво-бодрым голосом ответила Настя. — Еще пару дней назад хотела тебе сказать, но все как-то не предоставлялся удобный случай. Я тоже кое с кем познакомилась. Так что меня тоже весь вечер не будет дома.

Гордей застыл от удивления. Это очень походило на правду. Потому что она сказала это без тени злорадства, спокойно и буднично. Не для того, чтобы насолить ему, а просто констатируя факт.

— Правда? Ну тогда я рад за тебя, Настюша. Приятного вечера!

— И тебе, Гора.

Телефон отключился. Гордей еще пару минут озадаченно смотрел на темный монитор. Радужное настроение слегка поблекло. Дело не в том, что она сказала, а в том, как она это сказала. В голосе мелькнула какая-то чужая инстанция. Словно она разговаривала не с любимым мужем, а с посетителем офиса. Это было странно и непривычно. Но он тут же взял себя в руки. Да нет, быть не может! Она просто научилась хорошо играть на публику, и все. За долгие годы работы с ним она, наконец, освоила знаменитую адвокатскую фишку: сохранять хорошую мину при плохой игре. И научил ее этому именно он, Гордей.

Он улыбнулся. Гордей слишком хорошо знал свою жену. Она любит его и пытается удержать любым способом. Теперь ее тактика изменилась и она пытается пробудить давно и крепко спящую ревность мужа. А он прекрасно понимает, что никуда и ни с кем Настя не пойдет. Поэтому ему нечего опасаться. Но с другой стороны, она поступает мудро, добавляя адреналин в и перчинку в их отношения. И если так пойдет, то разводиться реально не придется.

С одной стороны, ему и самому не хочется ломать привычный образ жизни. С другой, их браку давно нужен свежий ветер. И вроде до кризиса среднего возраста еще далеко, а Гордея давно уже ничего не радует. Серая будничная скука и рутина сожрали все желания и стерли яркие краски с палитры его жизни. И вот такой вариант — это идеальное решение. Нужно будет начать предлагать его клиентам. Будучи хорошим адвокатом, Гордей был трезвым прагматиком. Со стороны открытый брак может кому-то показаться ужасным и даже в чем-то извращенным. Но если хорошо подумать, то половина Москвы живет во лжи. Жены знают, что им изменяют. Мужья раскланиваются с любовниками жен, делая вид, что ничего не понимают. И так и живут, опутанные враньем. По разным причинам: дети, имущество, карьера. Половина московских чиновников чьи-то зятья и мужья некрасивых жен, отцам которых они обязаны всем. А их жены от безделья и женского отчаяния заводят себе молоденьких жиголо из провинции, чтобы отдохнуть от пивных животов мужей. Так у них с Настей хотя бы все честно.

Тата вернулась за столик и мысли Гордея немедленно переключились на более приятную тему. Они ели, пили вино и болтали. Доедая причудливый десерт — шоколадное яйцо, наполненное муссом из манго, которое раскрылось на лепестки, когда его полили горячим ромовым соусом, Тата незаметно зевнула.

— Устала? — шепнул Гордей.

— Очень! — не стала притворяться Тата.

Оплатив счет, Гордей отвез девушку в гостиницу, проводил до номера и подождал, пока она откроет дверь. Тата замерла на пороге, держа дверь открытой. Но Гордей не спешил. Очень важно было сейчас не изображать хозяина, который требует компенсацию за немалые расходы, а дать ей почувствовать свободу выбора. Во всяком случае, истинные джентльмены всегда так и поступают. В женских мелодрамах так точно. А Гордей очень хотел выглядеть в глаза Таты рыцарем, а не жадным до сладкого девичьего тела папиком. Поэтому Гордей галантно поцеловал нежную ручку девушки и прошептал:

— Спокойной ночи, красавица! Сладких снов!

В глазах Таты мелькнуло удивление и она растерянно спросила:

— А вы… то есть ты… разве не хочешь зайти?

— Честно? — проникновенно сказал Гордей, вложив в голос весь актерский талант, который у него был, — очень хочу! Но еще больше не хочу ставить тебя в неловкое положение. Ты ведь не такая, как все. Ты — особенная! Поэтому я подожду, пока ты захочешь этого сама. А если даже не захочешь, — он тяжело вздохнул и скорбно потупил глаза, — значит, так и будет.

Он повернулся спиной к ней и сделал шаг по гостиничному коридору, намереваясь уйти.

— Постой! — Тата схватила его за руку. — Я хочу, чтобы ты остался!

Он резко повернулся к ней и радостно выдохнул:

— Правда? Ты уверена?

— Абсолютно, — кивнула она. — Мне с тобой хорошо и спокойно. И очень не хочется сегодня быть одной. Пожалуйста, останься, Гордей! — она приподнялась на цыпочки, потянулась к нему и прикоснулась губами к его губам.

Медлить Гордей не стал. Он подхватил Тату на руки и ворвался в номер, ногой захлопнув дверь. Донеся девушку до кровати, бережно положил на шелковое покрывало. Она смотрела на него снизу вверх широко открытыми глазами. Он рванул на себе галстук, стащил через голову рубашку. Положил слегка дрожащие от возбуждения пальцы на ее теплые колени, погладил их и приподнял подол платья. И задохнулся от прилива чувств. На ней были трогательные белые хлопковые трусики. И от вида этой узкой полоски ткани, прикрывающей бедра и самое сокровенное, у него все поплыло перед глазами. Такое скромное белье всегда возбуждало его намного больше, чем затейливые стринги со стразами, которые так любили многочисленные Инстаграмм-подстилки. Сдерживая желание немедленно разорвать тонкую ткань, он поцеловал полоску кожи над резинкой трусиков, подцепил их зубами и потянул вниз. Тата охнула, вздохнула, напряглась и прошептала:

— Пожалуйста, осторожно!

Он рывком поднялся наверх, поцеловал ее в губы и выдохнул:

— Обещаю, что буду самым осторожным на свете! Не бойся меня, Таточка!

— Я и не боюсь. Просто… я стесняюсь, — пролепетала она, стыдливо закрыв глаза.

И от этого "я стесняюсь" бедра Гордея свело такой сладкой судорогой желания, что он полностью перестал ощущать свое тело. Где-то там полыхало. Где точно, он не знал. Просто любил каждый сантиметр этого нежного трогательного тела. Любил без устали, раз за разом. И силой заставил себя остановиться только после того, как Тата взмолилась:

— Можно мне отдохнуть? У меня уже там все болит!

— Прости, ради бога! — он обнял ее двумя руками и поцеловал в теплую макушку, пахнущую персиковым шампунем.

Тата положила голову ему на грудь и тихо засопела. Он, боясь пошевелиться, смотрел в темноту и ругал себя за то, что набросился на бедную девочку, как голодный солдат. Давно с ним такого не было. Даже и не вспомнить, сколько конкретно. Эта девушка разбудила в нем ненасытного зверя. Среди всех его женщин — а их было немало, такое удавалось только Насте. Теперь свой рекорд он повторил с Татой. Гордей заложил одну руку под голову и подумал о том, что, наверное, он не самый плохой на свете человек, если вселенная посылает ему такое невероятное счастье.