Я должен был ее убить (Месть с того света) - Эдвин Коннел

21

На следующее утро я появился в конторе, хотя на это никто не рассчитывал, тем более не ожидалось никаких совещаний или переговоров с моими клиентами. Я пришел сюда из тех соображений, что это может произвести хорошее впечатление на коллег. Всегда при них сохранять самообладание и, несмотря ни на что, высоко держать голову. Я пришел ещё и потому, что мне не оставалось ничего другого, как выжидать - ждать окончательных результатов с места гибели самолета и событий, связанных с исчезновением Джоан.

Я знал, что должен терпеливо переносить личные или телефонные выражения соболезнования от всех коллег и друзей, но решил как можно скорее покончить с этим, особенно потому, что со своей стороны не испытывал ни горя, ни скорби. Только беспокойство, связанное с чувством страха и вины, которые могли легко меня выдать.

Должен сказать, что каждый стремился покончить с этим как можно скорее и остерегался сентиментальностей. Не знаю, говорила ли с ними Френсис, или это происходило само собой. Во всяком случае, я перенес все гораздо легче, чем ожидал.

Днем я попросил Френсис связать меня по телефону с начальником службы гражданских полетов в Солт-Лейк-сити. Тот сообщил, что лишь нескольких из ста восьми пассажиров сумели опознать, и Эллен в их число не входит. Он сомневался, что будут найдены ещё трупы. "Остальные превратились в прах и пепел."

Я бормотал в трубку какие-то слова, выражавшие покорность судьбе, но внутренне чертовски радовался. Мне также доставило удовлетворение узнать, что теперь будут заниматься преимущественно поисками обломков самолета, в надежде определить причину катастрофы. Так как это меня ни в малейшей степени не касалось, мне было безразлично, что там обнаружится.

Все же, положив трубку, я почувствовал, как вспотели мои руки. Я поспешно вытер их и промокнул лоб носовым платком. Неужели это нервное напряжение никогда не кончится?

А когда через несколько минут вошла Френсис и осторожно сообщила, что звонит мистер Вильямс и хочет со мной поговорить, у меня снова выступил пот. Я вскочил со стула, как ужаленный.

- Какого черта ему нужно? - едва не проревел я. Виной тому было участливое выражение лица Френсис. Обычно она сообщала мне о телефонных звонках через переговорное устройство, не вставая из-за своего письменного стола. Я ринулся к телефону, но сдержался, заметив её испуг.

- Извини, Френсис, - печально сказал я. - Нервы.

- Ничего, - ответила она. - Я и так ограничила звонки до минимума, но была уверена, что с ним ты захочешь поговорить.

Как это часто бывает, когда ожидаешь самого худшего, ничего не случилось. Он лишь хотел сообщить мне, что они с миссис Вильямс смогут выехать в конце недели, и мы устроим панихиду в следующую субботу, в четыре часа дня. Хотя обычно, приезжая на Восток, они останавливались у нас, на этот раз он решил снять номер в отеле "Плаза" в Нью-Йорке и приехать в Крествилл только к панихиде. Я очень хорошо их понимал. У нас дома слишком многое напоминало об Эллен, но и там они тоже собирались пробыть очень недолго. По разным причинам они не могли больше выносить эти места.

Я тоже решил, как только все останется позади, продать квартиру, а до того времени пожить в другом месте, возможно, в нашем клубе, где всегда были свободны несколько комнат.

Правда, на тот вечер о моем пристанище позаботился Гораций. Они с женой пригласили меня на ужин и предложили остаться на ночь. У меня, в сущности, не было никакого желания идти к ним, но я не нашел правдоподобного повода для отказа. Кроме того, мне следовало быть очень осторожен в отношениях с Горацием, ведь он был не только моим шефом, но и очень близким другом семьи. Для него и для миссис Скотт смерть Эллен стала почти таким же потрясением, как и для её родителей. Я утешал себя мыслями, что пока буду у них, могу по крайней мере, не опасаться нервных потрясений.

Ну, тут я оказался слишком оптимистичным.

Выяснилось, что приглашая меня, Гораций имел в виду нечто большее, чем обычное гостеприимство.

Ужин закончился, и мы сидели одни за ликером в его кабинете, когда он задал мне откровенный и совершенно неожиданный вопрос.

- Джефф, не намекала ли Эллен тебе в последнее время, что хочет изменить свое завещание?

Я сидел в низком клубном кресле, и когда этот вопрос как бы из пустоты дошел до меня, чуть было не выронил рюмку. Я попытался скрыть свою реакцию, отставив рюмку, но тем самым только ухудшил положение, так как наполовину расплескал её содержимое.

- Проклятие, - буркнул я чуть слышно.

- Сожалею, Джефф, - сказал Гораций. - Пожалуй, для тебя это несколько неожиданно. Я в самом деле не хотел этого. - В его голосе звучало извинение, но я чувствовал, что он с интересом наблюдает за мной.

Я быстро достал носовой платок и вытер стол.

"- Возьми себя в руки, парень, - призывал я себя. - Теперь только не нервничать." И громко заявил:

- Прошу меня извинить, Гораций. я весь день такой рассеянный. Боюсь, что ужасы прошедших дней и постоянная бессоница берут свое. Но так не может продолжаться. Мне нужно взять себя в руки. Я должен делать свое дело.

- Конечно, - понимающе кивнул он. - А мне следует быть более внимательным, учту на будущее. Просто это с пятницы не выходит у меня из головы, и потому я так поторопился. На самом деле это не к спеху.

- Бессмысленно, - отмахнулся я, поспешно приходя в себя. Теперь мне хотелось узнать то, что знал он. - Боюсь, что не многим смогу вам помочь. Я слышу об этом впервые.

- Странно, - пробормотал он таинственно - и умолк.

Проклятье, почему он, наконец, не выложит все новости? Я должен знать.

- Почему вы считаете, что она хотела изменить свое завещание? осведомился я как можно невиннее.

- Она позвонила мне сюда в прошлый четверг вечером и попросила о встрече, как только вернется из Калифорнии. Когда она сказала, что возвратится к концу будущей недели, мы договорились тогда и встретиться. Я спросил её, о чем пойдет речь, с тем, чтобы, если будет нужно, смог до её приезда подготовиться...Джефф, ты уверен, что она тебе ничего не говорила? Что-то, о чем ты забыл за всеми этими переживаниями?

- Уверен на сто процентов, - ответил я, пытаясь выдерживать деловую интонацию.

Он сведет меня с ума! О чем же она собиралась с ним говорить?

Он молчал. Я не знал, то ли он колебался, говорить ли мне об этом, то ли вся эта история сделала его неразговорчивым. Знал я только одно: если этот ублюдок сейчас же не откроет рот, все будет кончено, так как я упаду в обморок прямо в кресле. Он откашлялся.

- Она только сказала, что речь пойдет об изменении её последней воли.

- Полагаю, она не говорила, в чем заключается изменение? - бросил я как можно безразличнее.

- Нет, - ответил он.

Я перевел дух.

- Ну, возможно, речь шла о какой-нибудь мелкой детали. Может быть, она хотела включить туда ещё кого-то?

- Не думаю, - уверенно возразил Гораций. - Во-первых, она бы тогда не стала мне звонить вечером накануне своего отъезда. Во-вторых, по её голосу чувствовалось, что она чем-то расстроена и обеспокоена. Я даже спросил её, все ли в порядке, и не могу ли я ей чем-либо помочь.

Он опять замолчал. Экая свинья. Он собирался меня мучить всю ночь?

- И что она на это ответила?

Он сделал глоток из своей рюмки и испытующе взглянул на меня.

- Она сказала: "- Нет, Гораций, пока нет."

Я хотел что-то ответить, но он на этот раз отказался от своей замедленной тактики и продолжал: - Я бы поговорил с тобой об этом ещё в пятницу, но ты ведь был в Вермонте, а потом... Ну, а сегодня в конторе я не хотел это затрагивать... Может быть, мне и сегодня вечером не следовало этого делать, но слова её не выходят у меня из головы... Тебя не было дома, когда она мне звонила? Я полагал, что вы обсуждаете друг с другом свои дела.

Спокойно! Только не нервничать!

- В какое время она звонила? - спросил я.

- Примерно в половине восьмого. Мы как раз ужинали. Я даже не хотел подходить к телефону, но прислуга сказала, что это срочно.

- Это проясняет, по крайней мере, одну деталь. - сказал я. - Я пришел домой только около девяти.

Он удивленно посмотрел на меня.

- Джефф! В её последний вечер!

Я быстро отреагировал.

- Гораций! Прошу вас! - Мои губы дрожали, и, поверьте мне, это было не только притворство. Я почувствовал, как мои глаза наполнились слезами, потерял самообладание и не стал их сдерживать.

- Господи Боже! - простонал Гораций, когда до него дошел смысл его слов. - Я совсем не то имел в виду... Ты же не мог знать, что это был её последний... Я имел в виду последний вечер перед её отъездом... Я, пожалуй, не слишком-то ловок, не так ли?

Теперь я мог заставить его немного побарахтаться, и я сделал это. Я прикрыл глаза и изобразил глубочайшее душевное потрясение. Скорее, это было проявлением страха. Во всяком случае, я сделал так не только для того, чтобы он почувствовал себя бестактным и виноватым. Я воспользовался поводом подумать.