Люди крыш - Любовь Романова

Она понимала, конечно, что это пройдет.

Она не умела не лезть не в свои дела,

Она понимала, что лесть не всегда бела,

Ей было по сути плевать, что подумают все,

А город под ней был в мазуте, а город был сер.

Дыханье перехватило, по спине потек ручеек мурашек. Женьке показалось, что эта песня обращена к ней и только к ней. Стало душно и почему-то жалко себя. Может, все дело в голосе? Суховатом и немного отстраненном?

Женя в отличие от Елены Александровны Смородины не считала себя меломаном. Вагнер навевал зевоту, а тяжелый металл нужен был ей только для того, чтобы мать как можно реже заглядывала в ее комнату – он действовал на корректора научного журнала не хуже фумигатора на комаров. И вот сейчас у Женьки все замирало внутри от звука незнакомого голоса. Жутко хотелось заглянуть в соседнюю комнату.

Откинув колючий плед, она встала с дивана и на цыпочках подошла к двери, ведущей в глубину квартиры. Прижалась ухом к теплому дереву…

Там кто-то пьёт чай на шестом этаже,

Там кто-то лелеет отчаяние в душе,

Там кто-то не верит в бессилие красоты,

Там где-то под небом, наверно, живешь и ты.

Когда открывался луны беспощадный глаз,

Она признавала, что крылья, увы, не для нас,

Но, пыльного города сны унося в кровать,

Ей снова хотелось летать, так хотелось летать.

- Что, нравится?

Насмешливый голос за спиной вывел Женю из транса. Она вздрогнула и оглянулась. На ее постели, подобрав под себя одну ногу, сидел Тим. Живой и, судя по цвету физиономии, вполне здоровый. До того, как он заговорил, Женя могла поклясться, что не слышала ни одного шороха.

Она мысленно похвалила себя за то, что легла спать в футболке, выданной Шепотом. На ее зеленом фоне все еще читалась блеклая надпись: «Я не отсюда». Футболка доставала Женьке почти до колен, поэтому о приличиях можно было не волноваться. Хороша бы она сейчас была, вздумай бродить по комнате в нижнем белье.

- С тобой как, все в порядке? - Женька вернулась на диван и засунула ноги под плед.

- А что со мной сделается? – усмехнулся Тим и почему-то пересел на подлокотник – подальше от своей непутевой ученицы.

- Ну, вчера ты выглядел не очень.

- Фигня! Бывало и хуже. И вообще, не носись ты, как безмозглая курица, по крышам, ничего бы не случилось!

- Сам ты… - В глазах потемнело от обиды. А она еще волновалась за него! Лучше б его Гоблин задушил! Женька отвернулась и снова прислушалась к песне за стеной.

И веки смыкая, и ввысь отпуская сны,

Где нет ни печали, ни радости, ни весны,

Она пролетала над бедами и травой,

А город под ней был неведомый и живой.

- Кто это поет?

- Ларс. Он руфер.

- Кто?

- Руферы – это обычные люди, которые любят лазить по крышам. Сидят над городом, пьют пиво, фотографируют панорамы. Потом собираются здесь, у Шепота, и травят байки. Родион Петрович у них что-то вроде духовного лидера.

- Они знают о Людях крыш?

- Нет. Некоторые, особо одаренные, догадываются – видят нас, потом рассказывают истории про Черного руфера.

- А зачем они Шепоту?

- Наверное, хочет их контролировать. Я не спрашивал. А может, они ему просто нравятся. Ларс вон песенки сочиняет – все девчонки слюни пускают.

Тон, с которым были сказаны последние слова, заставил Женьку с любопытством посмотреть на Тимофея. Похоже, ее вредный учитель имел зуб на невидимого гитариста. Даже не зуб, а большой и острый клык.

- Слушай, ты вообще понимаешь, что тебе сегодня ночью придется пройти Дорогу Сохмет?

- Вообще - не понимаю. Я же ничего о ней не знаю.

- Тогда ясно, почему тебе сейчас есть дело до этого гнуса, - Он презрительно кивнул в сторону двери, - Дорога Сохмет – самый жуткий из маршрутов. Она начинается на крыше городской психбольницы и упирается в Башню самоубийц.

- Мило. А что такое сохмет?

- Ты что, историю не проходила? Это древнеегипетская богиня войны и палящего солнца. Женщина с головой львицы. Характер у нее был тот еще. Развлекалась, насылая на своих почитателей мор, вспарывала им животы и откусывала головы.

- А мне всегда казалось, что египтяне считали кошек добрыми.

- То кошки, а это – львица. Почувствуй разницу. В древнем Египте поклонялись богине-кошке Бастет. Она и вправду была доброй – отвечала за радость и семейный уют. А Сохмет – это что-то вроде ее темной стороны. Короче, тебя ждет тяжелая ночь. Обычно, к ней готовятся несколько лет.

- Да что в нем такого тяжелого?

Тим сосредоточенно поскреб вихрастый затылок.

- Сохмет проверяет на прочность - насылает испытания. Если ты сумеешь убедить ее, что готова стать одной из кошек, то дойдешь до конца. Если нет – погибнешь.

- Какие испытания?

- Разные. У каждого свои.

- Ты же прошел инициацию. Расскажи…

- Нет! Тебя это не касается!

Он вскочил с дивана, разбудив при этом Борова. Собака подняла квадратную голову и вопросительно пискнула. Тимофей сел на корточки рядом с ней и начал ласково чесать подставленный живот.

– Там мерещится всякое, - наконец, продолжил он. – Кому - озверевшие крысюки, кому - черные руферы с окровавленными топорами, кому – и того хуже. Стоит побежать и привет – навернешься с высоты на какой-нибудь штырь. Еще там время по-другому идет и с расстояниями черт знает что твориться. Если с земли смотреть, Дорога состоит всего из двадцати шести домов, плюс Башня самоубийц, а наверху кажется, город по периметру обходишь. Причем, не один раз.

Женьке почудилось, что сквозняк шевелит волосы на затылке. Вчера слова Шепота об ее возможной гибели казались всего лишь продолжением непонятной игры с Мартой. Еще один способ поставить решение главы клана под сомнения. К тому же Женьке слишком сильно хотелось спать, чтобы думать о какой-то непонятной Дороге с непонятным названием. Но после рассказа Тимофея ей вдруг стало по-настоящему страшно.

- А что такое Башня самоубийц? – спросила она севшим голосом.

- Это одна недостроенная высотка на краю города. Шептун.

- Чего?

- Того! Самый известный шептун находится в Америке. Слышала про мост «Золотые ворота» в Сан-Франциско? Так с него в год по двадцать человек летает. А все потому, что он нашептывает: «Прыгни с меня! Прыгни с меня!» Вот и прыгают. Наша Башня скромнее. За пятнадцать лет, что она стоит, всего тридцать четыре суицида.

- С ума сойти! Почему об этом никто не знает? Ничего не говорят?

- Говорят. Те, кому положено. А за тем, чтобы в газеты и на телек ничего не попадало, аналитики Фратрии следят. Раньше, пока Башню самоубийц не построили, посвящение проводили в Нью-Йорке. Это повышало вес американских семей, ну и ставило под сомнение власть главы Большого совета. То есть Марты. Теперь же Люди крыш со всего света едут сюда, к нам. В общем, если ты до Башни дойдешь, то сама почувствуешь. Будто кто-то в ухо жужжит и в спину толкает. Жуть!