Грохочущие воды Ниагары - Кристин Эллис

— Вот ты и в порядке, Ник, — приговаривала я. — Все хорошо, ничего не бойся. Карл везет нас обратно в Хай-Вайнс. Бояться больше нечего.

Она понемногу успокаивалась, хотя все еще дрожала, не в силах согреться. Я обняла ее, и она прилегла в моих руках, по-прежнему молча. К тому времени, когда мы наконец доехали до дома, прошла, казалось, целая вечность. Мы с Карлом помогли ей войти. Он тут же выскочил обратно на улицу, чтобы поставить пикап в гараж. Я спросила Николь, как она теперь себя чувствует, и она отозвалась послушно, как больной ребенок.

— Уже теплее, спасибо. Я устала, ужасно устала.

— Думаю, сейчас тебе нужно лечь. Поспишь в комнате для гостей, рядом с моей спальней. Миссис Дю Барри там убралась и постелила чистое белье. Я дам тебе свою ночную рубашку. Если Стив позвонит и не застанет тебя дома, он наверняка перезвонит сюда.

Она позволила мне отвести ее наверх. Сказала, что не голодна, но, если можно, выпила бы еще немного чаю, так что я оставила ее раздеваться и спустилась вниз, на кухню. Там я вдруг поняла, что сейчас умру от голода, поджарила хлеб и отнесла все наверх на подносе. Она уже лежала в кровати и, увидев меня, медленно села, вежливо поблагодарив за чай. Когда она взяла чашку, я заметила, что руки ее все еще дрожат.

Сидя в просторной кровати, в моей розовой кружевной ночной рубашке, с шелковистыми черными волосами, обрамляющими бледное как мел лицо, она совершенно не походила на ту невозмутимую, насмешливую, спортивную молодую женщину, какой всегда представлялась окружающим. Передо мной сидел маленький, беззащитный ребенок. К тостам она не притронулась, тогда я присела на край кровати и набросилась на еду, как волк. Снаружи буйствовал ветер, хлопая ставнями, но в спальне, в приглушенном розовом свете лампы было тепло и спокойно, как в раю.

— Николь, тебе правда лучше? Может, все-таки вызвать врача?

— Нет… Незачем. Мне… Я уже согрелась.

Может быть, ей нужно выговориться, подумала я и, чтобы помочь, заметила:

— Не на шутку ты, наверное, перепугалась, когда застряла там в снегу?

Она поставила пустую чашку на поднос и откинулась на подушки, глядя на меня своими огромными, непостижимыми, почти черными глазами. В их печальной глубине и выступающих скулах я теперь ясно видела черты ее индейских предков.

— Я не боялась, — без всякого выражения сказала она. — Я думала, что умру, и была этому рада… А вы с Карлом меня остановили.

— Николь! — Я была потрясена до глубины души, видя, что она не играет, а просто констатирует факт. Я не знала, что ответить, как ей помочь. После долгого молчания я прошептала: — Ник, почему ты так несчастна? У тебя здесь все есть… И Стив тебя так любит.

— Не надо мне было выходить за него замуж, — сказала она тем же ровным тоном. — Это было глупо. Я его не люблю. Я просто сделала глупость.

Меня вдруг охватило негодование.

— Да, не надо было, — согласилась я, и мой голос прозвучал так же едко, как у мамы. — Стив тебя любит без памяти, и из кожи вон лезет, чтобы тебе угодить, а тебе все мало. Не знаю, чего тебе еще нужно, но, по-моему, Стивен не заслужил, чтобы с ним так обращались. Тебе не приходило в голову, что бы с ним стало, если бы ты замерзла там до смерти?

Ее глаза ожили; она смотрела на меня, затем вдруг резко отвернулась лицом к стене. Наступила напряженная тишина.

— Прости, Ник, — начала я. — Наверное, не стоило так говорить, но Стив действительно тебя любит. Неужели тебе это безразлично?

Ответа не последовало. Она даже не шевельнулась. Я вздохнула, взяла поднос и пошла к двери.

— Постарайся заснуть. Утро вечера мудренее.

Карл сидел в гостиной, в кресле; длиннющие ноги вытянулись едва ли не на всю гостиную; в руках он держал по бокалу виски и один тут же протянул мне. Я подбежала и крепко прижалась к нему.

— Ну, как она?

— Кажется, заснула. Если позвонит Стив, не говори ему, что случилось. Скажи просто, что она здесь и рано легла спать, потому что устала.

— Она сама расскажет ему все, что захочет, когда он вернется. — Карл вздохнул. — Догадываюсь, какая она неуравновешенная. Стивен взял на себя огромную обузу.

— Наверное, он считает, что она этого стоит.

Я хотела передать ему слова Николь про то, как она собиралась умереть и радовалась этому, но он мог сказать, что у нее обычная истерика. А может, она и вправду говорила не очень серьезно.

— Я не собирался говорить тебе, из-за чего мы после обеда поругались, — сказал Карл, — но все-таки скажу. Она… Она вдруг заявила, что уходит от Стивена. — Он как будто смутился. — Попросила, чтобы я ее увез отсюда. Боюсь, я не сдержался. Из-за Стива. Я ей здорово нагрубил.

Тогда я призналась ему, что и сама высказалась почти по тому же поводу.

— Давай не будем ей пока говорить, и остальным тоже, про нас, ладно? — попросила я.

Он взглянул на меня печально и нежно.

— Если ты этого хочешь. Хотя я жду не дождусь, когда они все узнают.

— Давай подождем хотя бы, пока приедет Стив, и твоему отцу сделают операцию, и все встанет на свои места.

— Как скажешь, любимая. Кстати, звонила Брон. Связь была жуткая. Сплошные помехи. Сказала, чтобы я даже и не думал забирать сегодня Мел, а приезжал, когда стихнет пурга. Папина операция назначена на завтра, на два часа.

Дважды за этот вечер я на цыпочках поднималась наверх и подкрадывалась к двери Николь, чтобы взглянуть, как она там, но она спала. Мы с Карлом поджарили себе яичницу с беконом и выпили, наверное, ведро кофе. В конце концов тоном маленького мальчика, выклянчивающего угощение, он попросил:

— А можно, мы сейчас все-таки позвоним твоей маме и скажем, что мы помолвлены? Только попробуем, и все.

Я, смеясь, согласилась, но дозвониться мы не смогли. Вероятно, телефонная линия была повреждена.

— Кстати, — вспомнила я. — Что же ты ей такое сказал, что она приехала сюда на Рождество? По-моему, теперь уже можно.

Карл с довольным видом улыбнулся.

— А, просто сказал, что как только ты избавишься от этого самого Уильямса, я приложу все усилия к тому, чтобы стать ее зятем. Естественно, она тут же заявила, что приедет и посмотрит на меня самолично. Ловко придумал, правда?

Я потеряла дар речи.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Буран бушевал еще целые сутки, и, когда ветер наконец утих, дом оказался в снегу по самые окна. Карл все утро расчищал дорожку к шоссе. Машины для уборки снега работали на полную мощность, но только на третий день он добрался до больницы. Там он узнал, что операция прошла успешно, но еще несколько дней Реджис должен оставаться под тщательным наблюдением. Брон осталась в больнице, зато Карл привез домой Мелани. Последние несколько ночей она почти не спала, поэтому сразу упала в постель, проспала пятнадцать часов и только тогда пришла в себя и спустилась вниз.

От Стива не было ни слова. На всем востоке Канады телефонная связь не работала. Николь выглядела очень подавленной. Она сказала, что хочет домой, но идти через такие сугробы нечего было и думать, пришлось дожидаться, когда их разгребет машина. Чтобы как-то убить время, мы с ней читали и играли в карты и по какому-то молчаливому соглашению избегали опасных тем, но мне казалось, она видит, что между мной и Карлом что-то произошло.

На четвертый день в дом неожиданно вошел Стивен. Он валился с ног от усталости. Домой он добирался долго и трудно: сначала пошел на поезд, но оказалось, что железная дорога выведена из строя снежными заносами. Тогда он поехал автостопом, останавливая машины для уборки снега, расчищавшие основные магистрали, и наконец одна из них, уже местная, довезла его до нашей дороги. Его подгоняло беспокойство за Николь, поэтому он стремился попасть домой как можно скорее. Не найдя ее у себя в доме, он пришел в Хай-Вайнс, поскольку дорогу к этому времени уже почти расчистили. Они ушли домой вместе; я надеялась, что Ник будет с ним поласковей. Интересно, думала я, запало ей в душу хоть что-нибудь из того, что говорили ей мы с Карлом? И еще мне было любопытно, как она объяснит, почему ее машина похоронена под сугробами на полдороге в город. Между собой мы с Карлом решили подтвердить любую сочиненную ею сказку, только чтобы пощадить чувства Стивена.

Я получила письмо от мамы, в котором она рассказывала о своем визите к мистеру и миссис Уильямс. Бивана дома не было. Он нашел новую работу, в Лондоне, и состоял под наблюдением в психиатрической клинике, в амбулаторном режиме. Когда мама рассказала его родителям, как он со мной обращался, они, естественно, расстроились, но как будто не особенно удивились. Биву поставили диагноз «шизофрения». Мама оставила браслет на хранение миссис Уильямс.

Я была счастлива как никогда. Да, я беспокоилась за Реджиса, на мне висело множество всяких дел по хозяйству, поскольку ждать возвращения миссис Дю Барри раньше, чем улучшится погода, было бесполезно; кроме того, я, как могла, отвлекала Мел от мыслей об отце и на всякий случай забегала к Стивену, поболтать с Николь. Несмотря на все это, меня переполняло счастье. Как только врачи признали состояние Реджиса «устойчивым» и Брон наконец вернулась домой отдохнуть, мы с Карлом объявили о нашей помолвке, и, похоже, обрадовались все. Даже Николь пожелала мне счастья. Замечал ли еще кто-нибудь, кроме меня, какой она казалась спокойной последнее время? Я так и не узнала, что именно она сказала мужу, но ее машину вытащили из-под снега и привезли домой.