Газета Завтра 309 (44 1999) - Газета Завтра Газета

Так давайте и мы будем купать наших славных русских коней.

Уже ясно, что в культуре и в литературе происходит смена знаковых приоритетов. Кончилась эпоха прощальных, поминальных полотен. Простились и с колдунами, и с Матерой, отдали все последние поклоны. Надо биться за будущее. И каким бы авангардным ни оказалось это будущее в русской литературе, в итоге оно будет опираться на те же базовые ценности, которые слышны в древних старообрядческих песнях.

В каком-то смысле мы присутствуем при чуде нового рождения единой русской нации, нового рождения единого русского государства. При рождении всегда много грязи и крови. Но на то и купель, где живительными святыми водами будет омыт ребенок. А купель эта — русское искусство.

Всем надоели не только стоны, но и мелкие страсти, свары, кухонные междоусобицы художников и литераторов. Таким спорщикам нет места у купели. Нужны строители нового русского мифа, в стихах и прозе, в симфониях и в красках, в бронзе и в архитектурных проектах отражающие героизм непобежденного народа.

Уверен, новое русское искусство не будет ограничено ни возрастом строителей, ни местоположением в пространстве. От ветерана Юрия Бондарева до начинающих литераторов где-нибудь на Волге или среди солдат, утверждающих русское величие на Кавказе, — все участвуют в рождении новых героев, нового глобального проекта России.

Любому талантливому художнику, как бы он ни притворялся, интереснее работать над могучей идеей, интереснее слышать дыхание миллионов, интереснее соучаствовать в создании Чаши Победы, нежели удовлетворять изыски малочисленной элиты или, того хуже, идти в услугу “новым русским”.

Художник всегда создает для других, и он чувствует свою зависимость от других. А если другие — это русский народ с его многовековой мечтой о Рае, то и художник будет творить этот Рай.

Уверен, творцы такого будущего проекта не замкнутся в узкой группе, это будут и кудесники русского слова, ваятели нового русского языка, это будут угрюмые и задумчивые хранители тайн прошлого, передающие эти древние тайны как фундамент Чаши Победы, это будут мистики и романтики, улавливающие веяния небес, это будут строители новых форм, изобретатели, начинающие с чистого листа, и их невиданные скрижали найдут место в многогранной Чаше.

От ведунов подземной Руси до знатоков и переводчиков мировой культуры, сопротивляющейся глобальному универсализму, адовой мировой закулисе во всех концах земного шара, — все творцы, живущие на просторах Отечества русского слова, с радостью примут участие в создании русского мифа третьего тысячелетия.

Долой дряхлый постмодернизм, обгладывающий, как стая шакалов, останки прошлых эпох. Пусть они состязаются в иронии и смехачестве, в поедании собственных экскрементов. Эти художники падали перестали завораживать умных творцов будущей России.

Пусть мертвые хоронят мертвых. Не нами сказано. Как Христос вел людей в грядущую жизнь, оставляя сомневающихся и робких, так и по его истинным заветам — не разрушения, а строительства, не фарисейского многомудрия, а простоты великих деяний, — мы должны, мы обязаны преодолеть уныние и печаль, разочарование и тоску и устроить радостную феерию будущего столетия. Столетия русского Водолея.

Долой ХХ век с его печальным разрушительным хаотическим концом, мы возьмем из него только высокую веру и страсть, величие неосуществленных замыслов и осуществим их в реальном будущем. Будет русский Миф, будет и Великая Россия, от которой по всему миру пойдут лучи света и справедливости.

Художник, дело за тобой! Если ты готов к великим деяниям, то сверши их. Иного времени не будет!

http://www.avtokrans.ru/klin/ 7

Александр Синцов КОВЧЕГ УТРЕННЕЙ ЗАРИ

ИЗ XIX ВЕКА К XXI ВЕКУ Россия переплыла на "Авроре". Светлым призраком этот ковчег снизошел с небес на стапеля Петроградской верфи в 1900 году. Русскими руками склепан и разживлен.

В первые дни века раскрутились обнаженные кривошипы и шатуны, облитые горячим маслом. Кочегары встали на вахту перед огнедышащими топками. Прокладывали курс — деревенские грамотеи, выучившиеся на рабфаках. Вся Россия вмещалась в стальные борта, выжила под их защитой в трех больших и десятке малых войн. Утопли все империи, кроме русской, ибо у них не было "Авроры".

Через бури века приплыла в наши времена русская изба, разобранная при погрузке. Когда ее выгрузили в новый век и поставили на косогоре под березами, она оказалась обшитой вагонкой, покрыта белым шифером и с городской электронной утварью внутри.

Кони крестьянские преобразились на выходе из потопа в тракторы. Сам мужик вышел из трюмов почище и пограмотнее старорежимного.

Зачумленные двенадцатичасовым трудовым днем мастеровые, переплыв через век, обернулись непьющими сборщиками ракетных двигателей в белых халатах.

Много русских людей, побрезговав трюмами, остались в допотопных временах. Но восполнились национальные мозги на первых же милях перехода. Светлые деревенские головушки пришли к духовным высотам и закончили плавание мировыми философами. Великие музыкальные, книжные затейники перебрались на " Авроре" через все зыби столетия...

Этот наш русский ковчег стоит у Петроградской набережной.

Зябко. Влажный холодный ветер пронизывает насквозь. Последней лимонной желтизной светятся березы в скверике неподалеку. Густая вода реки омывает борта. Хлюпает редкой волной.

Я всхожу по широкому трапу на борт и встаю у лееров— с видом на Зимний дворец. Подошвой кроссовок незаметно втираюсь в рифленый металл под ногами, ощущаю пупырышки, по которым в тропических широтах скользили еще босые ноги матросов второго цусимского похода. Чувствую содрогание корпуса от попавших снарядов возле корейского острова Чеджуго. Единственный бой "Авроры"...

Она была рождена не для этого.

В реальном своем трехмерном воплощении для людей с чувственным, осязательным представлением о мире и в частности о дредноуте, "Аврора" осталась бы заурядным кораблем. Даже символический выстрел— сигнал к штурму Зимнего, привязавший его к писаной в книгах истории, лишь на малую долю приоткрывал в дымке вечности образ этого ковчега. Для тех же, кому даже и этот символический выстрел ударил в душу — для нынешних демократов — крейсер, стоящий на приколе в Питере, вообще представлялся лишь удобным местом для устройства модного плавучего кабака. Как космический "Буран" в Москве в Парке культуры, превратился в точку общепита, так и "Аврору" пытались низвести до обитаемого объема.

Я прохожу по палубам и боевым частям корабля. Узкие коридоры. Низкие переборки. Крутые ступени. Где бы тут разместиться гулящим богатеям новых времен? Стали бы "реконструировать", вырезать лишнее, расширять, долбить, надстраивать — и превратили бы в "Титаник".

Мелькнувший здесь, в чреве непотопляемой "Авроры", образ того гигантского корабля напоминал о разных путях наших цивилизаций — российской и западной, разных исторических стилях и мифах.

Запад на своем "Титанике" не одолел океан. Россия достигла заветных берегов.

Наша "Аврора" до сих пор на плаву. И в щелях между переборок, в укромных уголках трюмов скоро, скоро отыщутся некие зерна, из которых под музыку небывалых гармоний произрастет ни больше, ни меньше, а мыслящее дерево — как столп нового русского мироздания.

...Из машинного отделения я поднимаюсь на палубу. Хрупкий белолицый нахимовец возвращает мне сумку — отъем ее продиктован законами военного времени. Теракт на "Авроре"? Бесполезная затея.

Чудо хранит Россию. Божественное провидение указует пути. Даже если насквозь проржавеет корпус и крейсер пойдет на слом, опустеет это место на набережной Невы, останется, предположим, только памятная плита, а то и ее не будет, все равно русские не останутся без "Авроры". Ее идея, вне бимсов и шпангоутов, будет жить в душе народа. Легко скинуть с обрыва Перуна. Невозможно уничтожить мистического Иегову.

"Аврора" была прежде России.

Александр Лысков ВЫБОРГСКИЙ БОЕВИК

ДУБЛЬ-КАПИТАЛИЗМ В РОССИИ построен в отдельно взятых районах. Во втором прочтении "Капитал" принимается единогласно. От революционной теории рабочие переходят к действию, и новый призрак коммунизма уже маячит в дымах политого кровью классовой борьбы Выборгского целлюлозно-бумажного комбината.

Опрометчивы оказались заявления руководителей КПСС о необратимости общественного послереволюционного устройства. Как вирус холеры, капитализм все семьдесят лет существовал в пробирках, в замороженном виде: в НЭПе, в термине "Увеличение благосостояния", в теории "Социализма с человеческим лицом", в перестройке. А главное — в людском типе, обитавшем на протяжении всей советской истории на пространстве России.