Почти карнавальная история - Марина Порошина

Маргарита немедленно и самокритично признала, что ее новость по сравнению с Ирининой не стоит выеденного яйца, и потребовала подробностей.

Как выяснилось, с этим самым швейцарцем-англичанином Аланом Юлька познакомилась еще зимой. Самое интересное, что просто так, на улице. Это в старые времена иностранцам въезд в закрытый Свердловск был строго-настрого запрещен, потому что здесь крепили обороноспособность страны Уралмаш и множество других не столь известных заводов, которые назывались в народе загадочно «Три тройки», «Дом промышленности» или просто «ящик». Теперь, очевидно, в связи с тем, что необходимость в обороне пропала, заводы продали тем же самым иностранцам (знаменитый Верх-Исетский, с которого еще при Демидовых начиналась промышленность Урала, говорят, ушел по цене трехкомнатной квартиры). Город же новые власти возмечтали превратить во всемирную туристическую мекку; похоже, они втайне гордились, что не где-нибудь, а именно «у нас» в 1918 году убили семью последнего российского императора. Но богатенькие туристы из стран дальнего зарубежья отчего-то не спешили потратить свои евро и доллары на изучение трагических страниц русской истории. А норовили, наоборот, подзаработать, продать подороже и купить подешевле, то есть приезжали по делам бизнеса. Вот и мистер Алан Мейл, представитель знаменитой аудиторской фирмы, прибыл на три дня по делам. И в первый же день, выйдя из отеля, заблудился и тщетно взывал к прохожим о помощи – ему бы и рады были помочь, но не могли, потому что если слово «hotel» он еще мог донести до слушателей, то странное название напрочь стерлось из его памяти.

Мистер Мейл присел на скамейку возле монументального серого здания с колоннами, чтобы дать отдохнуть ногам и придумать выход из положения (все-таки звонить в консульство и просить, чтобы его отвели в отель за ручку, было неловко). Но других идей не было. И тут бог послал ему Юльку. Она вылетела из университета вместе с подружками, на секунду замерла на крыльце, сощурилась на снег и солнышко, засмеялась от удовольствия. Алан тоже замер и тоже зажмурился, как от солнца, к которому, впрочем, сидел спиной. У его солнышка были пушистые своевольные волосы, не желавшие помещаться в шапку, зеленые глаза, курносый нос… ничего особенного, но ведь не случайно же именно в этот момент Алана осенило: он лихорадочно нашарил в кармане куртки карточку отеля, а на ней, конечно же, было написано то странное, ни на что не похожее слово, которое он никак не мог вспомнить. Он вскочил и бросился к девушке наперерез студенческой толпе, натыкаясь на людей и бормоча извинения себе под нос. Он был уверен, что эта девушка ему поможет.

Едва не налетев на незнакомку, он протянул ей карточку и начал в десятый раз невнятно лепетать что-то вроде:

– Please… Could you help me… I can’t find my hotel… It’s called very strange… Here is the card…[1]

И едва не умер от счастья, услышав ответ на родном и почти безупречном английском:

– Yes, of course. Let me see…[2]

Пока Алан с облегчением излагал суть своей проблемы и описывал мытарства, которые ему пришлось пережить, девушка изучила карточку, вздернула брови и посмотрела на него с подозрением.

– «Исеть»? Do you really live in «Iset»?[3] – В голосе звучало недоверие.

– Yes, yes! – Алан закивал так усердно, что шапка сползла ему на глаза. – «Исэт»!

Девушка зачем-то огляделась по сторонам, потом что-то сказала ожидавшим ее подружкам. Они тоже посмотрели на Алана странно и захихикали (он даже украдкой проверил молнию на брюках). Потом девушка, пожав плечами, взяла его за рукав, отвела от крыльца университета шагов на десять и молча показала пальцем дом метрах в ста, весь фасад которого закрывала рекламная растяжка с длинной рыжей таксой, до половины одетой в вязаное полосатое пальто. К чему тут такса, Алан так и не понял, зато немедленно догадался, почему город из окна его номера виделся как бы в дымке: рекламное полотнище пропускало свет, оставляя от изображения только контуры, и напрочь перекрывало название отеля. Это и был его отель «Исэт», вокруг которого он слонялся битый час, уже потеряв всякую надежду.

– Can you get to the hotel yourself?[4] – по-прежнему подозрительно спросила зеленоглазая. Она явно не верила, что он сумел заблудиться в пределах видимости многоэтажного здания. А уж идиотскую пятиэтажную таксу видно с далекой окраины.

Радость от обретения ориентиров мгновенно угасла в душе Алана, как только девушка отпустила его рукав. А что прикажете делать? Просить, чтоб она проводила его до места? Сочтет за кретина. Пригласить погулять? Его ждет работа, а ее – подруги. На лице Алана отразилось такое неподдельное отчаяние, что девушка задержалась на секунду и спросила, улыбнувшись:

– What’s the matter?[5]

Она смотрела на него, улыбаясь. Он опять зажмурился и брякнул:

– I love you![6]

Вернее, это сказал его язык, отдельно от хозяина. Алан и сам удивился, открыл глаза и посмотрел на девушку вопросительно, как бы ожидая поддержки. Она молчала, не зная, как реагировать.

– In Russian we say: love from the first look[7], – разрядила обстановку подруга в розовых меховых наушниках вместо шапки. И добавила, повернувшись к Юльке: – Не всем так везет. В смысле, что мы не с физтеха и по-ихнему можем запросто.

Стоявшие в отдалении девушки засмеялись, и Алан, ободренный, забыв заодно и английский, молча и осторожно ухватил зеленоглазую за рукав – чтобы, не дай бог, не исчезла. Такое с ним случилось впервые в жизни. Недаром мама, как чувствовала, даже всплакнула, узнав, что ее сын, мотающийся по всему миру, едет в Россию, да еще не в Москву, а в какой-то Э-ка-тэ-рин-бург. Но отец нашел его на карте, и это миссис Мейл несколько успокоило.

– Evening, – сделав над собой усилие, вспомнил родную речь Алан. – What are you doing tonight?[8]

Но рукав не отпустил.

– She’ll going to the cinema, – опять вмешалась подруга в наушниках. – And here’s your ticket![9]

Порывшись в своей сумочке, она протянула Алану билет.

– And please, don’t… Впрочем, нет, – повернулась девушка к зеленоглазой, – лучше уж ты его отсюда забери, а то опять заблудится.

– Well, I think, she’ll better meet you, – вздохнув сочувственно, она принялась объяснять Алану, как маленькому: – Just at the same place. You can see this square from your window. At seven o’clock. And not in the morning, о’key? Her name is Julia[10].

– Julia, – завороженно повторил Алан. И очнулся только тогда, когда Julia, осторожно высвободив рукав, вместе с подружками побежала к подошедшему автобусу.

Никогда в жизни не знакомившийся на улицах Алан страшно боялся, что эта удивительная, так потрясшая его воображение Julia, посланная ему небом в момент отчаяния (Алан Мейл был примерным прихожанином и твердо верил в божий промысел) и так волшебно просто разрешившая все его затруднения, не придет, обманет, забудет. Поэтому он явился на площадь перед университетом в восемнадцать пятнадцать и стоял, как гвардеец в карауле у Букингемского дворца, даже не переминаясь с ноги на ногу. Julia пришла – и все свободное время, оставшееся от двух дней, он старался не выпускать из пальцев ее рукав, ремень сумки или край куртки, боясь, что она исчезнет, растворится, как эльф, не оставив номера телефона.