Музыка, вперед! - Шарль Эксбрайя

– Я уверен, что учительница с удовольствием разрешит вам переночевать у нее.

– С удовольствием? Не преувеличивайте!

Аттилио в очередной раз возвращался домой. При виде его Лаура испустила несколько благодарственных воплей и заставила всех домашних встать на колени и вознести молитву в честь Святой Девы. Утомленный переживаниями этого долгого и богатого событиями дня, Аттилио лег спать сразу после ужина. Малышей, несмотря на их нытье, тоже отправили в постель – завтра начинались занятия в школе. Лауре не удалось удержать Пепе, который непременно хотел проверить, горят ли огни лагеря Неаполитанской армии. Джанни и Аврора выскользнули через заднюю дверь. Им хотелось побыть наедине. Не говоря ни слова, влюбленные вышли на утес вблизи дома Криппа. Их окутывала мягкая теплая южная ночь. Не слышно было никаких звуков. Только изредка доносился лай собак. Свет в окне дома священника показывал, что дон Фаусто бодрствовал.

– Это правда, Аврора миа, что ты не вернешься к своим?

– Я смогу вернуться туда только вместе с тобой.

Они сидели, тесно прижавшись друг к другу. И если бы это зависело только от них, они просидели бы так всю жизнь.

– Тебя не беспокоит то, что молчат пушки?

– Если американцы уплыли, то нет причин для стрельбы.

– Как по-твоему, это хорошо или плохо?

– Плохо.

– Из-за твоего отца?

– Из-за него и из-за всех остальных.

Аврора не все поняла, но она побоялась просить объяснений. Впрочем, ее устраивало просто быть рядом с любимым человеком.

– Но мы сможем пожениться?

– Это зависит не от нас.

– А от кого, от моего отца?

Он крепко обнял девушку.

– Нет… Американцы или немцы… Один Бог знает, что они сделают, когда войдут в нашу деревню.

– Они разлучат нас?

Аврора содрогнулась от ужаса и возмущения. Какое ей дело до всей этой истории? Она любит Джанни, а он любит ее. Об остальном пусть беспокоятся другие!

Пепе внимательно вглядывался в темноту, силясь рассмотреть неприятельские позиции. Он был так поглощен своим занятием, что не услышал шагов карабинера. Тот хлопнул его по плечу:

– Что, Пепе, шпионишь за неаполитанцами?

– Ах, это вы, Джузеппе… Да, эта тишина меня не обманет, они наверняка что-то замышляют, – он кивнул в сторону Страмолетто: – А они спят!

– Что же они еще могут делать ночью?

– А ты почему не спишь?

– Потому что ночью кажется, что все как раньше, что нет войны и что на земле место для счастья…

– Скажи на милость, Джузеппе, ты странно разговариваешь сегодня.

– А?

– Непонятно… Сегодня у тебя не такой грустный вид, как обычно. Твое несчастье перестало угнетать тебя?

– Быть может, я начинаю забывать о нем.

– Удивительно…

Блуждая между сном и реальностью, старик спросил:

– Ты веришь, что солдаты Гарибальди отступили?

– Кто? А, да. Так объявили по радио.

– Я тебя не об этом спрашиваю. Ты сам веришь?

– Не очень.

– Я тоже.

– Скажите, Пепе, вы уверены, что это войска Неаполя мешают Красным Рубашкам высадиться на берег?

Старик помедлил.

– Я объясню, Джузеппе. Это зависит от момента. Иногда я и правда забываю. Но только говоря о войсках Неаполя, я могу кричать все, что угодно о немцах и фашистах, понял?

Феличиана Каралло приняла комиссара без всяких возражений. Она находилась в кухне, когда он вошел, извиняясь за беспокойство.

– Что вы, синьор комиссар, школа – не моя собственность. Она принадлежит государству. На первом этаже есть комната для стажера, который здесь никогда не показывался. Вам там будет удобно.

– Не знаю, как вас благодарить.

– Нет ничего проще. Повяжите эту тряпку на пояс и помогите мне приготовить «минестроне по-милански».

Если бы через час какой-нибудь прохожий заглянул в окно, то ни за что бы не поверил, что эти толстые мужчина и женщина знакомы всего несколько часов. Сидя за столом напротив друг друга, они поглощали еду с благочестивым старанием истинных гурманов. Их пухлые физиономии выражали блаженство. Оттолкнув пустую тарелку, Бутафочи заявил:

– В жизни не пробовал лучшего минестроне!

– Что вы скажете насчет стаканчика граппы?

– Скажу, что это очень кстати!

Феличиана достала из буфета длинную бутылку. Они выпили, закрыв от удовольствия глаза. Данте со вздохом поставил стакан.

– Замечательно.

Они немного помолчали, переваривая пищу. Вкусная еда располагала к оптимизму. Комиссар с грустью произнес:

– Если бы моя Леонтина была жива, я пригласил бы вас в Фоджу отведать ее «стуфаттино а ля романа». Она прекрасно готовила это блюдо.

– Вы давно потеряли вашу жену?

– Два года назад. Не знаю, зачем я вам это рассказываю… но у меня такое ощущение, что я выпал из нормального течения жизни, по крайней мере моей жизни в Фодже. Я в Страмолетто всего несколько часов, а мне кажется, что я всю жизнь знаком с Аттилио Капелляро, его сыном и женой… Я знаю Марио и его вечные угрызения совести. И древнего человека в красной рубахе, живущего одновременно в двух мирах. И этого странного карабинера… Кстати, что это за несчастье, о котором все говорят и которое служит ему оправданием для уклонения от военной службы?

– Любовная история.

– Естественно. Иное объяснение меня бы разочаровало.

– Джузеппе появился здесь пять – шесть лет назад. Он прибыл из деревни Абруцес, что около Сульмоны. Там он полюбил одну девушку, которая отвечала ему взаимностью. Но они оба были очень бедны. Джузеппе поступил на военную службу и уехал в Африку. Вернувшись, он узнал, что его невеста, чтобы спасти свою семью от голодной смерти, вышла замуж за богатого человека. Затем она с мужем уехала из деревни. Вскоре и Джузеппе покинул родные места. Он стал карабинером и попросил место в Страмолетто. Он с легкостью получил это назначение, так как никто не хотел ехать в такую глухомань. Он никогда не просил о переводе в другое место. И, честное слово, мне кажется, что про него забыли.

– И он хранит верность своей любимой?

– Да. Он только однажды рассказал об этой истории, но у нас трудно хранить секреты. Его уважают за постоянство и жалеют его.

– Знаете, синьора Каралло, если бы я мог, я бы отослал своих двух тупиц в Фоджу и остался здесь ждать дальнейших событий. Все, что я делал до сих пор, кажется мне таким бессмысленным и ненужным. Мне жаль, что я нарушил привычную жизнь Страмолетто.

– Вы не обидитесь, если я скажу, что вы нисколько ее не нарушили?

– Наоборот, вы меня обрадовали. Жаль, что завтра снова взойдет солнце и придется опять бегать за непоседой Лючано, который надоел мне хуже горькой редьки.

– Он был плохим человеком и стал плохим мертвецом.

Они засмеялись. Волшебные чары ночи и дружеской беседы превратили злодея Криппа в призрака-шутника, который, забавляясь, дурачит жителей деревни.

При виде Пицци и Барбьери, входящих в трактир с вестью, что они будут ночевать у него, Бонакки чуть не хлопнулся в обморок. Труп Криппа находился у него в погребе. К счастью, оба чернорубашечника начали вести себя как завоеватели в покоренной стране, требуя еды, выпивки и шумно выражая свои эмоции. Трактирщик потихоньку послал за Венацци. Тот не замедлил явиться под предлогом выпить стаканчик перед сном. Оба полицейских беспрестанно осушали бутылки с вином, не собираясь платить за них, и Бонакки хватался за сердце, предчувствуя разорение. Они с Венацца наблюдали за Пицци и Барбьери, спрашивая себя, когда же тс наконец уйдут в комнату для гостей.

Внезапно Пицци встал, подошел к столику трактирщика и, опершись о стол руками, заявил заплетающимся языком:

– Бонакки, ты нам скажешь в конце концов, где покойник?

– Откуда я знаю?

В ответ Пицци ударил его по лицу:

– Я верну тебе память, каналья!

Трактирщик свалился на пол. Здоровяк Венацца помог другу подняться. У того из разбитой щеки сочилась кровь. Барбьери тронул приятеля за плечо:

– Хватит, Вито. Брось этих идиотов.

– Ну нет! Пускай скажут, где покойник! Между прочим, здесь мы еще не искали. Пошли, Николо, перетряхнем эту лачугу сверху донизу. У меня горло пересохло… Начнем с погреба!

Венацца и Бонакки в ужасе смотрели друг на друга. Это была катастрофа, и они не знали, каким образом выбраться из этой западни. В трактир вошел Джанни. Уложив Аврору спать на матрасе в детской комнате, он решил немного прогуляться перед сном. Когда он увидел свет в доме Бонакки, ему ужасно захотелось поболтать с ним. Обнаружив присутствие полицейских, он собирался ретироваться, но Барбьери заметил его и закричал:

– Смотри-ка! Наш влюбленный! Ты меня боишься?

– Нет.

– Однако ты промолчал, застав свою крошку со мной!

Кровь застучала в висках у Джанни. Барбьери не унимался: