Машенька и опер Медведев (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

Театр...

Вот уж не моё заведение. Я там как слон в посудной лавке! Пройдя внутрь разглядываю свой билет. Где эти места?..

- Извините, - подхожу к женщине стоящей на входе в зал. - Не подскажите?

Показываю ей билет. Она осуждающе смотрит на меня.

- Третий звонок... - вздыхает. - Это балконы. Вверх по лестнице и направо.

Забегаю наверх. Отодвигая портьеру делаю шаг внутрь. Свет уже погас и на сцене действо. Жду когда глаза привыкнут к темноте.

Кресла на балконе стоят в один ряд. Всё занято, кроме крайнего. Встаю за его спинкой, опуская взгляд. Запах знакомых духов...

Машенька... Плечи открыты...  на шее газовый шарф.  В руках телефон. Экран горит. Чуть наклоняюсь, читаю.

Никита Зайцев: "Можно я за тобой заеду?"

Машины пальчики набирают: "Извини, но не надо...". А потом стирают!  И набирают: "Я тебе перезвоню. Потом."

От ревности меня накрывает.

- А ты сейчас перезвони, чего тянуть? - зло шепчу я ей. - На новом Ягуаре покатаешься.

Тихо вскрикивает и застывает.

- Зайцы-то на Ягуаре - это же совсем другое дело, м? Мда. Быстро ты, Машенька, переобулась.

Подскакивает с места. Давлю на плечи, впечатывая её обратно в кресло.

- Подождёт твой ушастый. Сиди. Наслаждайся спектаклем.

Сажусь рядом с ней в кресло. Сердце барабанит, глаза застилает пеленой. Сцены не вижу. Реплик не слышу.

- Отличный спектакль, Маша. Просто отличный...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 20 - Ревность, она такая...

Ровно дыши, Медведь!

Закрываю глаза, уплывая в себя в поисках равновесия. Такой машине, как моё тело нужен очень уравновешенный водитель. Иначе звездец и этой юной барышне,  ушастому её и всем, кого ненароком занесёт под мою тяжелую руку. Равновесие упрямо ускользает. Меня продолжает бомбить!

Нужно расслабиться. Ставлю локти на подлокотники и съезжаю по креслу чуть ниже. Чувствую, как нечаянно сталкиваю Машин локоток.

- Ваш подлокотник с другой стороны, - строго и холодно.

- В моей нетеатральной физиологии два локтя. Я не могу разместить оба на "с другой стороны".

- Тогда, я пересяду подальше от Вашей нетеатральной физиологии.

- Попробуй.

Встает, пытается пробраться через мои упёртые в стенку балкона колени. Внутри у меня вспыхивает злостью, ревностью и собственническими чувствами. Обняв за бедра, рывком усаживаю её на колени.

"Медведев, ты не в адеквате? Это дочь полкана!" - пытаюсь вразумить я себя. Но я в неадеквате, да. Что мне терять после того, как я уже засунул свой член в ее руку? Хуже точно не будет.

Задохнувшись от возмущения Маша молча припечатывает мне несколько раз по груди ладошками, пытаясь выкрутиться.

- А чего не по лицу? Как-то даже скучно... - тихо рычу я.

Замирает. Делает глубокий громкий вдох и выдает ледяную ядовитую тираду:

- По лицу надо еще заслужить, Михаил Егорович. По лицу можно только своего мужчину ударить. Поэтому, простите за пощёчину, я дала Вам ее неправомерно. Я была неправа.

- Да-а-а?... - сводит меня. - Теперь будешь ушастому своему пощечины отвешивать?

- Тихо! - шикает на нас кто-то из темноты.

Мы оба затыкаемся. И рвано громко дышим в темноте.

- Пусти...

- Сиди! - цежу сквозь зубы.

Ну, и что делать с ней? Нос мой утыкается в волосы, куда-то за ушком. Челюстью чувствую её обнаженное плечо. Ее задница съезжает прямо мне в пах. В глазах темнеет от мощного толчка крови в направлении этой задницы...

Гашу мучительный стон. Это еще от тестостерона меня так бомбит. Разогнала меня Машенька, хрен притормозишь!

- Ну, рассказывай, подружка... - гневно шепчу ей в ухо.

- Что рассказывать? - отталкивает меня руками в плечи.

- Свадьба когда?

- Какое Вам дело?

- Это ты к нам двоим обращаешься? - сдергиваю её руку с плеча и впечатываю ладонь в свою ширинку. - У нас обоих к тебе много вопросов!

На нас опять шикают, но мне похрен сейчас, я готов на сцену её вытащить и там выяснять отношения!

Мне опять вскользь прилетает по щеке.

- Вау! Снова свой? Какая честь! - выплескивается из меня тоже яд. - Сколько же у Вас "своих мужчин", девушка? Зайка-то в курсе, что не единственный "свой"?

- Не смей так со мной говорить!

- А я думал ты кайфуешь, когда борзят. Или заяц снова в фаворе по какой-то иной причине?

- Ты - последний, перед кем я буду объясняться!

- Мм... А чего так? Кончать ты со мной не обламывалась, а объясниться тебе передо мной стрёмно?

Выдернув руку, закрывает лицо ладонями. Замирает. Чувствую, как судорожно вздрагивают ее плечи.

Это резко отрезвляет.

Медведев, ты совсем без башки!... Ты чего беспределишь? Девчонка же совсем. А ты взрослый здоровый мужик!

Вынесла, зараза такая, так, что все края потерял!...

Бережно обнимая за талию, прижимаю, укладывая щекой к себе на плечо.

Не выношу женских слёз! Сразу чувствую себя слабаком, который не может решить проблему. Но с ней не только это. С ней - еще невыносимо щемит в груди. И хочется утешать, каяться и обещать что угодно.

- Чего плачешь-то? - срывается мой голос. - Это мне плакать надо.

- Потому что... - задыхается она, пытаясь говорить тихо. - Я не хотела об этом сожалеть... хотела, чтобы... а ты... - теряет половину слов, - превратил это всё в... грязь. И мне мерзко!

Да чёрт побери тебя!

Снова она переворачивает у меня внутри с ног на голову. И теперь мне стрёмно, что она воспринимает всё, что между нами было как грязь.

Ты зачем приезжал-то сюда, Медведев?

А хрен его знает... Эта информация где-то в голове. А голову мою снесло на подходе от её переписок с этим Никитой. Теперь уж не отыщешь.

- Извини... - кладу ее руку на своё взбесившееся сердце. - Я не хотел. Или хотел... - признаюсь я. - Ну всё... - веду по ее солёной щеке губами. - Не надо плакать, Маш. Не было грязи.

Дурная ты скотина, Медведев. Не умеешь по-человечески разговаривать - вообще не разговаривай!

Ой... "беда-беда, огорчение"... - вспоминаю я присказку Айдарова, - с этими юными неопределившимися барышням!

Нельзя же так с нами, взрослыми дядьками.

Брейкпоинт. Всё. В эту сторону ты больше, Медведев, не двигаешься.

Болезненно выплёскиваю последнюю эмоцию в её сторону, обещая себе, что ПОСЛЕДНЯЯ - прижимаю крепко-крепко, вдыхая запах волос, прикусываю пухлую соленую от слёз губку.

Встаю, усаживая её на своё место. Веду на прощание рукой по волосам.

- Не обижайся, ладно... Люби своего зайца.

Слышу, как начинает всхлипывать еще судорожнее.

Сваливаю...

Медленно спускаюсь по лестнице вниз. В театре тихо и пусто. Забираю в гардеробе куртку.

- А Вы почему уходите? Не понравилось?

- В зале нет свободных мест, - пожимаю я плечами. - А вдвоем на одном кресле сидеть - не мой коленкор.

Гардеробщица с недоумением провожает меня взглядом.

Выдыхай, Медведев, выдыхай...

Как выдохнуть, когда я вдохнуть не могу нормально. Словно тисками грудь сжало. Тяну за ворот куртки, молния расстёгивается, впускаю ледяной ветер под одежду.

Ревность, она, сука, такая! Взорвался - накосяпорил, остыл - сам с себя охренел! И я охреневаю.

Усевшись в машину фрустрированно пялюсь в лобовое. Ложусь на руль на руки подбородком. Боковое зрение ловит какое-то движение. Скашиваю глаза. Ягуар... Черный. Новый.

Сердце словно увеличивается в груди и врезается в ребра - удар... удар... удар...

Руки со скрипом сжимают руль.

Сидеть!

Давай, заводи тачку и вали отсюда. Всё же понятно.

Но мазохистские глубоко болезненные ощущения заполняют меня, требуя досмотреть происходящее до конца. Я даже нахожу этому оправдание. Посмотреть на них вместе воочию и тогда точно отпустит.

Открываю окно, чтобы отдышаться. Мало кислорода! Выхожу.