Заложник удачи - Владислав Русанов

— Да ну?

— А ты думал, пан рыцарь! Проигрывать никому не охота. — Сыдор несколько раз крутанул клинок между пальцев. Ловко, ничего не скажешь. — Нынче он в моей воле. Был бы я в его — я бы злился. Вот так-то, пан рыцарь…

Они помолчали. Годимир смотрел, как один из близнецов — Будигост или Будимил сказать трудно, поскольку на одно лицо совершенно, — смешно вытянув губы, пробует варево с плоской ложки. Пожевал, полез в тряпицу за солью. Сыдор тем временем нашарил в сене очередную палочку. Вновь принялся скоблить деревяшку.

— Ты убить его хочешь? — откашлявшись, несмело произнес словинец.

— Есть такая задумка, — не покривив душой, ответил разбойник. Повернулся, впился глазами в лицо словинца. — Сам посуди, пан рыцарь: какой мне резон злейшего врага в живых оставлять? Ведь тут так — или я его, или он меня. Эх, да что я тебе объясняю, сладкая бузина! Ты пожил бы в моей шкуре. Я ж не только за себя отвечаю перед судьбой и удачей, за них тоже! — Он обвел рукой вяло шевелящийся лагерь. Большинство лесных молодцев, очевидно, не разделяли пристрастия главаря к ранним пробуждениям.

— Ты уже раз пытался…

— И не раз, уж поверь мне! И он тоже в долгу не оставался. Или ты другие сказки от Яроша слышал?

— Да нет. Он молчал все больше. Только…

— Что — «только»?

— Да ничего… Злился, конечно, сильно.

— Обещал из-под земли достать? Зубами грызть?

— Ну да… — сокрушенно согласился рыцарь.

Сыдор неожиданно рассмеялся, замахнулся хлопнуть Годимира по плечу, но вовремя вспомнил про незалеченные побои и придержал размах. Легко опустил ладонь.

— Да не переживай ты, пан рыцарь! Я же, сладкая бузина, того же обещал! А что поделать? Мы же разбойники? Разбойники. Душегубы? Еще какие! Только знаешь, что я тебе скажу, пан рыцарь, устал я разбойником быть. Устал…

Годимир взглянул на собеседника заинтересованно. Не каждый день случается видеть лесного молодца, возжелавшего покончить с прибыльным ремеслом. Нет, в сказках рассказывалось, конечно, об умудренных жизнью, выбеленных годами, как кость ветрами, стариках-разбойниках, бросающих любимых учеников и последователей. Обернет такой старик все награбленное добро в звонкое злато-серебро, да и мотанет за тридевять земель — к северному морю, например, или, наоборот, на берега Усожи, греть застуженную спину под жарким южным солнышком. Но Сыдор вряд ли встретил тридцатую весну. Не вписываются его слова в привычное представление о разбойнике. Да и с характером никак не вяжутся. Он еще сейчас заявит, что в монастырь пойдет…

— Вот что я задумал, пан рыцарь… — словно подслушал его мысли заречанин. — Только смеяться не вздумай, а то…

«Неужто и взаправду в монастырь собрался? Быть такого не может! Удачливый малый, любимец хэвры… Да ни за что!»

— Нет, погоди-ка, сладкая бузина. Знаю я вас, панов и панычей, давай так договоримся — я дружка твоего Яроша пальцем не трону, а ты мне поможешь осуществить задумку мою. Годится?

— А что за задумка-то? — нахмурился Годимир. — Мало ли что ты решил?

— Я ж тебе сказал, пан рыцарь, с грабежами покончено. Погляди, мы и Гнилушки-то не потормошили нисколечко. Так выпороли вчерась, а вернее, нынче ночью, по моему приказу дюжину кметей. Так то для острастки. Думаю, кто-кто, а ты, пан рыцарь, возражать не станешь.

Словинец тайком потер ноющие ребра и решил, что будет последним, кто попытается спасти гнилушчан от заслуженной порки.

— Что за дело-то? Как я могу тебе помочь? Что у меня есть, кроме рук и меча?

— А это я тебе, пан рыцарь, расскажу… — начал было Сыдор, но тут Будигост (или Будимил?) почтительно доложил, что снеданок готов, и вожак, многозначительно подняв кверху палец со следом свежей глубокой царапины, заявил, что Господь велел с утра пораньше сил набираться, а не на ночь брюхо набивать.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

КОРОЛЬ ВСЕГО ЗАРЕЧЬЯ

Будимил (или Будигост) притащил котелок, над которым поднимался ароматный пар. Тут тебе и укроп, и дикий лук, и зеленые стрелки чеснока. Да и сварено не на костях старой коровы, пожалуй, а на молодой курице или парочке голубей. Впрочем, голубей в Гнилушках Годимир не видел. Значит, курочка.

Втянув ноздрями запах похлебки, словинец вдруг вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего утра. В животе громко заурчало. Просто до неприличия громко…

— Эге, пан рыцарь! — улыбнулся в тридцать два зуба Сыдор. — Голодный, небось? Ничего, мы сейчас, сладкая бузина, пир горой закатим!

Он дернул за рукав одного из близнецов:

— Эй, Будимил…

— Будигост я…

— Да мне без разницы! Будигост, зови мэтра!

— Это мы бегом! — пробасил разбойник и нырнул за угол ближнего овина.

Сыдор потянулся и крикнул через плечо в темноту шатра:

— Аделия! Звездочка моя! Просыпайся!

Из-под полога послышалось недовольное мычание.

— Все привычки придворные вывести не можем… — чуть виновато пояснил главарь. И повысил голос: — Аделия! Голодной останешься!

Вновь капризный возглас.

— Аделия! — Сыдор, смутившись, глянул на Годимира. Развел руками — мол, что поделаешь? Прикрикнул: — Отшлепаю!

— Еще чего… — Из шатра появились сперва подошвы сапог. Маленьких, изящных. После ноги, потом…

Рыцарь сглотнул и отвел взгляд.

По серому, совсем не летнему небу ползли низкие тучи. Не иначе, к полудню снова дождь пойдет. Не хорошо это. Сено погниет в стогах и в валках. Рожь с пшеницей не вызреют, как положено, а то и вовсе полягут. Того и гляди начнется голод, а там — мор, разруха, смута…

— Эй, пан рыцарь, чего там увидал, сладкая бузина?

— Да на дождь тучи заходят… — Словинец подергал себя за ус.

— И что с того? — Аделия застегивала дублет. Улыбка играла на губах, волосы рассыпались по плечам, опускаясь ниже лопаток. Над левым ухом торчала суставчатая соломина.

— Да ничего. Надоело просто.

— Подумаешь, надоело! — Королевна презрительно выпятила нижнюю губу. — Большего горя не было бы. Тоже мне, дождик им помешал!

— Тихо, моя звездочка! — Сыдор приобнял ее за плечи. — В самом деле, надоела эта мокреть — сил нет. Кольчуги ржавеют, кони скоро болеть начнут. Как ни крути, а прав пан рыцарь, сладкая бузина.

— А я, значит, не права? — Аделия нахмурилась, попыталась оттолкнуть главаря разбойников.

— Перестань. И ты права, звездочка моя.

— И я права, и он прав? Это как?

Годимиру захотелось встать и уйти. Создается впечатление, что присутствуешь на семейном скандале. Зачем им лишняя пара глаз и ушей? Пусть ругаются сколько хотят. Как это в народе говорят? Милые бранятся — только тешатся.

— Нет, ты скажи, Сыдор? Почему это вдруг все вокруг тебя правы? Что случилось? — Девушка отодвигалась понемножку от заречанина, а тот, не отпуская ее плечи, придвигался следом. Еще чуть-чуть, и сделают полный оборот вокруг костра.