Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс

— В начале был Азурмен, основатель Пути Воина, — сказал он. — Думаю, Азурмен открыл, как надевать боевую маску. Он основал первый храм и собрал последователей, чтобы учить их, среди них был и Архра, Отец Скорпионов. Архре выпал мрачный жребий, но этой истории я не знаю, и Карандрас, лучший ученик, занял его место и распространил учение Жалящего Скорпиона.

— Это верно, в самом кратком виде, но тебе следует знать больше, — заметил Кенайнат, опускаясь на землю напротив своего ученика и не сводя с него пристального взгляда. — Архра отпал от благодати, опороченный темным влиянием Хаоса. Он предал своих, пошел против остальных, жаждая власти, и привел к Первому Храму демонов. Азуриа, первые экзархи Пути, сражались против Архры. Отброшенные к дальним звездам, они проиграли сражение, и Архра спасся. Снедаемый своим честолюбием, он сбился с Пути и нашел новых учеников. Его учения неверны, это искажение Пути, он — Падший Феникс. Это — великое зло, которое нельзя простить, наихудшее предательство. Карандрас преследует его меж звезд и в Путеводной Паутине, чтобы покарать.

— Архра все еще жив? История о Падшем Фениксе переплелась с другими мифами о Грехопадении. Даже эльдары не живут так долго.

— Никто не знает наверняка, в варпе и Путеводной Паутине время течет по-особому. — Кенайнат вздохнул, его лицо было печальным — резкая перемена против обычной для него беспристрастности или враждебности. — Придерживайся Пути, следуй учениям Карандраса, оставайся Корландрилем.

— А были там другие? — робко спросил ученик. — Воины, которые последовали Путем Падшего Феникса?

— Не из моих учеников, я хорошо направлял их, учил, как следует, — ответил Кенайнат, быстро выпрямляясь. На лицо экзарха вернулось знакомое суровое выражение. — Возвращайся в храм, завтра сражайся как должно, а сегодня нужно отдохнуть.

Корландриль медленно пошел назад к зданию храма под мрачной сенью деревьев, размышляя, почему экзарх выбрал это время, чтобы открыть правду об основании аспекта Жалящих Скорпионов. Когда огни храма погасли на ночь, он долго лежал, не смыкая глаз, и гадал, что принесет ему следующий день.

Он проснулся рано, взвинченный ночными размышлениями. Храм все еще окутывали сумерки, и он, быстро накинув свободную мантию, покинул свою одинокую спальню, стены которой словно давили на него. В сумраке, царившем снаружи, было довольно тихо, лишь зеленые жабы на болоте начинали подавать голос. Корландриль сделал глубокий вдох, влажность и жара стали для него уже привычными, хотя он был далек от того, чтобы считать окрестности своим домом.

Его мысли обратились к остальному Алайтоку, так всегда случалось, когда у него появлялось время для размышлений. О Тирианне он думал теперь отвлеченно, испытывая лишь умственный интерес. Сейчас она, наверное, идет Путем Провидицы. Хотя прошло совсем немного времени, всего лишь мгновение для жизни эльдара, тот миг, когда его гнев выплеснулся наружу из-за ее отказа, казался таким далеким. Это уже не важно. Он больше не боролся ни с Тирианной, ни с Арадрианом, и ни с каким другим эльдаром. Он боролся с самим собой.

Он совершенствовал тело и разум ради одного: убивать другие живые существа. От этой мысли он содрогнулся. Сегодня он встретится лицом к лицу с одним из воинов Смертельной Тени, но это не будет смертельная схватка. Это будет управляемо, дисциплинированно, ритуально. Не зная ничего о настоящей войне, он представлял ее себе как жуткий, несущий мучения и страх водоворот кровавых событий, который потребует от него мужества и действия. И в этой анархии битвы он будет убивать. Он не знал, когда это случится и как, но понимал, что так же, как он не стал истинным художником, пока не изваял первую статую, он не ступит по-настоящему на Путь Воина, пока не убьет своего первого врага.

Он не понимал, как заставит себя сделать это. Может, это не будет зависеть от него? Например, инстинктивная защита собственной жизни. Или это будет хладнокровное, преднамеренное убийство другого существа, которое ясновидцы и автархи назовут врагом алайтокцев?

И тут Корландриль понял, что размышляет сейчас о боевой маске, о которой говорили Кенайнат и все остальные. Только в одном случае он готов был нанести удар в гневе, по-настоящему желая причинить вред другой личности, — в тот день на болоте, когда ярость и ненависть соединились в нем в мгновение чистого действия. Он пытался снова воспроизвести тот миг, но все приемы обращения к памяти оказались безрезультатными. В тот миг все его существо сосредоточилось на той самой попытке поразить Кенайната и ни на чем больше.

Некоторое время он бродил по тропинкам вокруг храма, не слишком от него удаляясь. Он знал эти извилистые тропки так же хорошо, как любую другую часть Алайтока, их секреты были раскрыты ему Кенайнатом. Он больше не опасался того, что его окружало. Что более важно, он понимал, что, преодолев свои опасения перед этими местами, он закалил свою волю против будущих страхов и сомнений, когда ему придется столкнуться с неизвестным и непостижимым. Он достаточно разбирался в себе, чтобы понимать, какие изменения начались в нем под воздействием обучения у Кенайната и что в нем уже растет, слой за слоем, боевая маска, которая однажды появится из глубин его души.

Когда из храма раздался колокольный звон, призывая его вернуться, стало уже гораздо светлее.

Это был Бехарет. В доспехах, но без шлема, он нес свой цепной меч, легко придерживая его сбоку. Губы его были твердо сжаты, а в глазах горел огонек, он явно испытывал воодушевление по поводу поединка, который вот-вот начнется. Казалось, тело его расслаблено, но взгляд — внимателен и сосредоточен то на Кенайнате, то на Корландриле.

Когда Корландриль надевал доспехи, мантра Кенайната словно заполнила его жилы, и тревога куда-то исчезла. С каждым шагом он все больше утрачивал ощущение своей индивидуальности, которую замещал аспект Жалящего Скорпиона. Частью своего сознания он с холодной отстраненностью наблюдал за остальными, вспоминал о Семи Защитных Ударах и Четырех Восходящих Атаках. Он ничего не знал о Бехарете, видел лишь, как он тренируется вместе с остальными. Будет ли он придерживаться оборонительной или наступательной тактики? Предпочитает ли он какой-то конкретный стиль атаки? Корландриль осознал, что не знает даже, как долго Бехарет идет по Пути Воина. Он размышлял обо всем этом хладнокровно, не делая никаких заключений и не испытывая страха.

Он не определился также и в отношении своей стратегии. Определенно Бехарет более опытен. Не лучше ли Корландрилю сражаться осмотрительно, пока он не поймет, что представляет собой его противник? Или такой подход оставит всю инициативу оппоненту? Сможет ли он оказать достаточное сопротивление тем атакам, что предпримет Бехарет? Где-то в глубине души он подумал, а продлится ли вообще этот поединок дольше нескольких мгновений?

В ответ на последнюю мысль у него взыграло самолюбие. Он усердно тренировался, разучивая боевые стойки, приемы атаки и защиты. Сейчас пришло время показать, что он хорошо обучился. Он был полон решимости проявить себя с лучшей стороны.

По сигналу Кенайната участники поединка отправились за ним вниз по извилистому пандусу в залу, расположенную глубоко под пирамидой верхних этажей храма. Остальные следовали несколько поодаль, шагая в колонну по одному, одетые только в комбинезоны под доспехи.

Переходы, по которым они шли, отличались неровными, грубо обработанными поверхностями стен, пола и потолка, что показалось Корландрилю необычным. Художник, который все еще жил в его душе, счел это вычурным, ведь на Алайтоке абсолютно все искусственное. Тем не менее разумом воина Корландриль понял, что означает эта перемена. Это — традиция, воинский кодекс, история которого уходит во времена Грехопадения. Храм, посвященный учению основателя аспекта Жалящих Скорпионов, или, скорее, учению величайшего ученика основателя, после падения того во мрак.

Вместо рассеянного света, как в остальных помещениях храма, здесь использовались узкие мерцающие трубки. Это было несколько нарочито, но Корландриль понимал, в чем тут дело. Это — реконструкция того первого храма, который создал Архра после обучения у Азурмена. Смертельная Тень, как и все остальные храмы на Алайтоке и многих других мирах-кораблях, не воздавали должное месту рождения своих традиций, но старались воссоздать их. Сейчас здесь все было так, как тогда. Суть Жалящих Скорпионов не изменилась за тысячелетия, которые прошли со времени основания.

Лишь в самой глубине души Корландриля оставалось еще место для критического восприятия окружающего, но большая часть его души, которая принадлежала сейчас воину, погружалась в эту атмосферу, усиливая предвкушение предстоящего поединка.