Хэллоуин (сборник) - Александр Матюхин

Вздрогнув от страха, политрук взмахнул топором. Не встретив сопротивления, топор со свистом рассек стылый воздух и, выскользнув из потных ладоней, отлетел далеко в сторону, тихо звякнув о мерзлую землю.

– Что, не получилось? – злорадно шептал Вурдалак, смыкая пальцы с длинными загнутыми ногтями на шее своего врага.

Дрожащей рукой Глеб потянулся к кобуре, но в этот момент дыхание перехватило, и он, судорожно ловя широко раскрытым ртом воздух, лицом вниз повалился на восставшего из могилы мертвеца.

Не успело смолкнуть испуганно заметавшееся среди деревьев эхо нестройного залпа, спугнувшего стаи ворон, как над кладбищем поплыла торжественная мелодия государственного гимна.

Опустив гроб в могилу, солдаты взялись за лопаты. Гаврилкин, первым бросивший в яму комок мерзлой земли, отошел в сторону и, натянув на голову шапку-ушанку, закурил, мрачно осматриваясь вокруг.

– Что, командир, политрука ищешь? – спросил старшина, останавливаясь рядом. – Его здесь нет. И никто его с утра не видел. Как бы с ним не произошло чего.

– А что с ним может произойти? Выпил вчера лишнего и спит теперь сном праведника.

– Дай Бог, чтобы все именно так и было. Вот только мне почему-то в это не верится, – тяжело вздохнул старшина.

– А ты знаешь, командир, что мне сегодня утром доложил Лисичкин? Они повстречали политрука ночью возле костела. И, как сержанту показалось, у того что-то случилось с головой. Начал буровить, что мертвые бандеровцы на площади распивают водку, а потом схватил кол и направился в сторону кладбища.

– И что из того? Ты серьезно, Поликарпыч, думаешь, что он дошел? Трус ведь политрук наш, и я уверен, что он вернулся с полпути.

– А если не вернулся? Ты, Сергей, как хочешь, а я схожу, проверю. Тут недалеко.

Старшина решительно направился в сторону центральной аллеи.

– Погоди, я с тобой, – выбросив окурок, Гаврилкин пошел следом. – Ведь это я его подбил на эту авантюру.

– Да-а… Ну и дела… – растерянно протянул он, разглядывая лежащий навзничь рядом с глубоко вбитым в землю колом слегка припорошенный снегом труп. – Ты, Поликарпыч, вот чего… Быстренько дуй назад и пришли солдат, пока они не успели уехать. И пусть захватят плащ-палатку.

– Выходит, он, политрук наш, к этому делу отнесся на полном серъезе. Шутки не понял, – вслух рассуждал Гаврилкин, снимая головной убор.

– А я-то, козел, ему еще подсеял эти дурацкие папироски с маковой соломкой. После этого, видать, у него ум за разум и зашел окончательно. Кстати, а где они?

Засунув руку в карман шинели покойника, он достал измятую, наполовину пустую пачку и, скомкав, закинул ее далеко за ограду.

– Так будет лучше. А то особисты, которые будут расследовать этот случай, начнут задавать ненужные вопросы. Я выкручусь, а вот Амирханову за такие вещи точно оторвут голову. Как же тебя, политрук, угораздило здесь окочуриться? Покойничков испугался? А почему назад не вернулся? Неужели это Божья кара?! – Гаврилкин невольно вздрогнул, вспоминая вчерашний разговор. – Так что, выходит, Бог все же есть, раз он тебя так сурово наказал?

– Разрешите, товарищ старший лейтенант?

Раздавшийся за спиной голос заставил его резко обернуться.

– Да, конечно. – Погруженный в свои мысли, он не заметил подбежавших солдат и, стыдясь этого, поспешно отступил в сторону.

– Давайте, братцы! – скомандовал не успевший отдышаться от быстрого бега сержант, переворачивая труп на спину. – Вот те раз! И как это он умудрился?

Гаврилкин перевел взгляд с растерянно склонившихся над покойником солдат на полу шинели, намертво пригвожденную к могильному холмику глубоко забитым колом.

Мария Артемьева

Маршрут выходного дня

Ни одного автобуса за сорок минут… Отлично! Провалились они все в одночасье в какую-то чертову дыру.

Засовываю руки поглубже в карманы плаща, втягиваю голову под защиту воротника, прячу холодный нос в шелковый шарфик легкомысленной расцветки, дышу на ладони, приплясываю, стараясь согреться… Ничего не помогает.

Повисший над трассой густой туман сочится дождем. От сырости не спасают ни плащ, ни зонт: меня как будто завернули в мокрую вату. Холодно. Торчать на остановке в такую погоду, да еще в полном одиночестве – какой-то тоскливый апокалипсис. Целые стада ледяных мурашек бегают по спине.

Черт с ним, с автобусом!

Отчаявшись, поднимаю руку и голосую, но… Туман. Сплошной туман. Из-за него водители не успевают меня заметить.

Не снижая скорости, проносятся мимо. Мне достаются ледяные брызги из-под колес.

В ближайшей выбоине на асфальте скапливается дождевая вода. Кофейного цвета лужа угрожающе набухает, подбираясь к остановке, где я прыгаю, пытаясь привлечь внимание тех, кто за рулем.

Десятый час пасмурного октябрьского дня. Темнеет.

Желтые блики от света фар размазываются вдоль дороги жирными кругами.

И вдруг из облака тумана выныривает прямо на меня лобастая морда старого, проржавевшего ЛИАЗа. Я думала, такие уже не ездят. Откуда этот анахронизм в десяти километрах от столицы? А впрочем, хоть кладбищенский катафалк – лишь бы подбросил до города, до конечной метро. Сейчас капризничать не приходится.

Подбежав к самому краю: еще чуть – и вскочила бы в лужу обеими ногами, – я закричала и замахала рукой.

Водителя не увидела – только смутную тень за стеклом, запотевшим изнутри и грязным снаружи. Зато он меня разглядел: ударил по тормозам, и автобус, взревев двигателем, замер, распахнув передо мной двери.

Наконец-то.

Сложив зонт, нырнула в теплое автобусное нутро. Меня обожгло горячей волной воздуха, идущей из-под колес от выхлопной трубы, наверняка ржавой и прогоревшей.

В салоне сильно воняло. И не только бензином, а еще чем-то – затхлым, гнилым. Навязчивый, смутно знакомый душок…

Шла Саша по шоссе…

Глупая скороговорка из детства прозвучала в голове так неожиданно и не к месту, что я вздрогнула. Померещилось, будто ее произнес чужой голос.

– Маршрут выходного дня! – сказал из своей кабины водитель. – Едем, девушка?

Он смотрит на меня из тени кабины в зеркало заднего вида. В отражении его глаза кажутся двумя черными провалами.

Я пожала плечами и кивнула: каким бы маршрутом ни следовал этот дряхлый автобус, дожидаться чего-то другого в наступающей ночи, на холоде и под дождем – увольте! С меня хватит.

Я сунула в приоткрытое окошко плату за проезд, прошла в салон и плюхнулась на единственное свободное место прямо за кабиной водителя – раньше такие места предназначались кондуктору – и закрыла глаза.