Серебро далёкого Севера - Юрий Циммерман

Неодолимый зов соленой влаги настиг Зборовского в тот момент, когда Энси начала поглаживать тело Юрая своим собственным телом. Опираясь на пол ладонями и коленями, она осторожно и медленно проводила тяжелыми округлыми полушариями по лицу алхимика, его груди, животу, а потом спустилась чуть ниже и уложила затвердевший упругий член в уютную ложбинку между грудями, натирая его последовательными движениями взад и вперед. Женщина полностью отдалась влажным прикосновениям слегка вспотевшей кожи, растворяясь в этих касаниях, а ее распахнутое лоно, открытое навстречу взгляду барона, намокало и сочилось пахучими каплями. И тогда Влад отточенным и гибким движением приник к ее нижним губам и к целительному источнику нектара между широко расставленными бедрами чаровницы, чуть ниже вздыбленных ягодиц. Он вылизывал ее щель языком, проникая в зовущую глубину; он чувствовал, как клокочет кровь по ее венам и как отдаются легкими подергиваниями женского лона его поцелуи. Барон был почти не в силах сдержать звериного желания, но — как заранее объяснил Юрай — суть сегодняшнего действа состояла не в удовлетворении страсти, а в ее предельном накале. Кончать никому из троих до последней секунды было нельзя, а надо было только распалять себя все сильнее, открывая новые и новые слои и аспекты своей сущности для желания. И уже не человеческим, но вампирским движением Влад вцепился длинными выпущенными когтями в шкуру, на которую опирался, а острыми клыками совсем легонько, сохраняя остатки людского разума (в чем его аккуратно поддерживала магией и сама Энси), провел по ее пышным ягодицам, оставляя на них аккуратные красноватые бороздки. Мучительный приступ сладкой боли пронзил Энцилию, и влага из ее лона хлынула сплошным потоком. Так змея Кундалини сделала еще один полуоборот и достигла второго "шаккара", расположенного в области пупка. Вновь послышался удар гонга, и бокал с вином во второй вершине шестиугольника заискрился оранжевыми всполохами.

Напряжение страсти росло все дальше и все сильнее, подхватывая троих любовников единым ритмом пульсации. "Все во вселенной колеблется и вибрирует" — вспомнились Юраю строки из Заповедной книги иодаев, когда губы Энцилии сомкнулись вокруг его напряженного ствола и тот начал ритмично сжиматься в такт ее поцелуям. Юрай чувствовал, как его член немыслимо твердеет и разрастается, пронзая горло девушки, как он становится необъятным, но в то же время невесомым и всепроникающим. И одновременно алхимик чувствовал, как второй фаллос — острый и резкий член барона — вонзается в Энцилию сзади. Два острия мистически соприкоснулись в глубине тонкого тела волшебницы, и она принимала их в себя до самых бесконечных глубин, поглощая и растворяя в двойном вихре своего желания. Воздух наполнился обостренными ароматами, как будто чувство запаха у всех троих усилилось в тысячу раз, и сдвоенный тайфун закружил их в полете над кинутой на пол меховой шкурой, над остроконечными вершинами дворцовых башен, над черепичными крышами домиков Вильдора, над равнинами Энграма и всего круга земель, унося к звездам. Змея Кундалини, продолжая свой стремительный разворот, достигла третьего шаккара — точки солнечного сплетения, средоточия энергий и потоков. Прозвучал третий удар гонга, и невесомый тополиный пух в третьей вершине шестиугольника засиял ровной и чистой желтизной.

Энси не была уже ни волшебницей, ни женщиной, а только одним сплошным желанием. Теперь она лежала на спине, запрокинув вверх распахнутые ноги, и чувствовала, как два огненных столба мужского вожделения пронизывают ее насквозь, Один из них погружался в ее лоно, а другой — в ее рот, но кто из ее любовников был сейчас где, понимать ей уже не хотелось. Впрочем, и сами мужчины не вполне отдавали себе в этом отчет: змея Кундалини достигла четвертого шаккара — точки в основании горла, отвечающей за воплощения и отражения, так что сознание Влада без труда входило сейчас в тело Юрая и наоборот. Энцилия же просто растекалась тончайшим слоем по поверхности мира, окутывая искрами багрового огня, в которые превратилось ее собственное тело, две грубые и шероховатые колонны: двух своих мужчин, двух властителей и двух слуг ее вожделения. "Хочу, хочу, хочу-у-у!!!" — пульсировало ее содрогающееся лоно, ее рот, все ее женское тело и самосознание, запертое в невозможности освободиться от этих прожигающих насквозь колонн: одной — серебристо-белой, подвижной и влекущей, другой же — аспидно-черной, заполняющей всецело и пригвождающей к небосводу. Гонг ударил в четвертый раз, и свеча в четвертой вершине шестиугольника вспыхнула изумрудно-зеленым пламенем.

Влад ощутил, как Энси поглощает своим распахнутым ртом его набухший распаленный член, омывая стихиями и растворяя желание, пресуществляя его во что-то, чему уже не было названия ни на одном из земных языков. Сзади Юрай вколачивал в нее свое мужское орудие — теперь они точно воспроизводили ту позу, в которой Зборовски и леди д'Эрве обнаружили присутствие Отшельника совсем рядом с собой, только конфигурация трех тел была наконец полностью воплощена в реальность, заполнена и насыщена. А женщина… Ее волосы приобрели чуть более коричневатый отенок, груди округлились и слегка уменьшились, и она металась между двумя мужчинами, зажатая меж двух фаллосов — с хищной грацией, словно кошка на песке шахварского побережья. Шахварского?! Вампир на мгновение бросил взгляд на самого себя и увидел раздавшиеся плечи, едва прикрытые короткими светлыми волосами, как это и бывает у уроженцев северного Вестенланда… "Сегодня я — Торвальд, владетель Фанхольма" — вдруг осознал он самого себя, оставаясь в то же время и бароном Зборовским, достойным вассалом Энграмской короны. Но это уже не имело никакого значения, ибо раскаленный язычок женщины — Энцилии ли, Мэйджи ли — проникал в маленькую расщелинку его фаллоса, заставляя трепетать всем телом и только последним немыслимым усилием удерживаться от извержения семени. Он был мужчиной и отдавал женщине в полное и безраздельное владение самое дорогое, что у него только имелось… Змея Кундалини дошла до пятого шаккара в центре лба, высветив розу в следующей вершине звезды дравидов и подсветив ее сине-фиолетовым светом. Удар гонга прогремел как звук крушения мира, пронизывая и содрогая пространство от начала времен и до скончания веков.

Юраю оставалось только сделать последний шаг. Влад лежал на спине, широко распахнув рот с оскаленными клыками, а Энси оседлала его сверху, мимолетными касаниями подушечек пальцев укалываясь о зубы вампира в такт тем движениям, которыми она насаживала свое тело на его восставший член. Сквозь эту картину проступала другая, чуть более призрачная, где Мэйджи билась в сладострастном порыве над Торвальдом. "Воистину, что внизу, то и наверху; что наверху, то и внизу" — снова всплыла в памяти Заповедная книги иодаев. Но совместить два плана реальности мог и должен был только он, он один. И Юрай решительным движением вогнал свой мужской орган в "золотые врата желания" Энцилии, располагавшиеся чуть сверху над нефритовыми, в которых уже властвовал Владисвет. Второй вход Энси был уже скользким и мокрым от влаги, бившей фонтанами из ее лона, и фаллос Юрая без малейшего усилия проскользнул до самых глубин, ощущая сквозь тонкую перегородку другого мужчину, овладевавшего той же самой женщиной. Энцилия-Мэйджи светилась багровым огнем, и Юрай видел ее сейчас на шахварском песке, на фоне заходящего солнца. Влад же, сливающийся с образом Торвальда, сиял серебристым цветом и скользил под женщиной немыслимыми по быстроте и тонкости движениями… Юрай чувствовал, что змея Кундалини готова развернуться в полный рост, и что разгадка его поисков невыразимо близка, но что-то еще не давалось для понимания и ускользало. И в тот момент, когда голова алхимика уже раскалывалась от боли и готова была разлететься надвое, он увидел прямо перед собой ослепительное белое сияние. Его щеки ощутили целительное прикосновение женских ладоней, боль исчезла, а вместо этого в шестом шаккаре — в центре сознания, в самой срединной точке его головы — расцвел белоснежный цветок, которого Юрай никогда в жизни не видел и названия которому не знал. Все части головоломки встали на свои места, и с торжествующим криком Юрай выплеснул долгий фонтан семени в Энси, ощущая одновременное высвобождение столь долго сдерживаемого желания Влада в соседних вратах. И женщина между ними забилась в двойном наслаждении, содрогаясь и плача от удовольствия.