Разочарованная вселенная - Сергей Стоян

На самом деле мозг только и ждал сигнала, чтобы перейти к активным действиям. Звукоизоляция отсеков была хорошая, поэтому, что творится на корабле, Андрей не знал. Однако когда чуть слышно повторился уже знакомый звук срабатывания блокиратора замка, он, моментально оценив ситуацию, как будто именно этого и ждал, метнулся к двери и занял позицию слева от нее. Даже недолго пообщавшись с Сандерсом, он убедился, что тот, действительно, достаточно умен и хитер, а потому, зная в каком Андрей состоянии, не стал бы входить в каюту просто так, не связавшись с ним предварительно по терминалу и не объяснив сложившуюся ситуацию. Значит, это не Сандерс! А кто-то, не знающий о существовании Андрея и просто совершающий обычный досмотр звездолета. Но без ведома его хозяина это сделать невозможно, Сандерс не мог при таких обстоятельствах не включить защитный контур. Следовательно, его силой заставили сообщить код входа. Такой поворот событий полностью развязывал Андрею руки, а заодно и ноги, которыми он и собирался воспользоваться для приветствия незваных гостей.

Андрей понимал, что в таких ситуациях в «гости» по одному, да еще с пустыми руками, ходить не принято, значит, будут, по крайней мере, два вооруженных человека, это опасно, но выбора у него не было. Он предпочитал сам определять ход событий, потому что быть мальчиком для битья или подопытным кроликом и надеяться на милость победителя — это слишком грустно и ненадежно. Поэтому, сделав основную ставку на свою скорость и внезапность атаки, а также надеясь на неподготовленность противника, он застыл, прижавшись к стене, ни на секунду не упуская из виду матовую поверхность двери.

События разворачивались по предсказанному им сценарию. Дверь бесшумно ушла в стену, и на ее уровне обозначились челюсть и нос входящего. Еще секунда, и он боковым зрением заметит Андрея. Но, видно, не судьба. От резкого удара правой ногой в солнечное сплетение незнакомец сложился пополам и вылетел обратно в проход. Следом за ним с разворотом выскочил Андрей, краем глаза заметив стоящего поодаль напарника. Достать его одним прыжком было невозможно, а тот уже судорожно теребил предохранитель парализатора. Хорошо, что хоть не лучевого пистолета. Оставался вариант, применив «змейку», попытаться добежать до поворота, ведущего к лифту. Коридор был узкий и настоящего маневра не получится, но и вояка, судя по всему, не очень крутой, вдруг повезет, да, собственно, и выбора все равно нет.

Но случай распорядился по-своему. Когда до заветного угла оставалось буквально два шага, ледяной ожог смял, скрутил мышцы Андрея. Хотя мысленно он не мог смириться с поражением и продолжал рваться вперед, тело, мешком рухнув на пол, отказывалось повиноваться. В глазах потемнело. Он не видел, что происходило вокруг и, казалось, не ощущал своего тела. Только далекие зловещие голоса, выплывшие из темноты…

— Ишь ты, какой прыткий, — с опаской сказал один.

— Вот сволочь, — хрипя и задыхаясь, произнес другой, — он меня чуть не убил.

— Ничего, в другой раз будешь осторожнее.

— И что с ним теперь делать?

— Да то же, что и с первым.

— А он не очнется?

— Я с перепугу врубил парализатор на полную мощность, так что, думаю, ты на его месте не очнулся бы уже никогда.

Затем болевой шок взял свое, и сознание отключилось полностью.

19

Тишина… Какая звенящая, нереальная тишина вокруг. От такой тишины кажется, что слышишь работу собственных внутренних органов. Вот медленно, пожалуй, даже слишком медленно, вздрагивает сердце, и возмущенная, что ее опять потревожили, кровь нехотя устремляется по артериям. Иногда, исключительно по старой привычке, расширяются легкие. Воздух с легким шелестом проникает внутрь организма и, торжествуя победу, только-только собирается отметить захват новых территорий, как вдруг из него высасывают все самое ценное и опять резко и без сожаления выталкивают наружу. Эта старая как мир ситуация — вот только что ты был нужен, без тебя не могли жить, а через мгновение ты выдыхаешься и тут же безжалостно предаешься забвению, и тебя уже просто не замечают, воспринимая процесс как само собой разумеющийся. А тебе на смену уже спешат другие, не желающие учиться на чужих ошибках. Но, может быть, этим и определяется устойчивость жизни. В любой системе должен быть расходный материал, уничтожение энергии которого идет на поддержание ее устойчивости, и чем выше организация системы, тем более интеллектуальный материал идет в расход в процессе ее жизнедеятельности.

Хаос… Оставшиеся без присмотра мысли, воспоминания, ощущения, толкаясь и затирая друг друга, пытаются выбраться на первый план, заслонить собой остальное, доказать свое первостепенное значение, не понимая при этом, что имеют смысл только вместе с другими. Только при созидательной целенаправленной деятельности огромного числа микроскопических элементов, выполняющих по своей сути элементарные действия, обеспечивается устойчивое существование и прогресс любой сложной системы. Удалите часть логической цепи, и на одни и те же исходные данные начнете получать совершенно другие правильные ответы. Абсолютно верные, исходя из логики новой системы. Удалите часть человеческой памяти, а следовательно, и часть опыта, часть мироощущения, и получите другую личность. Возможно, даже более правильную и разумную, с точки зрения данной системы, но тем не менее совершенно другую.

Свет… То одна из основ жизни, то внешний раздражитель, мешающий ее размеренному течению. Сначала чуть заметный, едва ощутимый отблеск чего-то манящего, потом яркий, выхватывающий отдельные, пока еще нерезкие картины памяти, стремящийся обратить на них внимание, доказать реальность мира. Наконец, слепящий, раздражающий, бьющий по нервам, словно пытающийся достучаться до кого-то, уснувшего внутри, отгородившегося от реальности защитными барьерами, втянувшего внутрь себя все органы чувств и тщательно оберегающего их от любого внешнего воздействия. Борьба с ним становится невыносимой и некуда деться, некуда спрятаться от его всепроникающего действия. Остается одно — выбраться наружу, буквально, на мгновение, устранить источник и снова назад, чтобы никогда больше не покидать уютного мира собственных воспоминаний и фантазий. Ну нет, больше это продолжаться не может!

Андрей вздрогнул, судорога свела тело, яркий свет исчез, но он уже пришел в себя. Боль медленно отступала. Он чувствовал, что его глаза широко открыты, но кроме серых световых пятен ничего различить не мог.

Сандерс отодвинул светильник и перестал удерживать пальцами веки Андрея. Процесс возвращения его к реальной жизни стал необратимым. После получения мощнейшего болевого шока организм находился на грани комы, за которой нет ни тревог, ни забот, и очень заманчиво было погрузиться в это вечное блаженство и жить воспоминаниями и иллюзиями. Но теперь все позади. Здоровый, тренированный организм и умело, а главное, вовремя организованное внешнее воздействие не позволили сознанию окончательно провалиться в темный омут небытия. Андрей тяжело и медленно оживал. Как будто в сложном электронно-механическом устройстве неизвестный, но всемогущий оператор по очереди включал отдельные блоки, при этом, правда, совершенно не заботясь о какой-либо логической последовательности их подключения. Поэтому ощущения, с которыми Андрей вновь начинал воспринимать окружающий мир, были весьма болезненны. Вот подключилась память и, прокрутив последние события, послала сигнал опасности остальным органам чувств, но те еще не могли отреагировать на него должным образом.

Постепенно перемещаясь, темно-серые пятна стали складываться в странные, причудливые узоры, вызывающие какие-то ассоциации и в то же время совершенно далекие от действительности. Вдруг, по воле того же неизвестного оператора, картинка мгновенно прояснилась, обстановка стала цветной и реальной. Первым желанием Андрея было вскочить, оглядеться, принять какие-то меры безопасности, наконец, отомстить своим обидчикам. Но тело оказалось еще не в состоянии выполнять команды своего хозяина. Сильные руки помогли ему приподняться и сесть. Теперь он мог хорошенько осмотреться.

Он сидел на выдвинутой из стены лежанке, в довольно просторном помещении, не имевшем ни окон, ни иллюминаторов. Чуть поодаль стоял пластиковый стол с четырьмя такими же стульями, на одном из которых сидел, скрестив на груди руки и критически его осматривая, Сандерс. В стене напротив был вмонтирован дисплей с небольшим пультом, чуть дальше просматривались контуры раздвижных дверей стенного шкафа, кроме них в помещении имелись еще две двери. Одна была открыта и вела, очевидно, в соседнюю комнату, а другая, закрытая, служила выходом в коридор. В общем, стандартное жилое помещение планетарного поселения, на планете с суровыми климатическими условиями. То, что они находились на планете, сомнений не вызывало, вопрос только в качестве кого? Андрей перевел вопросительный взгляд на Сандерса, тот, слегка улыбнувшись, произнес: