Профессионал. Мальчики из Бразилии. Несколько хороших парней - Этьен Годар

Прижимая узелок с диктофоном к груди, она подошла к стеклянным дверям и повернула ручку. Человек, сидящий у выхода, поднял на нее глаза.

— Остатки, — сказала она, мельком показывая ему узелок с диктофоном. — За ними приходит одна старушка.

Человек устало посмотрел на нее и отвернул в сторону изможденное желтое лицо.

Открыв двери, она вышла наружу. Из мусорного ящика вылетела кошка и умчалась на улицу, освещенную фонарями и неоном рекламы.

Прикрыв за собой двери, Цуруко остановилась, вглядываясь в темноту.

— Эй, вы здесь? — тихо позвала она по-португальски. — Сеньор Хантер?

Из темноты показалась спешащая к ней фигура — высокий худой человек с заплечным мешком.

— Сделали?

— Да, — сказала она, разворачивая диктофон. — Он все еще крутится. Я не знала, какую кнопку нажимать.

— Отлично, отлично, неважно.

Он был молод; в свете, падавшем из дверей, были видны правильные черты его лица и каштановые завитки волос.

— Куда вы его засунули? — спросил он.

— В чашу с рисом, что стояла под сервировочным столиком, — она протянула ему диктофон. — А сверху была крышка, так что они ничего не видели.

Он поднес диктофон к свету и нажал одну за другой две клавиши, после чего пленка, чирикая, стала перематываться. Цуруко, наблюдая за его действиями, сдвинулась чуть в сторону, чтобы дать доступ свету.

— Запись шла недалеко от них? — спросил он. Его португальский явно оставлял желать лучшего.

— Как отсюда досюда, — она отмерила расстояние от себя до ближайшего мусорного бака.

— Отлично, отлично, — молодой человек нажал клавишу, положив конец чирканью, и нажал другую, после чего раздались доносившиеся словно бы издалека немецкие слова из уст человека в белом, сопровождаемые эхом. — Очень хорошо! — воскликнул молодой человек, нажатием другой клавиши остановив воспроизведение. Он показал на диктофон. — Когда началась запись?

— После того, как они кончили обедать и как раз перед тем, как услали нас. Они говорили около часу.

— Они ушли?

— Собирались, когда я выходила.

— Отлично, отлично, — молодой человек расстегнул молнию своей бело-синей сумки. На нем была короткая джинсовая куртка и такие же джинсы; он смахивал на типичного североамериканца, лет двадцати трех отроду. — Вы очень помогли мне, — сказал он Цуруко, засовывая диктофон в сумку. — Мой журнал будет просто счастлив, когда я притащу рассказ о сеньоре Аспьяцу. Он самый крупный продюсер кинопроизводства.

Из кармана брюк он вытащил бумажник и на свету открыл его.

Цуруко наблюдала за ним, по-прежнему прижимая к груди комок салфеток. — Американский журнал? — спросила она.

— Да, — ответил молодой человек, подсчитывая банкноты. — «Муви стори». Очень известный журнал по кино.

Широко улыбнувшись Цуруко, он протянул ей деньги.

— Сто пятьдесят крузейро. И большое спасибо. Вы просто колоссально помогли мне.

— Вам спасибо, — увидев банкноты, она улыбнулась ему, склонив голову.

— Какие аппетитные запахи доносятся из вашего ресторана, — сказал он, засовывая бумажник обратно в карман. — Жутко проголодался, пока ждал вас.

— Хотите, я вам что-нибудь вынесу? — Цуруко засунула банкноты за отворот кимоно. — Я бы могла…

— Нет, нет, — он коснулся ее руки. — Поем у себя в гостинице. Спасибо. Большое спасибо. Подав ей руку, он повернулся и широкими шагами исчез в темноте.

— Милости просим, сеньор Хантер, — сказала она ему вслед. Помедлив еще несколько секунд, она повернулась и, открыв дверь, исчезла за ней.

Они пропустили в баре еще по рюмочке на прощание, поддавшись уговорам вежливого японца, который представился Хиро Каваямой, одним из трех владельцев заведения; их настолько привлекла новейшая электронная игра в пинг-понг, что они позволили себе пропустить еще по рюмочке, но предложение не ограничиться только этим по рассуждению было все же отвергнуто.

Около половины двенадцатого они всем скопом явились в гардеробную за своими головными уборами. Облаченная в кимоно девушка, подавая Гессену его шляпу, улыбнулась и сказала:

— Сразу же после вас появился ваш приятель, но он не хотел подниматься наверх без приглашения.

Гессен уставился на нее:

— Вот как?

Она кивнула.

— Молодой человек. Скорее всего, из Северной Америки.

— Ах, да, — сказал Гессен. — Конечно. Ну, да. Я знаю, кого вы имеете в виду. Говорите, пришел сразу после меня?

— Да, сеньор. Когда вы поднимались по лестнице.

— И он, конечно, спросил, куда я направляюсь?

Она кивнула.

— Вы ему сказали?

— О частной вечеринке. Он было подумал, что не знает того, кто ее давал, но ошибся. Я сказала ему, что хозяин — сеньор Аспьяцу. Он его тоже знает.

— Да, я понимаю, — сказал Гессен. — Мы с ним хорошие друзья. Ему стоило бы подняться к нам.

— Он сказал, что у вас, наверно, деловая встреча и он не хотел бы вам мешать. Кроме того, он был одет неподобающим образом.

Она сделала осуждающий жест.

— В джинсах, — поднеся к носу тонкий пальчик, она добавила: — И без галстука.

— Вот как, — сказал Гессен. — Во всяком случае, жаль, что он не поднялся хотя бы поздороваться. Он уже ушел?

Она кивнула.

— Ну хорошо, — и, улыбнувшись, Гессен дал ей крузейро.

Подойдя к человеку в белом, он переговорил с ним. Остальные, разобрав свои шляпы и атташе-кейсы, сгрудились вокруг.

Блондин и черноволосый быстро исчезли за резной дверью входа; Траунштейнер поспешил в бар и через несколько минут появился оттуда вместе с Хиро Каваямой.

Человек в белом положил белоснежную перчатку руки на обтянутое черной тканью плечо Каваямы и серьезно обратился к нему. Каваяма слушал, затаив дыхание и облизывая губы, лишь время от времени покачивая головой.

Бросив несколько слов, сопровождаемые успокаивающим жестом, он быстро прошел на зады ресторана.

Человек в белом резким повелительным жестом дал понять всем остальным, чтобы они покинули его. Перейдя к боковой стенке фойе, он положил свою шляпу и заметно похудевший дипломат на черный столик с лампой. Нахмурившись и потирая руки в белых перчатках, он вглядывался в ту сторону куда исчез Каваяма.

Оттуда показались Цуруко и Мори в цветастых юбках и блузках и Иошико, все еще не снявшая кимоно. Им предшествовал торопящийся Каваяма. У него было смущенное и взволнованное выражение. Обедающие провожали его взглядами.

Человек в белом изобразил на губах дружелюбную улыбку.

Каваяма подвел трех женщин к человеку в белом, кивнул ему и отошел в сторону, сложив руки на животе.

Человек в белом, улыбнувшись, сокрушенно покачал головой и провел рукой в перчатке по седеющему ежику волос.

— Девушки, случилась крупная неприятность. То есть для меня, не для вас. Для вас все прекрасно. Я объясню, — он перевел дыхание. — Я делаю машины для сельского хозяйства, — сказал он. — И у меня одно из самых больших производств в Южной Америке. Те люди, что вечером были со мной, — он показал через плечо, — мои коллеги и коммивояжеры. Мы собрались, чтобы я рассказал им о некоторых новых машинах, которые собираюсь запускать в производство, рассказать им о всех деталях и подробностях. Вы понимаете, что все это большой секрет. А теперь я узнал, что шпион нашего североамериканского конкурента узнал о встрече еще до того, как она началась и, зная, как эта публика работает, я ручаюсь, что он отправился на кухню, отозвал в сторонку кого-нибудь из вас или даже всех вас и попросил подслушать наши разговоры из какого-нибудь… тайного укрытия или, может быть, даже сделать наши снимки. Он поднял палец. — Понимаете ли, — объяснил он, — некоторые из его сотрудников работают на конкурента, но тот — то есть концерн — не знает, кто именно работает на меня, так что они очень бы хотели заполучить изображение всех присутствующих, — он кивнул, грустно улыбаясь.

— Очень сложные дела, — . сказал он. — Просто собачья грызня.

Цуруко, Мори и Иошико невозмутимо смотрели на него, лишь слегка отрицательно покачивая головами.

Каваяма, который крутился поблизости, то и дело заходя за спину человека в белом, строго сказал:

— Если кто-то из вас сделал то, что говорит сеньор…

— Разрешите мне! — человек в белом, не поворачиваясь, остановил его жестом открытой ладони. — Прошу вас.

Опустив руку, он сделал полшага вперед.

— Этот человек, — добродушно сказал он, — молодой американец, скорее всего, предложил вам какие-то деньги и, наверно, рассказал вам какую-то историю, что это, мол, только шуточка или что-то в этом роде, безобидный розыгрыш, который он хочет нам устроить. И я могу полностью понять, что девушки, которые, конечно же, нуждаются в деньгах… Разве не так? Неужели мой друг так щедро платит вам?