Прорыв «Зверобоев». На острие танковых ударов - Владимир Першанин

В голове мелькнуло, что будет глупо, если он, командир тяжелой самоходки, погибнет в ночной стычке, действуя, как простой пехотинец. Но так складывалась ситуация. Степан дождался, когда силуэты вражеских солдат четко возникнут на фоне тусклого лунного света, и бросил обе гранаты, делая каждый раз секундную задержку.

«Лимонки» – не такое уж сокрушающее оружие, смертельно опасное на двести метров, как иногда их изображают. Заряд тротила разносит чугунный корпус наполовину в пыль, ограничивая радиус поражения.

Но в умелых руках рубчатые Ф-1, да еще брошенные точно в цель, срабатывают как надо. Две мгновенных вспышки, треск взрывов и крик смертельно раненного человека. Один из спортсменов был убит наповал, второго хлестнуло чугунным крошевом в лицо, грудь, руки. Он стоял, раскачиваясь, зажимая окровавленные глазницы ладонями, и стонал, призывая мать спасти его.

– Мутти… мутти…

Авдеев уже вел длинную строчку автоматной очереди, но пожилые солдаты-железнодорожники бросились на землю с завидной быстротой. Магазин вылетел за считаные секунды над их головами. Внезапность атаки была утеряна.

Экипаж боевого охранения на танке с поврежденной пушкой ударил сразу из двух пулеметов и автомата ППШ. Механик запустил двигатель и включил фары. Сапер с «фаустпатроном», залитый желтым электрическим светом, выстрелил, хотя понимал, что сто метров расстояние слишком большое.

Он промахнулся. Искрящийся заряд взорвался с недолетом, загорелась трава. У сапера хватило выдержки никуда не бежать, а распластаться на земле. Отделение за его спиной отползало, ожидая, что русская «тридцатьчетверка» бросится вдогонку и раздавит их. Но танкисты, следуя инструкции, уже заняли свои места, и Т-34 на скорости пошел к переезду.

С двух сторон нападение было отбито. Но, пользуясь суматохой и шумом, лейтенант из прусских решительных офицеров повел свой взвод в атаку. Четыре десятка солдат и унтер-офицеров бежали молча, без стрельбы, стараясь как можно быстрее приблизиться к переезду и открыть огонь из «фаустпатронов», а затем из остального оружия. Имелись также магнитные мины и противотанковые гранаты.

Они приблизились в тот момент, когда спешно заводились двигатели. Открыли огонь десантники, а Т-34, оставшийся на переезде, послал первый снаряд, и сразу же заработали пулеметы.

Чистяков спрыгнул в люк своей самоходки. Фары освещали умело наступавшую вражескую цепь. Прусский лейтенант сколотил взвод из таких же молодых решительных парней, как и он сам. Василий Манихин уже зарядил орудие осколочным снарядом. Хлебников выстрелил, опустив ствол до нижней отметки. Взрыв подкинул чье-то тело, повисла завеса пыли, а Хлебников закричал:

– Сейчас они будут в мертвой зоне!

Все же не зря Чистяков приказал вывести с вечера все машины из капониров.

– Задний ход!

Самоходка уходила от наступающей цепи. Вели огонь все три машины и десантники. Из дымовой завесы вылетела одна и другая огненная стрела. Машина Авдеева осветилась вспышкой кумулятивной струи.

В дыму и облаке пыли трудно поймать цель. Мина, выпущенная из «фаустпатрона», прожгла, расплавила гусеницу, разбила ведущее колесо. Второй заряд прошел мимо. Лейтенант с «фаустпатроном», презирая опасность, бежал к самоходке Чистякова. Он знал, какие машины надо уничтожить в первую очередь, и был готов сжечь русский «дозеноффнер» ценой своей жизни.

Близкий взрыв гранаты сбил его с ног. Лейтенант упрямо поднялся, вскинул «фаустпатрон». Чистяков среагировал быстрее. Он уже высунулся по грудь из люка и стрелял в немца из автомата.

Но столько упрямства и ненависти было в немецком лейтенанте, что пробитый полдесятком пуль, он из последних сил успел нажать на спуск. Как последнее торжество в своей жизни, увидел вспыхнувшую огромным костром русскую самоходку и лишь после этого выпустил из рук трубу «фаустпатрона».

Он уже не чувствовал, как его тело разрывают и плющат тяжелые стальные траки. Вперед продолжал мчаться подожженный им Т-34. Он возник в прицеле «фаустпатрона», заслонив собой «зверобоя». Младший лейтенант, командир танка, вел свою машину прямо на наступающую немецкую цепь. Он видел в ней главную угрозу для небольшого гарнизона переезда и тяжелых самоходок, способных обеспечить его защиту, отразить танковую атаку или нанести удар по бронепоезду.

Немецкий офицер выстрелил точно. «Тридцатьчетверка», ведущая непрерывный огонь из пушки и двух пулеметов, дернулась от удара кумулятивной гранаты «фаустпатрона», которая прожгла лобовую башенную броню. Командир Т-34 и башнер погибли сразу. Из распахнутых люков вырывались языки огня.

Механик-водитель был контужен, стрелок-радист ворочался у своего пулемета, теряя сознание от густого дыма. Механик понимал, что ему надо немедленно выпрыгивать. Он пытался это сделать, но тело ему не повиновалось. Ноги, которыми он хотел оттолкнуться и вылезти, продолжали давить на газ. Горящая «тридцатьчетверка» описывала полукруг на скорости сорок километров, давила атакующих, не успевших увернуться.

Наступающий взвод шарахнулся от огненного клубка, затем раздался сильный взрыв. Сдетонировали снаряды, которыми под завязку была загружена «тридцатьчетверка». Взрывная волна, осколки, смятые снарядные гильзы, разлетавшиеся в разные стороны, убили и ранили несколько атакующих.

Добивая взвод, вели огонь пулеметы второй «тридцатьчетверки», стреляли десантники. Раза три подряд тяжело ухнули осколочные снаряды, выпущенные самоходкой Чистякова. Авдеев и его наводчик, высунувшись из люков, опустошали диски своих автоматов.

Затем стрельба понемногу затихла. В тусклом свете рождающегося дня догорала разорванная взрывом «тридцатьчетверка». Остатки двух немецких взводов уже исчезли, унося своих раненых. Ночной штурм был отбит.

У Чистякова не было достаточно мощной рации, чтобы связаться со своими. Она находилась в одном из бронетранспортеров. После оглушающего ночного боя, новых потерь, гибели «тридцатьчетверки» со всем экипажем люди бродили, как шальные. Некоторые сидели на брустверах, курили, обмениваясь редкими фразами. Что будет дальше, никто не загадывал. На это уже не хватало сил.

Чистяков собрал командиров, совещались, осматривали следы попадания заряда «фаустпатрона» в машину Авдеева. Экипаж не пострадал, но правая гусеница была разорвана, ведущее колесо и металл вокруг оплавились от высокой температуры.

Без ремонтников, электросварки, запасных частей самоходку вернуть в строй было невозможно. Слишком малый угол горизонтального поворота орудия делал мощную пушку бесполезной для боя. Завели двигатель.

– А ну, провернись на одной гусенице, – приказал механику лейтенант Степан Авдеев.

– Гусеницу окончательно сомнем, – заявил механик Крылов. – Тут всего метр заменить, колесо новое поставить, и кати хоть до Берлина.

– Нам сегодняшний день хотя бы прожить, – оборвал его Чистяков. – Делай, что говорят.

Двигатель, работая тяжело, с надрывом, немного развернул сорокапятитонную машину.

– Теперь в другую сторону, – командовал Авдеев.

– Сейчас все доломаем, – бурчал Иван Крылов, двигая рычагами и прибавляя газ.

Скручиваясь, громко, как выстрел, лопнула еще в одном месте гусеница. Но главного добились – самоходная установка, а значит, и орудие могли кое-как поворачиваться на одном месте градусов на тридцать.

– Хоть что-то, – пробормотал Авдеев.

С помощью двух тросов Матвей Колесник помог развернуть машину Авдеева стволом на юг. Теперь она была способна обстреливать участок железнодорожного пути, откуда мог появиться бронепоезд.

– Много мы на одном месте навоюем, – нервничал механик Иван Крылов. – Живая мишень. Не первым, так вторым снарядом прикончат.

Остальной экипаж солидарно молчал и курил. Авдеев мужик неплохой, всегда жили дружно. Но стать мишенью для снарядов… это уже слишком.

– В капонир бы, что ли, затащили, – подал голос радист.

– Это танк в капонир можно спрятать, – встал на сторону командира наводчик. – У него башня вращается. А нам всем корпусом придется.

– Умный ты, – сплюнул механик.

Но весь экипаж понимал, что воевать в любом случае придется. Разве что наши части подойдут. Но и фрицы ждать не станут. Наверняка организуют повторную атаку.

Авдеев приказал нагрести перед самоходкой метровый бруствер, который хоть отчасти будет защищать машину. За работу взялись дружно, в четыре лопаты. Послышались даже смешки и веселая ругань.

– Где наша не пропадала!

– Ударим и отсюда, лишь бы наводчик не промахнулся.

После того как решили вопрос с самоходкой Авдеева, у старшего лейтенанта появилась возможность заняться остальными делами. Взводный Олег Пухов доложил, что во время ночного боя погибли трое десантников, двое тяжело ранены. Несколько человек получили легкие ранения и контузии, но остались в строю.