Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба» - Василий Звягинцев

— Вот именно — для кого? — повторил он, явно проигрывая темп. — Не для меня же, если, пусть на мгновение, я вам поверю…

— Конечно, в данный момент лично вам беспокоиться не о чем. Верить — не верить, это вопрос глубоко личный. Государь весьма терпимый и деликатный человек и никоим образом своего неудовольствия вами не выкажет. Надеюсь, устроители переговоров с нашей стороны тоже не слишком пострадают. Хотя… Вот как бы вы, в служебной обстановке, отнеслись к людям, ответственным за сорванный визит вашего американского коллеги, предположительно — судьбоносный?

При взгляде в её глаза, да и в сторону так называемого «Императора» Президент вдруг подумал: «А что, если Сильвия всё же говорит правду? Абсурдную, но тем не менее…»

Пожалуй, Сильвия всё же совершила ошибку. Президент только-только созрел для того, что поверить в существование «Комитета защиты реальности» и имеющейся у него аппаратуры, но именно как в феномен автохтонный[37]. О существовании параллельных реальностей с почти аналогичными историей, населением, культурой, и уж тем более — второй Россией, почти сто лет назад избравшей иной путь развития и успешно по нему идущей, речи не велось. А это коренным образом меняло ситуацию. Одно дело — заключать союз с могущественной, но всего лишь группой, совсем другое — с Державой, превосходящей Российскую Федерацию численно, территориально и, скорее всего, экономически. Очень вдруг понятна ему стала позиция лидеров нынешней Украины, к примеру. Да и пример «союзного государства» ФРГ и ГДР.

Проще говоря, ситуация мгновенно развернулась на сто восемьдесят градусов. И все предыдущие «дипломатические заготовки» потеряли смысл. Придётся импровизировать на ходу, или — прервать встречу, взять тайм-аут для консультаций.

— Хорошо, — ответил Президент после паузы. — Будем считать — сейчас я выступаю фактически как частное лицо. И, похоже, совершаю очередную глупость, поддавшись вашим… Вашим…

— Фокусам, вы хотите сказать, — помогла ему леди Спенсер. — Или, если угодно, — «чарам». Скажите ещё — «провокациям». Каждое слово будет по-своему верным. Я прямо-таки и не знаю, чем вас убедить. Что бы я ни говорила, вы заведомо настроены негативно и приложите все душевные силы, чтобы сохранить в неприкосновенности свои предрассудки и то, что вы называете «здравым смыслом». Вот разве что… Это запрещённый приём, но — другого выхода просто нет! Подзовите сюда человека, здравомыслию которого вы наиболее доверяете. Я не хочу говорить без свидетелей, иначе любые мои слова вы истолкуете в прежнем ключе.

Президент огляделся. Ближе всех к нему находился Журналист. Что ж, его здравомыслию он действительно доверял. А также чутью, политическому и, так сказать, общечеловеческому.

— Толя, можно тебя на минуточку?

Журналист подошёл, выражая на лице искреннюю радость по случаю представившейся возможности лично приложиться к ручке роковой (такое определение мелькнуло у него в мыслях) красавицы, за каждым жестом и словом которой он наблюдал с первой секунды её здесь появления. Можно сказать и больше — он эту Сильвию уже целый час физиологически вожделел, безуспешно пытаясь убедить себя, что смешно в его возрасте так реагировать… Да и на что? Кокетства ноль, тело полностью прикрыто, хотя очертания фигуры, стройность ног, грация пантеры способны возбуждать не меньше, чем пляжное бикини, даже и топлес… Но здесь, скорее, дело в мимике, глазах, интонациях. Так какая в них должна быть эротическая сила?

— Видите ли, Анатолий, — она улыбнулась до невероятности лучезарно и интригующе, — ваш друг позволил себе усомниться в моей искренности и правдивости…

— Да как можно?! — едва не ужаснулся Журналист, одновременно незаметно подмигивая Президенту невидимым Сильвией глазом: я, мол, сыграю как надо, не сомневайся, пусть пока и не знаю, в чём моя роль должна заключаться…

— Видите — можно. Ваше общество, не здесь присутствующие, а вообще, в глобальном смысле, слишком уж успешно прогрессирует. В процессе этого «прогресса» отказалось от понятий чести и благородства в пользу так называемой «политкорректности». У нас совершенно невозможно усомниться в честном слове человека своего круга, тем более — титулованной дамы. У вас же, как я неоднократно имела возможность убедиться, всё наоборот. Неприлично говорить правду, если она способна причинить малейший дискомфорт. Даже в делах государственной важности.

При этих словах лицо Сильвии приобрело выражение надменное и почти угрожающее.

— Вы не так меня поняли… — Президент ещё недостаточно долго занимал свой пост, чтобы полностью утратить способность к естественным человеческим реакциям.

— Так, так, — отмахнулась Сильвия. — И за это будете наказаны. На глазах своего друга. Я не мужчина, к сожалению, на дуэль не вызову, но и меня нельзя обижать безнаказанно.

Никто не успел сообразить, как именно следует реагировать на эти слова, прозвучавшие отнюдь не шутливо.

«Чёрт её знает, — мелькнуло у Журналиста. — Вдруг всё подстроено, и она сейчас выхватит пистолет, а то и замкнёт контакт пояса…»

Но обе руки Сильвии были на виду, она вертела в пальцах тонкий золотой портсигар, на крышке которого вспыхивала водопадами искр драгоценная монограмма.

— Я закурю, — сказала она совершенно другим, мягким, чуть ли не просительным тоном, щёлкая рубиновой кнопкой. И явственно подмигнула Журналисту. Он машинально сунул руку в карман за зажигалкой.

…Сильвия уже поняла — никакими словесными доводами ей не удастся убедить Президента в истинности своих слов, и личное присутствие Олега ничего не меняло. По крайней мере — сегодня. Если человек зациклен на какой-то идее, в данном случае идее против него направленной мистификации, то переубедить его так же трудно, как шизофреника в нелепости его бреда. Иногда, правда, помогает нечто вроде электрошока.

Значит, его и надо использовать. Не в буквальном, конечно, смысле. Просто — устроить небольшую демонстрацию. Приём был стандартный, требующий минимальной предварительной настройки блок-универсала. Таким же образом она однажды перебросила Новикова из своего английского поместья на Таорэру. Сегодня процедура была гораздо проще, дистанция не десятки парсек, а столько же километров, и без какого-либо межвременного смещения. Переместиться нужно в синхрон аналогичной реальности, через барьер толщиной в несколько хроноквантов. Не сложнее, чем переход из комнаты в комнату на Столешниковом.

Сильвия заранее выставила координаты, всего лишь двухметровый радиус захвата, достаточный, чтобы в зоне переноса оказались только они трое. Нажала рубиновую кнопку защёлки.

Проморгавшись после ослепительной вспышки тьмы, Президент с Журналистом увидели, что они стоят не на зелёной, тщательно подстриженной лужайке, а на диабазовой брусчатке Красной площади рядом с собором Василия Блаженного. Место было выбрано так удачно, что их появление в затенённой нише храмового цоколя никто не заметил. А если кто-то из проходивших вдалеке, вдоль фасада ГУМа (то есть здесь — Верхних торговых рядов), москвичей или гостей столицы и взглянул случайно именно в этот момент в их сторону, наверняка подумал, что женщина и двое мужчин только что вышли из-за ближнего угла.

— Всё нормально? — заботливо спросила Сильвия у Президента и его друга. — Не тошнит?

Те вертели головами в полном ошеломлении. Переход из мира в мир не вызвал у них неприятных физических ощущений, да и психологический шок пока не случился. Слишком всё произошло внезапно.

— Это что было? — первым раскрыл рот Журналист.

Президент нашёл в себе силы сохранить положенную должностью выдержку.

— Это то, о чём я и говорила. Нельзя настолько не верить даме и союзнику. В противном случае рискуете оказаться в неудобном положении. Ладно, извинений я от вас не потребую, вы и так достаточно наказаны. Видите ли, Анатолий, — через Журналиста доносить до Президента свои слова и эмоции ей казалось правильнее в смысле субординации. Кроме того, она знала об обрушившемся на мужчину приступе почти детского эротического восторга, как у школьника, подсмотревшего, как раздевается за кустами на пляже его первая любовь. Сильвии не составило труда вызвать у Журналиста подобную реакцию: ей нужен был человек, который, пережив такое, и впредь будет подсознательно поддерживать её, а не чью-либо другую точку зрения и в далёких от личных симпатий и антипатий вопросах.

— Я несколько минут назад осмелилась изложить истину, которая была воспринята неадекватно ввиду чрезмерной зашоренности вашего мышления. Хотя, казалось бы, чего проще? Во Вселенной существует бесчисленное множество обитаемых миров, за подобное утверждение Джордано Бруно сожгли ещё пятьсот лет назад. Некоторые из них находятся от нас в сотнях световых лет, другие — на расстоянии вытянутой руки. И населены не монстрами негуманоидными, а неотличимыми от нас людьми. В чём вы имеете возможность убедиться. Прошу…