Маэстро - Волкодав Юлия

– С тех же, что и ты, – усмехнулся Рудольф. – На, угощайся.

И протянул ему пустую ладонь. Другой рукой зажал между двух пальцев воображаемую сигарету и сделал вид, что затягивается.

– Надо же было как-то осадить этих малолеток. А то устроили там курятник, пока ты пел. Вот, мол, только из Первой школы и пройдут, как всегда, все схвачено. И зачем мы приехали. И когда уже их перестанут на эти конкурсы допускать. Нечестно! Кудах-кудах!

Марат устало провел рукой по лицу. Кажется, пиджак промок насквозь, капельки пота стекали даже с волос. Хотя на улице было довольно прохладно – стояла глубокая осень. Другое дело, что зимы у них не случалось. Рудик показался ему непривычно злым. Ладно, сегодня все устали. День казался каким-то бесконечным.

– Как я спел?

– Шикарно! На последнем куплете к Алевтине Павловне какой-то дядька подскочил в галстуке и давай ей на ухо что-то шептать. По-моему, он тебя нахваливал. И что-то говорил про «Уруз».

Марик озадаченно смотрел на друга. «Уруз» тут причем? Он, разумеется, знал про этот коллектив, кто его не знал-то в Республике? Национальная гордость, можно сказать. Но какое он имел отношение к Алевтине Павловне?

Итоги конкурса жюри объявляло со сцены, так что за кулисами создался настоящий ажиотаж. Шутка ли, почти сотня участников, и все старались встать поближе, чтобы услышать имена финалистов. Марику трижды наступили на ноги, так что в третий раз он, не глядя, кому-то двинул в ухо. Оказалось, тому самому толстенькому мальчику, в начале конкурса поправлявшему штанину. Мальчик возмущенно заголосил, сзади зашипели, Рудик на кого-то огрызнулся: «Сам виноват», началась потасовка. Но в следующую секунду со сцены прозвучало:

– Лауреатами конкурса становятся Марат Агдавлетов и Тимур Равзанов! Просим ребят выйти для получения дипломов и памятных подарков!

Толпа расступилась. Ошеломленный Марик зашагал по вдруг образовавшемуся коридору. Перед ним довольно уверенно шел длинный, в настоящем фраке («как пингвин», – припечатал еще утром Рудик) парень. Очевидно, он и был Тимуром. Пел что-то из классики вполне оформившимся тенором. Марик его слышал из-за кулис, и исполнение ему очень понравилось.

Но как же Рудольф? Ведь если выбирать из них двоих, это он должен был стать лауреатом. И он должен был поехать на всесоюзный конкурс в Москву. Как же Марик без него поедет? Это неправильно. Надо все поменять. У Рудика же мечта стать певцом. А кем хочет стать Марик, он и сам еще не решил.

Тетенька с высокой прической и янтарными бусами, которые особенно запомнились Марику, вручила ему диплом и книгу. «Три мушкетера». Почему взрослые так уверены, что всем мальчикам обязательно должна нравиться эта история? Марику, например, она казалась очень скучной. Ладно, тоже с кем-нибудь поменяется. Ну или хоть Рудику отдаст, чтобы тот не был таким грустным.

Алевтина Павловна провожала их до самого дома, потому что давно стемнело. Пока тряслись в звенящем стеклами трамвае, она рассказывала, что в жюри из-за Марика разразился настоящий скандал. Один очень заслуженный дядечка из Союза композиторов Республики не хотел присуждать ему победу, потому что считал, что «репертуар идеологически не выверен».

– Я же говорила тебе, причем тут Балканы? – сокрушалась Алевтина Павловна. – Вот и он так сказал. Мол, если уж петь, то о нашем крае родном.

Рудик тяжело вздохнул, но промолчал. Ну да, он-то как раз пел о родном крае, и что?

– И за вольную интерпретацию песни советского классика он тебя ругал. Но тут остальные на дыбы встали – им звучание очень понравилось. Когда выяснилось, что ты сам сделал аранжировку, все вопросы были сняты. Ты молодец, Марат. Но к выступлению в Москве нам настоятельно рекомендовали поменять репертуар. И тщательнее подходить к выбору стихов.

Марик пожал плечами. Ему было вообще без разницы, какие там стихи. Главное, чтобы они музыке не мешали. И его путешествию в волшебную страну воображения.

* * *

Как все-таки здорово было сидеть на теплой, ярко освещенной кухне, пить чай из стеклянного стакана, держа его за самый краешек, и лопать варенье из айвы. Напротив сидел дедушка Азад, и ему было не до варенья. С победой он внука, разумеется, поздравил. Сухо, сдержанно как всегда, но по тону, по взгляду Марик понял, что дед им доволен. Бабочку отца не опозорил, можно сказать. И фамилию, разумеется.

Учительницу тут же усадили пить чай, и Алевтина Павловна охотно согласилась, сообщив, что ей нужно обсудить с родителями Марика очень важные вещи. Марат решил, что речь пойдет о поездке в Москву и поначалу не особо вслушивался. Он так устал сегодня, что хотел только одного – побыстрее оказаться в своей комнате, в тишине и покое. Но речь неожиданно пошла совсем о другом.

– И выступление Марата произвело такое впечатление, что ко мне обратился художественный руководитель ансамбля «Уруз» Ренат Салимов. Он тоже был в жюри, – объясняла Алевтина Павловна в повисшей на кухне тишине. – Он приглашает Марика в ансамбль в качестве солиста.

Стакан звякнул о блюдечко. Это бабушкин. Дедушка сидел с непроницаемым лицом. А Марик даже не знал, как реагировать. Рената Салимова в Республике знали все. Даже люди, далекие от музыки. Шутка ли, легендарный «Уруз»! Гордость края!

– Но ведь «Уруз» взрослый коллектив, – заметил дедушка все тем же спокойным тоном. – А Марик еще ребенок.

Марик еле сдержался, чтобы не фыркнуть. Какой он ребенок? Ему пятнадцать лет. У него уже усы растут, между прочим! Да-да, если близко к зеркалу встать, можно заметить пробивающиеся усы! Почти настоящие!

– Салимов утверждает, и знаете, Азад-джан, я с ним согласна, что у Марата окончательно оформился голос. Да, рано, очень рано. Но уверяю вас, это полноценный баритон.

Дедушка побарабанил пальцами по столу.

– Прямо вот так сразу солистом? Мальчишку?

Алевтина Павловна развела руками.

– Вы бы слышали те эпитеты, которыми он награждал нашего Марика! Салимов сказал, что ждет Марата вместе с кем-то из взрослых в любое время для обсуждения подробностей. Он оставил записку с адресом, вот.

На стол лег клочок бумаги с размашистой надписью. Дедушка снова забарабанил по столу. Марик сидел с безучастным видом. Ну да, легендарный ансамбль. Но кто-нибудь его, Марика, спросил, а он вообще хочет петь? Он вот лично не уверен. И потом, а как же школа, композиторский класс? Ему нужно доучиться, потом поступать в консерваторию. А «Уруз» гастролирует девять месяцев в году. Толик сто раз рассказывал, что у него папа постоянно на гастролях. Все еще завидовали, потому что Толику отец привозил из каждой поездки какие-нибудь подарки. А еще больше завидовали тому, что в отсутствие отца некому было Толика пороть за двойки и всяческие хулиганства, чем тот беззастенчиво пользовался.

Похоже, все те же мысли пришли в голову и дедушке. Потому что он отрицательно покачал головой:

– Не дело говорите, Алевтина Павловна. Мальчику надо учиться. Вы ему сейчас всей этой эстрадной историей голову забьете. Певец он или не певец, я не знаю. Но точно знаю, что музыканту нужно высшее профессиональное образование. Вот закончит консерваторию, а потом пусть хоть поет, хоть пляшет, тут уж сам решать будет. А пока что решения принимаю я. И я считаю, что нужно нормально доучиться.

И вот тут Марик все понял. В ту самую минуту понял, что ему делать. Но внешне это никак не проявилось. Он допил последний глоток чая, встал, поблагодарил бабушку, пожелал всем спокойной ночи и ушел к себе в комнату. Никто не возражал, взрослые понимали, что слишком много на него свалилось за один день.

Но едва прикрыв за собой дверь, Марик достал чистую тетрадку и на первой странице написал адрес с той самой бумажки, что осталась лежать в кухне на столе. Пока не забыл.

* * *

Найти Профсоюзную улицу, дом пять не составило большого труда – город Марик знал как свои пять пальцев. Можно было бы пойти после уроков, но он пошел вместо. И даже не из-за геометрии, по которой намечалась проверочная работа, и не из-за осточертевшего сольфеджио. Он просто хотел выяснить здесь и сейчас – кто он? Может быть, Салимов – именно тот человек, который даст ответы на так давно мучающие его вопросы?