Судьба начертанная кровью - Даниэлль Л. Дженсен

дочерью богини, обладала магией, но Хлин была второстепенным богом. В жилах Бьорна текла кровь Тира, одного из самых могущественных богов. Бог войны и вождь, но также и вершитель правосудия. Вполне логично, что кто-то вроде Бьорна должен был совершить деяния, предсказанные провидицей, но вместо этого его единственная роль в предсказании заключалась в том, чтобы обеспечить огонь, который раскроет мою магию.

Что… и произошло.

Это заставило меня задуматься, верна ли теория Снорри. Видели ли боги, что судьба Бьорна переплетена с моей? Неужели он сыграл решающую роль в том, что предсказание провидицы сбылось?

Я подняла правую руку, чтобы погрызть ногти, и только тут вспомнила, что на мне снова перчатки, которые дала мне Илва. Правда, теперь я не была уверена, что именно она хотела скрыть ― мои шрамы или татуировку на правой ладони, чтобы не разжигать еще больше волнений, чем уже было.

Конфликт, из-за которого Бьорн ушел и не появлялся на протяжении всего праздника, поскольку явно не хотел участвовать в том будущем, которое видел для него отец.

И, учитывая мои собственные обстоятельства, я могла это понять.

Откусив кусок курицы, я снова стала искать его в толпе, но мои мысли прервал мягкий голос.

― Фрейя?

Перед возвышением стояла прекрасная женщина, которая была со Снорри, когда я сражалась с Бьорном. Такая же белокожая, как и я, она была одета в алое платье из тонкой шерсти, которое вновь открывало ее пышное декольте, а ниже облегало полные изгибы бедер. Сегодня вечером ее светло-каштановые волосы были распущены и локонами спадали до талии, а единственным оружием, которое она носила, был маленький сакс, пристегнутый к поясу. И снова меня охватило странное ощущение ее отстраненности. Как будто она стояла передо мной, видела, слышала и чувствовала запахи праздника, но в то же время находилась в стороне.

― Нас не представили друг другу должным образом. Меня зовут Стейнунн, ― сказала женщина. ― Я ― скальд ярла Снорри.

Только тогда я заметила пунцовую татуировку арфы на ее шее, струны которой пульсировали с каждым ударом ее сердца. Не просто скальд, а дитя богов, как и я, хотя в ее крови текла кровь Браги12. Сама я никогда не видела представления, но мне говорили, что песня скальда дарует видения, переносящие слушателей в историю. Я слышала, что они служили только ярлам и конунгам, которые могли позволить себе содержать их в роскоши, что объясняло богатые наряды Стейнунн, но Гейр никогда не рассказывал о ней.

― Ты давно служишь Снорри?

Стейнунн покачала головой.

― Нет. Я пришла к нему, когда услышала о предсказании провидицы, что он станет конунгом. Запечатлеть такую историю в песне ― великая честь и слава, и я… — Она запнулась и, поколебавшись, покачала головой. ― Не было причин оставаться там, где я была раньше.

За этой заминкой была какая-то история, но прежде чем я успела задать вопрос, она быстро сказала:

― Ярл хочет, чтобы ты рассказала мне, как появилась метка. Я сочиняю песнь, чтобы прославить тебя.

Бросив взгляд в сторону, я увидела, что Снорри и Илва увлечены беседой с двумя мужчинами, и ни один из них не обращает на меня ни малейшего внимания.

― Тебя там не было?

― Была, ― ответила скальд. ― Я видела то, что видели все остальные. Но я знаю, что это не все, что произошло. Если ты расскажешь мне свою историю, я спою ее, и все, кто услышит, узнают правду о том моменте.

В моей голове эхом отдавались мои собственные крики, а также воспоминания о том, как меня разрывали на части, обнажая бьющееся сердце. Дрожа, я покачала головой.

― Это было милосердие, что никто не видел.

― Илва что-то видела, что вполне логично, ведь это был ее ритуал. Но Бьорн тоже видел. ― Стейнунн наклонила голову. ― Будет лучше, если я расскажу, от какой судьбы он так отчаянно пытался тебя спасти.

― Тогда спроси его. ― Я вела себя грубо, но ее просьба была похожа на то, как если бы к тебе обратилась деревенская сплетница, которая, как ты знала, поделится всем, что ты скажешь, с любым, кто согласится слушать.

Стейнунн печально улыбнулась мне.

― Я скорее получу воду из камня, чем историю от Бьорна.

Я открыла было рот, чтобы сказать ей, что от меня она не добьется большего, но в этот момент двери в большой зал распахнулись, и в вихре ветра и снега появился Бьорн. Многие выкрикивали его имя в знак приветствия, а он смеялся и принимал напитки, прежде чем сесть за стол рядом с другими воинами Снорри.

― Может быть, позже, ― сказала я Стейнунн, хотя едва заметила, как она кивнула и удалилась, когда рядом с Бьорном села красивая рыжая девушка. Она что-то сказала ему, прижавшись губами к его уху, и что бы это ни было, он рассмеялся, низкий звук его смеха донесся до меня даже сквозь шум. Воодушевившись, рыжая обняла его за шею, а другой рукой начала теребить переднюю часть его рубашки.

От вспышки раздражения у меня поджались пальцы на ногах, и я сделала несколько глотков медовухи, чтобы заглушить это чувство. Но ощущение не желало исчезать. Почему после того, что произошло во время ритуала, он ведет себя как будто ничего не было? Как будто он не видел, как меня разорвало на две части, а затем, рискуя навлечь на себя беду, разорвал круг рунической магии, чтобы помочь мне?

Как будто его судьба не была переплетена с моей?

Пожевав щеку, я попыталась смотреть куда угодно, только не на них, но мой взгляд то и дело возвращался к Бьорну и рыжей, и горечь заполняла мой желудок. Ревность, которую я не имела права испытывать. Однако слишком легко было вспомнить, что совсем недавно я была объектом его флирта, и, как бы иррационально это ни было, я была в ярости, что наш момент, очевидно, был для него обычным явлением.

Мужчины, которые выглядят как он, постоянно заигрывают с женщинами, говорила я себе. Скорее всего, Бьорн задумывается о флирте не больше, чем о дыхании, ведь и то и другое для него обычное дело.

Рациональная мысль за рациональной мыслью проносились в моей голове, но толку от них было столько же, сколько от плевков против ветра, поскольку с каждой секундой мой темперамент разгорался все сильнее. Я сделала еще один большой глоток, алкоголь громко забурлил в моих венах, заглушая здравый смысл.

Он