Мой муж – чудовище - Даниэль Брэйн

Мне на память пришла тряпка, которую я видела в охотничьем домике. Филипп ее тоже заметил? Не придал никакого значения? Не обратил внимания на герб? Я прогнала эти мысли, Филипп прав, миновало и миновало. Не мое это дело, мое дело – платье, а значит, мне нужно пойти и найти какой-нибудь герб, чтобы снять его и скопировать, их в доме достаточно.

Не то чтобы у меня хватило бы умения, но нужно хоть попытаться, подшутила я сама над собой. В коридоре гербы были мутные, выбитые на пластинках меди, и можно было скопировать только контур, а еще я не могла их самостоятельно снять со стены. Тревожить слуг мне не хотелось, и я пошла по дому, выискивая подходящий герб. Скатерти, вспомнила я, должны быть парадные скатерти, ведь если старую пустили на тряпки, обязательно остались те, которыми можно пользоваться.

– Не будет, – услышала я голос из малой столовой. Коридор был пуст, и я рискнула остановиться у двери.

– Напрасные чаяния, – усмехнулся мой муж.

– И что ты намерен делать?

Я узнала голос доктора и невероятным усилием заставила себя остаться на месте. Я выясню, как там Летисия, пару минут спустя.

– У меня есть выбор? – откликнулся лорд Вейтворт. – Или я поступлю так, как должен, или…

– Виктор, я бы рассмотрел «или», – перебил его доктор очень серьезно, а лорд Вейтворт проворчал в ответ что-то невнятное. – Все эти случаи, то, что вчера произошло с твоей женой. Зачем ты вообще на ней женился, Тьма тебя побери?

Ах, как бы я хотела знать ответ, вздохнула я.

Мой муж отвечал неразборчиво. Все, что я поняла, что они с доктором неплохие друзья, знакомые – это минимум, и общаются довольно тесно. Причем Томасу об этом неизвестно… На этом я оборвала свои размышления, чересчур они были крамольны и леди не подобали.

– Миледи?..

Я вздрогнула и обернулась. Юфимия остановилась в нескольких шагах от меня, кивнула на дверь столовой.

– Господин доктор там?

Мне было стыдно признаться, что я подслушивала, поэтому я постаралась как можно небрежнее пожать плечами. Юфимия подошла к двери, постучала, дождалась разрешения, вошла, обтирая руки о фартук. Я выглянула из-за ее спины, и доктор слегка поклонился. Юфимия приняла это на свой счет и неуклюже присела, а я поймала момент, когда лорд Вейтворт пытался скрыть улыбку.

«Значит, Томас был прав?» – отстраненно подумала я.

– Она только что умерла, ваша милость, – сказала Юфимия, а я отвернулась.

Глава тринадцатая

Конечно, я знала, что значит смерть.

Мне приходилось отпускать не одного человека, и многие ушедшие были мне очень близки. Летисия погибла, спасая мою жизнь, а я заранее выплакала все слезы. Я видела, что ей не помочь, и понимала, что слезы мои от бессилия и вины. Я оплакивала себя, свою трусость и время, которое не могла повернуть вспять, и опрометчивость, и покорность, и винила всех в том, что Летисия обречена.

– Отчего она умерла, доктор? – спросила я так ровно, что стало больно. Я не должна быть равнодушной хотя бы ради приличий.

– Заражение крови, миледи. – Доктор был крайне учтив. – Ее рана…

Филипп тоже говорил что-то о ее ране. Я перевела взгляд с доктора на лорда, и мне показалось, он недоволен моими расспросами, но признает за мной мое право – знать, ведь Летисии все еще платил мой отец.

– Да? – поторопила я доктора, потому что он хмурился, не зная, как продолжать и продолжать ли. – Я готова услышать любой ответ.

Я себе врала. Я была готова принять только крайне логичное объяснение. Вполне возможно, что доктор хотел мне дать именно такое объяснение и потому его спешно выдумывал.

– Она чем-то сильно разрезала руку, миледи, – наконец сказал доктор. – Существовал риск, что она истечет кровью, но… может быть, она закрыла рану, этого опасаясь. Вероятно, было что-то еще, узнать наверняка я не смог. Сепсис – опасная вещь, миледи, даже если медицинская помощь приходит быстро, пока мы не умеем гарантированно излечивать этот недуг.

– Отчего же случилось заражение крови?

– Любая грязная поверхность, – печально улыбнулся доктор и быстро обменялся взглядом с моим мужем. Тот отвернулся. – Это может быть что угодно, миледи, в том числе то, что вам на первый взгляд кажется чистым… Допускаю, что Летисия сама стала причиной своей смерти.

– Нет! – выкрикнула я, разом забыв все правила этикета, и вздрогнула, испугавшись собственной вспышки гнева. Продолжить мне не позволили.

– Доктор имеет в виду, что Летисия приложила к ране что-то, что и привело к заражению, – заметил лорд Вейтворт в привычной для него холодной манере. – Мне искренне жаль, леди Кэтрин, и я вам обещаю, что как только откроются дороги, я найму вам лучшую из возможных горничных и возмещу вашему отцу жалованье Летисии за два месяца.

«И это все, что он высказал мне в качестве сочувствия». Я вздохнула, я должна была выдержать этот удар.

– Мне не нужна другая горничная. Я хочу, чтобы со мной остались Юфимия и Джеральдина, – упрямо пробормотала я, смотря в пол. Это звучало, наверное, издевательски, и я не осмеливалась взглянуть в глаза ни лорду, ни доктору.

– Это странно, но хорошо. Раз вы считаете, что они способны удовлетворить ваши запросы, миледи, я исполню любой ваш каприз.

У меня возникло ощущение, что происходит что-то вроде торговли со мной. Знал ли лорд Вейтворт, что Филипп видел рану Летисии, или лишь догадывался, или просто хотел, как всегда, чтобы я поскорее исчезла.

– Филипп сказал, ее рана похожа на те, что были на том погибшем, – очень тихо произнесла я. Какой бы ответ я ни получила, я узнаю, солгут мне или же нет. – Как и где она могла так израниться?

– Ее рана была сильно воспалена уже тогда, когда я ее нашел, а Филипп заслуживает порядочной порки за то, что разносит сплетни, – сквозь зубы сказал лорд Вейтворт, и я недоуменно захлопала глазами. Откуда он знает, как выглядят раны, успела подумать я прежде, чем вспомнила, что мой муж служил в армии. – Она умерла бы еще раньше, если бы не находилась столько времени на холоде. Это замедлило воспаление.

– Или наоборот, – добавил доктор, – ее организм ослаб за этот срок. Миледи, я сочувствую вашей утрате, но даже если бы я прибыл сразу, я не смог бы ничего сделать.

Они мне все-таки лгали. И доктор, и мой муж смотрели прямо, и на лицах их было написано сопереживание – или его имитация, но умелая, – и напряжение, но такое,