Закон подлости - Кира Оллис

Я стала частенько зависать у Глории на её съёмной квартире недалеко от кампуса. И это разжигает приступы беспричинной ревности у Джилл. Мои заверения, что она мне как сестра, и ничто и никто не сможет этого изменить, мало действуют. Каждый раз, когда я возвращаюсь поздно домой, она меня поджидает у кухонного стола, как рогатый муженёк, и устраивает допросы с пристрастием. Надеюсь, сегодня ситуация изменится в лучшую сторону, потому что мы решили провести девочкин день в «E11even», и я пригласила Глорию тоже.

Дико довольная собой, ставлю точку в своём эссе на тему благородства и откидываюсь на подушку, прижимая к груди исписанные черновики. Я дотянула с этим сочинением до последнего. Не сдам сегодня — и я в немилости.

— У тебя вид, как у кошки, добравшейся до валерьянки.

Поворачиваюсь к Глории, лежащей рядом на животе с талмудом гражданского кодекса.

— Просто сегодня возвращается ОН.

Моя кудрявая подружка понимающе улыбается и тоже укладывается рядом со мной голова к голове. Бьюсь об заклад, она искала малейший повод, чтобы отвлечься от чтения и не заснуть.

— Он сам написал тебе?

Я рассказала Глории о своём тайном объекте воздыхания, естественно, умалчивая о том, что он полицейский. Согласно моей легенде, мы с ним познакомились на стажировке в мэрии.

— Дождёшься от него! Его друг Стивен случайно ляпнул об этом Джилл, а она — мне.

— А чего радуешься тогда? Может он и не позвонит?

— Позвонит, — заявляю уверенным тоном. — Уверена, он скучает по мне так же, как и я по нему, просто по неведомым мне причинам он держится на расстоянии. Но… — поигрываю бровями, встречаясь с Глорией взглядами, — у меня есть план.

— Каждый раз, когда в твоей голове возникает какой-то план, происходит что-то из ряда вон выходящее, — хохочет она.

О да, мой последний план был запоминающимся. Пару недель назад кто-то решил выставить меня посмешищем перед всем универом. После секции по волейболу, на которую я записалась, чтобы ещё больше расширить круг знакомств, я по обыкновению пошла в душ, выйдя из которого не обнаружила своей спортивной сумки с вещами. Кто-то пересмотрел молодёжные комедии? На мне было только коротенькое полотенце, предназначенное для головы, и шлёпанцы, подаренные Максом.

Чтобы добраться до шкафчика с телефоном и деньгами, мне предстояло пересечь спортзал, в котором уже вовсю шёл тренировочный матч мужской сборной университета. Конечно, я могла бы дождаться его окончания и отсидеться в душевой, но после этого состязания помещение запирали на ночь, не оставляя мне выбора. Разумеется, моё полуголое дефиле вдоль стенки не осталось незамеченным, и уже на следующий день я стала героиней студенческих новостей, что возымело обратный эффект для моего врага. Судя по приглашениям на свидания, в полку моих воздыхателей прибыло, а девчонки из нашей команды восхищались моей смелостью.

И вот тогда у меня созрел план, призванный поставить на место этого тайного недоброжелателя. Через пару дней после этого случая я решила сблефовать и на ланче в столовой как бы между прочим заявила, что попросила старину Эндрю проверить камеры наблюдения, чтобы выяснить, кто выходил с моей сумкой из спортзала, и что Брауни (кличка нашего темнокожего ректора Брауна) обещал исключить воришку. Видели бы вы лица шестёрок Виктории! Уже на следующий день она сидела с нами одна. Её подружки оказались настолько пустоголовыми, что сами отправились к ничего не подозревающему Брауни с чистосердечным признанием. Их не исключили, но вынесли предупреждение. Если честно, я подозревала Викторию, а оказалось, что её свита просто хотела выслужиться перед ней. Предполагаю, что она была в шоке от такой подставы. Конечно, подружками мы не стали, и её угрюмый вид в моём присутствии никуда не делся, но холодная война куда лучше реальных боевых действий.

***

Последний раз я была в «E11even» в вечер знакомства с Максом, поэтому, как только я оказываюсь на танцполе, меня тут же окутывает туман воспоминаний, вызывающих прилив эйфории. В моей голове начинают мелькать кадры моего нападения, нашей встречи в департаменте, наших перепалок, моей победы в центре борьбы… Последний эпизод порождает во мне мелкую дрожь, расползающуюся по моему телу снизу вверх будоражащей волной предвкушения.

Окружённая цветным дымом, переливающимся под лучами стробоскопа, я чувствую себя защищённой от считывания моих мыслей. Пусть подруги думают, что я кайфую от музыки и танца, а не от безумных мыслишек, который день населяющих мою голову. Когда я встречалась с Джейсоном, сыном сенатора, была уверена, что влюблена в него, но теперь я понимаю, что всё это было блажью. То, какие чувства я испытываю рядом с Максом, не идут ни в какое сравнение. Нежность. Влечение. Страсть. Желание понравиться. Желание касаться. Потребность в его заботе. Потребность в нём. Такая значит первая любовь, да? Толкающая на дурацкие поступки, заставляющая вести себя глупо в его присутствии, а главное — ничего с этим поделать не можешь. Мои эмоции, как обычно, побеждают в гонке с разумом.

— Глория, а ты сама откуда? — интересуется Джилл, плюхаясь на диван в нашей VIP-зоне.

— Я местная, — приветливо улыбается Кудряшка, отпивая свой коктейль через трубочку. — Просто сначала два года училась в Аризоне. Хотела смены обстановки. Но потом Майами снова поманил меня.

— А где твои родители живут? Ты же вроде бы снимаешь квартиру одна? — добавляет Мелисса.

— Мои родные живут отдельно, а мне… хочется стать самостоятельной, — Глория с поразительной стойкостью выдерживает учинённый допрос, ведь я знаю, что у неё какая-то непростая ситуация.

Однажды я услышала её телефонный разговор на повышенных тонах, из чего сделала вывод, что она хочет вырваться из-под тотального контроля своих предков. Они явно настаивают на учёбе в этом университете, не спрашивая, чего хочет она. Глория — необычная, а ещё очень милая и добрая, хоть и часто грустно-задумчивая. Но я списываю эту печаль на то, что все творческие люди немного со странностями. Она просто превосходно рисует. Однажды я ей даже позировала. А ещё она увлекается оккультными науками и верит в энергию камней, подбирая каждый день разные украшения. К примеру, сегодня на ней длинные серьги с изумрудными сферами на концах, и каждый раз, когда она поворачивает или наклоняет голову, они начинают вращаться. Лучше бы я сейчас не смотрела на них. Аж голова закружилась.

— У меня тост! — вклиниваюсь я немного заплетающимся языком, пока наша беседа не перешла в ненужное русло.

— Лили, ты бы перешла на содовую, а? — мать Тереза, то есть мать Мелисса, обеспокоенно всматривается в мои глаза.