Страх - Игорь Христофоров

- Зак? - удивился Тулаев, прочтя текст. - Это кличка?

- Это фамилия.

- А разве есть такие фамилии?

Быстрыми пальцами Межинский вбил сигарету обратно в пачку. Это входило в его ритуал отвыкания от курения. Ритуал был неплохой. Но отвыкал Межинский почему-то уже три года и все никак не мог подвинуться дальше ритуала.

- Есть, Саша, и такие фамилии, - ответил он. - Видать, их мамаша западала на мужиков с редкими фамилиями. Или как сейчас модно говорить: тащилась?

Поймав кивок Тулаева, продолжил:

- Им займешься попозже... Впрочем, можешь немного походить

в округе, пощупать его через соседей... Вот такие дела... У тебя все?..

В голове Тулаева цветным пятном всплыл стоп-кадр из видеофильма. Воровка-суперменша, потрошащая карманы зевакам. Как раньше пели для потерпевших на рынке: "Неча те, дуре, глазеть на ероплан!" Говорить о ней или не говорить? Да и какое она отношение имеет к налету на инкассаторов и захвату заложников? Только как труженик чужих карманов, случайно оказавшаяся рядом с местом преступления?

- У меня больше никаких сообщений нет, - встал Тулаев, с трудом поймал протянутую для прощания руку Межинского и с ужасом представил, как долго придется топать по жаре от метро "Беговая" до прокуратуры Московского гарнизона, затерявшейся где-то в закоулках за Хорошевским шоссе.

22

Когда-то давным-давно, еще в годы армейской молодости, Тулаеву пришлось два или три раза побывать в этом кирпичном здании. На его погонах тогда лежало по две невесомых малюсеньких лейтенантских звездочки, а ломило плечи так, будто таскал он пудовые мешки. Ломило от беспросыпных нарядов, раздолбонов начальства, пьяной скуки общаговской комнаты на шесть человек сразу, от любимого личного состава, наконец. Как-то два его подчиненных, сержант и ефрейтор, посланные вместе с прапорщиком в Москву для поиска дезертира из их роты, умудрились вместо дезертира поймать трех девок, изнасиловать, а потом еще и при задержании отдубасить милицейскую патрульно-постовую группу.

Наверное, где-нибудь в архивной пыли прокуратуры еще лежали тома дела, где пару раз мелькнула и его фамилия. А может, и не лежали. Тулаев не знал, сколько в архиве хранятся следственные дела. Зато хорошо знал, что дежурная служба в прокуратуре несется как в самом вшивом колхозе. Капитаны и майоры юстиции, призванные зорко следить за соблюдением статей всех и всяческих уставов, сами, кажется, не обременяли себя трепетным отношением к исполнению этих статей.

Пронеся мимо окошка дежурного по прокуратуре наглое окаменевшее лицо, Тулаев без лишних разговоров и лишних свидетелей попал в здание с высоченными потолками и длинным-длинным, очень похожим на тюремный бутырский, коридором. Поднялся на второй этаж, нашел нужную дверь, обитую дешевым дерматином, но она оказалась заперта. За ней жил странный мышиный шорох.

В коридоре второго этажа царила отпускная тишина, и спросить о тайне шороха было не у кого. Костяшкой указательного пальца Тулаев постучал по дверному косяку, и мыши перестали шевелить невидимую солому.

- Щас, щас, - сдавленным человеческим голосом отозвалась дверь. - Я-а переодеваюсь...

Мыши зашуршали еще сильнее, но Тулаев этого звука уже не слышал. Он думал о том, как все странно и быстро получилось у них с Ларисой. Со своей бывшей женой они оказались в постели только после трех месяцев встреч, прогулок, поцелуев до одури на парковой скамейке, да и то их первая ночь как-то не сложилась. И ей, и ему мешал стыд. А Лариса, кажется, даже слова такого не знала. Она в манере изысканной индусской жрицы за ночь показала Тулаеву чуть ли не всю Кама-сутру вживую, и у него не раз ночью возникало ощущение, что все это происходит не с ним, а с каким-то другим мужчиной, а он всего лишь смотрит долгий-предолгий эротический фильм по видику. Что это было: плата за спасение от шальной пули, радость от встречи со сразу полюбившимся человеком или утоление сексуальной жажды? У Тулаева не было ответа. Он ощущал лишь пьянящую усталость и легкую вину перед бывшей женой. Он понимал, что со своим новым мужем она занималась тем же, скорее всего не испытывая ни малейших мук перед Тулаевым, но он почему-то не мог избавиться от угрызений совести. Словно до этой ночи от ощущал моральное превосходство перед женой, а сейчас его лишился.

- Вы ко мне? - открыл дверь краснощекий старший лейтенант юстиции.

Его пальцы торопливо застегивали пуговицы на зеленой армейской рубашке. Тулаев бросил быстрый взгляд в глубь кабинета, который делали теснее и меньше два огромных канцелярских стола, и сразу понял вопрос старшего лейтенанта.

- Здравствуйте, - протянул Тулаев руку. - Это вы ведете дело Свидерского?

- Да, я, - вялым рукопожатием ответил старший лейтенант.

- Я - из ФСБ. Майор Тулаев.

- А-а, вспомнил!.. Мне генерал наш о вас говорил.

Проходите, пожалуйста. Присаживайтесь.

- Спасибо.

На стене за стулом старшего лейтенанта висели красивые рекламные плакаты турфирм: величавые колонны Акрополя, руины Колизея, желтый песок пляжей Анталии, фейерверк на фоне ажурной сетки Эйфелевой башни.

- Нравится? - поймав взгляд гостя, спросил хозяин кабинета.

- Плакаты коллекционируете? - ушел от прямого ответа Тулаев.

- Скорее, путешествия.

- И вы во всех этих странах были?

Старший лейтенант неспешно обернулся, посмотрел на яркие краски, усиленные глянцем, и небрежно ответил:

- Не только в этих...

На руке следователя, лежащей на столе, поймав солнечный зайчик, блеснули часы. Когда отсвет соскользнул со стекла и стали видны стрелки и циферблат, Тулаев разглядел крошечный золотой мальтийский крест над надписью. "Вашерон Константин", - мысленно узнал он марку часов. Дорогущая штучка! Настоящая Швейцария!"

Больше ничего ему разглядывать не нужно было. Теперь Тулаев и без изучения холеного лица старшего лейтенанта знал его насквозь. Папа - явно крутой генерал или чиновник высоченного ранга. Простые ребята на юрфак Военного института попадали так же редко, как капли дождя на песок в пустыне. Папа явно успел вовремя перестроиться, а потом демократизироваться и стать из генерала или чиновника еще более крутым банкиром или бизнесменом. На его денежки сынок уже объехал полмира, в прокуратуре явно томился, ожидая лишь маленького повода, чтобы уйти юрисконсультом в банк, и дело Свидерского явно глубоко копать не намеревался.

- Вот все документы по несчастному случаю, - положил старший лейтенант перед Тулаевым тоненькую папочку.

- Несчастный случай?

Неужели он так быстро разгадал нутро этого мальчика с миллионерскими часами на запястье?

- Да, я думаю, это несчастный случай, - упрямо произнес старший лейтенант. - Свидерский был в очень сильной степени опьянения. Видимо, полез открыть окно - жарко же было - и сорвался с подоконника.

- Мне сказали, он занимался бизнесом, - вяло не согласился Тулаев.

- Имеет место.

- И дела шли у него плохо.

- Это тоже имеет, точнее, имело место. Но в его бизнесе

черт ногу сломит. В финансовых бумагах - полный беспредел. Сразу и не разберешься, кому он деньги до сих пор не перевел, а кто ему.

- Свидерский имел доступ к секретам?

Тяжелым вымученным вздохом старший лейтенант дал утвердительный ответ.

- Из-за этих секретов и весь сыр-бор, - ответил он. - Свидерский служил в отделе, занимавшемся кодами для запуска ракет. Причем всех сразу: и стационарных, из шахт РВСН, и мобильных. К примеру, атомных лодок.

- А что, пропало что-нибудь из документов?

- Нет, ничего не пропало... Я-то уверен - несчастный случай, но начальникам нужно громкое дело. Привыкли искать шпионов. Сталинский синдром, что ли, у них не прошел?

Тулаев открыл папочку. Верхней лежала фотография

Свидерского. Волевое худощавое лицо, острый взгляд, крепко сжатые губы. С таких лиц плакаты бы рисовать. Тулаев перевернул фотографию и наткнулся взглядом на год - 1990-й.

- А попозже, уже нашего времени, снимков нет? - спросил

он.

- А зачем? - удивленно расширил красивые карие глаза старший лейтенант. - Фотография вообще здесь случайно оказалась.

Тулаев ответил молчанием. За эти годы лицо у Свидерского явно изменилось, и скорее всего не в лучшую сторону. Впрочем, по лицу можно было прочесть выпавшие на долю Свидерского жизненные испытания. Улики на нем не проступили бы.

- Здесь есть текст его беседы с тем человеком? - сам начал перебирать бумаги Тулаев.

- А зачем текст? Вот пленка.

С грохотом отодвинув стул, старший лейтенант прошел к сейфу, пощелкал ключом и достал из его черного нутра малюсенькую аудиокассету "Панасоник".

- Здесь - все звонки, пришедшие на автоответчик к нему домой, положил он пленку на стол. - И в том числе беседа с этим человеком. Не знаю почему, но он записал и ее.

- А вам это не показалось странным?

- В какой-то мере, да, - безразлично посмотрел на пленку старший лейтенант. - Но ведь этот собеседник - инкогнито. Мы о нем ничего не знаем, кроме того, что, как теперь выясняется, он был в группе террористов, напавших на инкассатора.