Под крылом судьбы - Ольга Светлова

Мне показалось, что в ее голосе зазвучали нежные нотки, но я не мог позволить себе быть слабым. Рима принадлежит другому человеку, лозунг «давай останемся друзьями» меня абсолютно не устраивает, пытаться пристроиться на должность любовника – противно. Либо все, либо ничего. Вот почему я ответил жестко:

– Моя жизнь, Рима, принадлежит мне и только мне. Если ты думаешь, что я был «ненормальным» и о чем-то жалею, то ошибаешься. Я многое понял за это время и стал таким, каким ты видишь меня сегодня. Возможно не лучше, но и не хуже.

Рима прикусила губу, о чем-то задумалась и произнесла:

– Я не хотела тебя обидеть или задеть самолюбие. Извини.

Она встала, собираясь уйти, но наша встреча не должна была закончиться вот так. Укоряя себя за излишнюю жесткость и чтобы снять возникшее напряжение, я предложил выпить за встречу. Она неожиданно согласилась.

– Не предлагаю тебе шампанского, но кроме него у меня только коньяк и виски.

Рима предпочла коньяк. Собираясь уходить, она неожиданно спросила:

– Скажи, ты сейчас один? – Она пыталась придать лицу безразличное выражение, но я ощущал ее волнение.

Эти женские вопросы «в лоб» всегда ставят в тупик. Я, физически здоровый и материально обеспеченный молодой человек, не могу оставаться одиноким. Естественно, в моем холостяцком «пентхаусе», как называют мою квартиру друзья, нередко раздаются женские голоса, а некоторые из обладательниц этих голосов на некоторое время обзаводятся своими тапочками. Но вы-то понимаете, что все это не то.

– Нет, – почти честно ответил я, не оставляя никакой надежды ни ей, ни себе.

Она хотела еще что-то спросить, но передумала.

РИМА. Приятный вечер в Париже

Казалось, что жизнь шла своим чередом, не ослепляя неожиданными вспышками и не пугая крутыми поворотами. Мы с Антоном притерпелись, притерлись друг к другу. Его образ жизни и манера поведения уже не вызывали у меня острых приступов раздражения. Мало того, я находила в нем не замеченные прежде положительные качества. Импонировало то, как бережно он относится к своим студенческим друзьям. Их жизнь складывалась по-разному. Кто-то был на гребне успеха, возглавляя серьезное государственное ведомство или занимая должность президента крупной компании, а кто-то работал учителем в школе или прорабом на асфальтовом комбинате. Они были разными, в том числе и по вероисповеданию: христиане, мусульмане, атеисты. Но, собираясь вместе, эти ребята говорили не о том, что их разделяет, а о том, что их интересует. От их хохота, когда они вспоминали студенческие проделки, сотрясались стены нашей квартиры.

– Представь, что вытворил Махмуд, – со смехом рассказывал Антон, – решил стать святым. Почти месяц держал пост, не глотал слюну, не ругался матом и даже к жене не прикасался. Не положено, говорит. Но когда пост закончился, загулял на полную катушку, три дня дома не ночевал!

Ничего смешного в этой истории я не увидела, но у Антона специфическое чувство юмора. С душком.

Массовое перевоплощение наших сограждан из коммунистов и комсомольцев в фанатичных верующих действительно пугало. Среди наших знакомых стали появляться не только правоверные мусульмане и христиане, но и кришнаиты, баптисты и бог знает кто еще. При этом они не всегда считали грехом пользоваться плодами сексуальной революции и поддерживать свою веру значительным количеством алкоголя. Прибавьте к этому всеобщее одержимое увлечение экстрасенсами, гороскопами, ясновидением, хиромантией и тому подобным. Массовое помешательство какое-то. Поверьте, мне самой это все интересно, порой происходят настоящие чудеса, но и от реальности отрываться тоже неправильно. И здесь я, пожалуй, согласна с Антоном, который свою позицию формулирует так:

– Не надо ставить вопрос в такой категоричной форме: «Верить или не верить?» Воспринимай происходящее по принципу фотоаппарата, необъяснимые события или явления фотографируй в памяти и откладывай на полочку. Когда-нибудь всему найдется объяснение. А слепая вера может привести к непредсказуемым последствиям. Оглянись, сколько ужасных примеров вокруг.

Он прав. Моя дальняя родственница настолько увлеклась всем сверхъестественным, что бросила работу, забыла о семье и пропала. Говорят, ее видели в какой-то секте на другом конце страны, но милиция, объявившая розыск, уже год не может ее найти. А Любка, моя подруга, с грустью рассказывала:

– Представляешь, мой муж увлекся сайентологией, не знаю даже, что это – секта или официальная религия. О мужском долге содержать семью он забыл. Каждый вечер пропадает в секте, у них там, видите ли, чудеса происходят. Ну, я ему и говорю: «А нельзя ли там с твоим богом договориться о чуде в виде путевки в Турцию? Так хочется отдохнуть...» Но он обиделся. – И, махнув рукой, добавила: – Пусть ходит, зато не пьет и детей любит.

Нашим женщинам много не надо. Лишь бы не пил, не бил да детей любил.

Но стабильность моей семейной жизни оказалась кажущейся. Антон все чаще приходил домой в плохом настроении, говоря:

– Это не мое предназначение, надо продвигаться выше, но не пускают. Они опять не удовлетворены расчетами. Но мое призвание принимать решения, а расчеты пусть делают другие!

Амбиций Антону не занимать. На мои увещевания, что карьеру делают в первую очередь трудом, он отвечал с сарказмом:

– Что ты можешь понимать, дорогая? Давно наступили другие времена. Ты думаешь, эти возникающие как грибы миллионные состояния достигаются кропотливым и праведным трудом? Отнюдь.

– Что же ты хочешь предпринять?

– Поговорю с твоим отцом, – ответил Антон так, будто у него давным-давно был готов ответ.

– Я не думаю, что мой папа похож на волшебника, – съязвила я.

– Похож, и даже очень, – спокойно, без тени иронии ответил Антон.

Возможно, мой папа, принимая во внимание его прежние заслуги, имел какое-то влияние и связи, но обеспечивать Антону карьеру в частном банке и ему было не под силу. Я в этом не сомневалась. С другой стороны, спокойные, опирающиеся на огромный жизненный опыт рассуждения папы Антону действительно не помешают.

К моим старикам он пошел один, уговорив меня остаться дома:

– Пойми, дорогая, разговор будет очень серьезным, и я не хочу, чтобы нас что-нибудь отвлекало.

Я проглотила это «что-нибудь» – ведь он шел к моим родителям, и потому было важно, чтобы у него было хорошее настроение. В противном случае был бы неизбежен звонок от мамы.

– Чем ты обидела Антона, он пришел сам не свой! Послушай, доченька, наше призвание беречь своих мужчин. Заруби себе на носу!

Моя мама категорически не вписывалась в классический образ тещи. Она не переставала восхищаться Антоном и постоянно наставляла меня в том, как сделать семейную жизнь еще более приятной для него.