Это несерьезно!.. - Майра Хестон

— Я на одну восьмую шотландка, на одну восьмую валлийка, на одну восьмую норвежка и на одну восьмую китаянка. Это по материнской линии. По отцу я на четверть гавайянка, на одну восьмую ирландка и на одну восьмую итальянка. Вот такой коктейль! Сама я с Большого острова, а муж мой — здешний, он вырос на ферме своего отца.

Поуни тут же сообщила, что тоже выросла на ферме, и некоторое время женщины обсуждали различия в ведении сельского хозяйства на разных широтах, а Кент задавал вопросы, обличавшие в нем невежественного горожанина.

Подав на стол, Бет ушла, пообещав вернуться утром и обсудить с Поуни свой распорядок дня.

— А я-то думала исполнять обязанности экономки! — рассмеялась Поуни. — Что, это личная привилегия руководителя проекта?

— Полагаю, она работает на Барни Макнаба, — ответил Кент. — Присматривает за обоими домами.

Поуни рассеянно кивнула и заговорила о другом:

— Интересно, не нужны ли им помощники?

— Какие помощники?

— На ферме. Пасти скот, клеймить… мало ли что… Надо будет спросить у Бет.

— Зачем? — удивился Кент.

— Ну, это же куда интереснее, чем быть официанткой в отеле! Понимаешь, я привыкла трудиться на свежем воздухе. И не очень-то люблю работать в помещении и с людьми.

— Надеюсь, твой интерес все же чисто академический?

Поуни задумчиво положила в рот еще кусочек рыбы. Она так давно не ездила верхом! Как хорошо было бы снова очутиться в седле! Когда девушка работала в отелях, у нее иногда была возможность взять напрокат лошадь в соседней конюшне, но это же не то! Лошади обычно оказывались заморенными клячами, и вообще ездить в группе под надзором инструктора… Поуни тосковала по работе в седле…

Когда они закончили обедать, солнце уже село, и в темноте пробудились всякие ночные твари. В листве застрекотали насекомые, в подлеске кто-то прошуршал. До сидящих на террасе молодых людей долетел головокружительный аромат какого-то ночного цветка.

На угольно-черном небе высыпали сверкающие звезды, а вскоре и луна встала из моря, утирая свой сияющий лик черным бархатом небосвода. Нежный теплый бриз ласкал их лица и шевелил волосы. Внизу шелестело и бормотало море.

Кент протянул руку и разлил остававшееся в бутылке вино по бокалам. И Поуни, принимая бокал, нечаянно коснулась пальцами его запястья. Касание было мимолетным, но в нем было то же волшебство, что соединяет небо и луну, бабочку и цветок, море и берег. Первобытная сила, коей некогда поклонялось человечество, коей природа поклоняется до сих пор.

Точно электрическая искра проскочила между ними — но вспыхнувший свет был куда теплей и ярче электрического. Сама Земля соединяла их, не Отец, но Мать, не дух, но плоть. Неудержимая глубинная мощь, подобная приливу мирового океана, потянула их друг к другу.

Это длилось лишь мгновение, потом руки молодых людей снова разошлись. Но теперь движения Поуни, откинувшей со лба прядь волос, сделались иными — замедленными, словно во сне. Повинуясь велению природы, девушка на миг замерла с поднятой рукой и взглянула на Кента.

Она тут же отвернулась, но этого было довольно. Сердце Кента бешено заколотилось, плоть болезненно напряглась, и молодой человек ощутил прилив дикого, животного желания. Он хотел отвести глаза — и не мог. Он видел выпуклость груди Поуни под рубашкой и уже ощущал ее в своей руке, точно бокал, который он держал…

«Надеюсь, Кент, ты не сделал ничего такого, чего следует стыдиться?»

Кент выронил бутылку из рук, словно обжегшись. Господи Иисусе, неужели старый ублюдок все же был прав?

Нет, конечно, у Кента были женщины. Но любовью он всегда занимался благопристойно, постепенно наращивая напряжение в себе и партнерше, контролируя свои действия и эмоции… Никогда прежде он не чувствовал в себе того чудовища, о котором говорил его бедный нервозный дед.

Но Поуни, с ее чересчур хрупким телом, бледным лицом и запавшими глазами, небрежной прической, прямым оценивающим взглядом… Кент поспешно глотнул вина.

— Что случилось? — тихо спросила она.

— Какая-то муха укусила, — соврал Кент, поднимая бутылку и ставя ее на столик.

Поуни улыбнулась — чуть виновато — и опустила глаза. На нее романтическая обстановка тоже повлияла, но иначе, более мягко и душевно, подобно отдаленной музыке, вызывающей непонятные ассоциации. Поуни не понимала, что с ней происходит.

— Пожалуй, нам стоит вернуться в дом, — несколько напряженно сказал Кент. Поуни, неизвестно почему, ощутила легкое разочарование. — Барри заедет за мной рано утром.

В другой раз он помог бы Поуни загрузить тарелки в посудомоечную машину, но сейчас боялся приближаться к ней. Вместо этого Кент ушел в спальню. Там его ждало новое испытание: деревянные стены, озаренные мягким светом ночника, разобранная двуспальная кровать и его летняя пижама, аккуратно разложенная рядом с шелково-кружевной вещицей, подаренной им на свадьбу Люком и Кэрол.

Кент поспешно схватил пижаму и выскочил из комнаты. Рядом была ванная, а следующая дверь вела в другую спальню. Постель не застлана — ну и черт с ней! Молодой человек разделся и улегся прямо на голый матрас под тонким покрывалом, стараясь не думать о том, наденет ли Поуни шелковую ночную рубашку и что она станет делать, если безумное желание приведет его к ней в постель среди ночи.

8

Что может сравниться с первым пробуждением на новом месте, когда в открытое окно заглядывают ветви деревьев, усыпанные огромными бледно-лиловыми цветами, и косые лучи теплого утреннего солнца! Кент и Поуни одновременно проснулись в своих комнатах от пения незнакомой птицы, под отдаленный шум прибоя, зовущий на пляж.

Они встретились перед ванной. Пропуская Поуни вперед, Кент обратил внимание, что на ней длинная желто-зеленая футболка, а не белая кружевная рубашка. Рубашку, несомненно, сунула в чемодан Миранда.

Поуни же отметила, что Кент спал в одних пижамный штанах и что его обнаженная грудь выглядит куда внушительнее, чем прикрытая одеждой. Безволосая, но крепкая и мускулистая. Тонкая талия, узкие бедра. Темные, блестящие, всклокоченные со сна волосы, небритое лицо. Сейчас Кент казался настоящим великаном, и притом куда менее мягким и безобидным, чем обычно.

Девушка поспешно шмыгнула в ванную. Она только умылась и почистила зубы: глупо принимать душ, когда внизу шумит настоящий океан. Перед тем как уйти, она постучалась в дверь Кента и крикнула: «Ванная свободна!» Все было как в Торонто, у Сэмми, но что-то и изменилось. Поуни вернулась в спальню, откопала старый черный купальник и переоделась в него.