Трудный ребенок - Джон Томпсон

— Мне нужно срочно повидать моего друга О'Конера.

Хлопнула входная дверь, и Бен широкими торопливыми шагами помчался в сторону городской площади.

О том, где провел ночь мистер Хилли, вряд ли что-нибудь определенное мог сказать даже он сам. В девять часов утра Бен появился на пороге своего дома. Опасливо поглядывая по сторонам, осторожно открыл дверь, пробрался в комнату для гостей, шлепнулся на диван и устало принялся рассматривать последствия стихийного бедствия, обрушившегося на очень уютное жилище. Все было перевернуто с ног на голову. Ценные вещи бесследно исчезли. Картины, прежде украшавшие стены, почему-то валялись на полу, черепки фарфоровой посуды матовым блеском отражали утреннее солнце. Повсюду было разбросано белье, одежда, бумаги, обувь и масса других предметов.

Мистер Хилли пришел в себя. Постепенно до него стал доходить смысл слов на фасаде дома, заметных даже с противоположной стороны улицы. На белой, аккуратно оштукатуренной стене размашистым почерком огромными буквами, но меньшими, чем на любой придорожной рекламе, сообщалось следующее: «Если хочешь когда-нибудь снова увидеть жену и ребенка, это тебе обойдется в 100 тысяч долларов. Дядя Мартин».

Выходило, что любимая женушка и сыночек укатили с этим идиотом в костюме явно с чужого плеча в неизвестном направлении. Ну и слава Богу! Туда им и дорога.

Бен долго, по-хозяйски развалившись, сидел на диване и удовлетворенно улыбался. Неожиданно он вскочил на ноги и задумчиво побрел по комнате. Подфутболил ногой шаровидный абажур от торшера, швырнул стулом в раскрытый сервант и вдруг принялся громить все без разбору. Через пять минут было уничтожено то, что не успели переломать беглецы.

Мистер Хилли направился в следующую комнату, гримасничая и причитая на ходу:

— Прощай, Джуниор, прощай! Ой-ой, милая Флоренс, мне так грустно, что вы уехали. Сто тысяч долларов! Да забери ты себе и одного, и другого.

Бен, прокручивая в памяти события последних недель, убеждал себя, что все, что произошло, к лучшему. Теперь он абсолютно свободный, независимый человек: ни работы, ни жены, ни ребенка. Все можно изменить кардинально, пойти другим путем. Все в его руках.

Время от времени он хватал какую-нибудь вещь и с ревом швырял ее как можно дальше. Это доставляло ему неописуемое удовольствие. После каждого броска становилось значительно легче, но не надолго. Глаза искали новый подходящий предмет.

Особенно досталось детской. То, что в свое время не успел сломать Джуниор, разлеталось теперь вдребезги под мощнейшими ударами опытного бейсболиста. Он прощался с так и не перевоспитавшимся, но все равно дорогим сынишкой.

Письменный стол оказался тяжеловатым, и мистер Хилли, заполняя вынужденную паузу, принялся бессмысленно выдвигать и задвигать ящики. В самом нижнем обнаружил кипу бумаг. Он перевернул первый листок и неожиданно ехидно заулыбался: автор рисунка удачно соединил в одном портрете черты лица Большого Бена и морды безмозглого пучеглазого бульдога. Произведение было подписано: «Большой Бен».

— Здорово, Джуниор! — не удержался от похвалы удовлетворенный мистер Хилли.

На другом портрете изображалась тщедушная злая женщина с сидящей у нее на голове кошкой. Сомнений не было: это Флу.

— Молодец, сын! Прямо в точку попал, — Бен вслух радовался схожести и смыслу карикатуры.

Очертания своего собственного лица больше, чем предыдущие рисунки, удивили первого критика произведений художника Джуниора. Бен долго и внимательно рассматривал картину. Куда девалась его взвешенность и разрушительная энергия.

— А ведь я ему понравился… Все это время я ему действительно нравился.

Если бы мистер Хилли случайно не заглянул в ящики, вряд ли бы в доме остался хотя бы один целый предмет. Стихийное бедствие огромной разрушительной силы отступило. Из камина, самого надежного, каменного укрытия на человека понимающе глядело полосатое животное.

Под бумагами мистер Хилли наткнулся на черный камушек чернослива, о котором в последнее время напрочь позабыл. Талисман не валялся среди прочих безделушек, заполнявших комнату Джуниора, а аккуратно хранился на нижней полки. Определенно, не оставалось никаких сомнений, что подарок отца что-то значил для стриженого разбойника. «Но почему он не взял косточку с собой? — забеспокоился Бен, сразу не находя ответа на этот важнейший вопрос. — Мальчик оставил подарок в доме, в моем доме… Если я сумею вернуть его к себе, у нас все будет замечательно».

Бен взглянул на переломанную мебель и засмеялся над своей глупостью, обрадовался, что хоть телевизор уцелел, и щелкнул выключателем.

«Если даже жена действительно вступила в сговор с этой безмозглой обезьяной, дядюшкой Мартином, деньги все равно нужно найти, кровь из носа, а найти, найти и заплатить. Вернуть Джуниора! Ведь, если дядюшка требует выкуп, следовательно, малыш для него абсолютно ничего не значит. Да-да, ничего не значит! И вообще, откуда взялся этот родственник, где он был раньше? Разве сможет это животное стать настоящим другом для Джуниора? Никогда!» — рассуждал про себя Маленький Бен.

Тут на экране телевизора мелькнуло знакомое лицо. Мистер Хилли оторопел: не может быть! Но на всякий случай прислушался к словам симпатичной молоденькой дикторши. Она, стараясь быть серьезной, сообщила: «Полиция штата разыскивает опасного преступника по кличке Бабочка, который уже пять дней разгуливает на свободе, совершив очередной побег из тюрьмы. Просьба ко всем, кто когда-нибудь…»

На экране еще раз показали фотографию преступника. Никаких сомнении не оставалось: Джуниор в руках у прославленного Бабочки и его надо спасать. А для этого понадобятся деньги.

Утро еще только вступало в свои права, косые лучи восходящего солнца «зажигали» дальние машины, превращая их в движущиеся огненные шарики. Мимо с огромной скоростью и с ласкающими детское воображение звуками проносились встречные автомобили. Люди спешили на работу.

Джуниор сидел справа от водителя с большим чемоданом на коленях. Он восторженно вглядывался в дорогу, чувствовал себя великолепно: наконец начались настоящие приключения. Сидящий рядом человек в серой вязаной шапочке, натянутой на самые глаза, и с дымящейся во рту сигаретой был никто иной, как известный во всей Америке разбойник Бабочка. Пассажир гордился таким соседством. Вот только Мартин не хотел воспринимать Джуниора всерьез. Относился к нему, как к маленькому ребенку и совершенно не советовался. Джуниор даже не знал, куда они сейчас едут.

Малыш в очередной раз попытался найти общий язык со своим кумиром. Он раскрыл чемодан и, обращаясь к Бабочке, со всей серьезностью проговорил:

— Смотри, что я с собой взял: пистолеты и даже динамит.

— Да это же все игрушки! Ты что, издеваешься надо мной, что ли?

Огромной сильной рукой Мартин вывернул содержимое чемодана в открытое окно.

— Зачем ты это сделал?! Нам что, боеприпасы не понадобятся? — малыш искренне сожалел об уничтожении такого богатого арсенала.

— Ты о чем говоришь, я с тобой работать не буду.

— А я думал, будем вместе работать! Мне казалось, я тебе понравился.

— Никто мне не нравится. Я работаю один, — Бабочка сочно сплюнул и надолго замолчал.

Затаивший обиду Джуниор больше не собирался начинать разговор первым и сосредоточенно разглядывал дорогу.

— Здравствуй, солнце, здравствуй, жизнь! — это проснулась и приподнялась на заднем сидении Флоренс.

Водитель бросил такой пренебрежительный взгляд на несущую чепуху женщину, что та обиделась. Не совсем понимая, с чем связана неожиданная холодность ее нового возлюбленного, она, растягивая слова, заявила:

— А я думала, это наш медовый месяц. Господи, как ты меня любил!

— Это и есть наш медовый месяц, идиотка.

— Идиотка?! — подобного обращения миссис Хилли, привыкшая общаться с мягкотелым мужем, не могла простить даже такому темпераментному мужчине. Любовь мгновенно улетучилась.

— Я не собираюсь иметь ничего общего с таким неотесанным чурбаном, как ты.

— Заткнись!

— Не заткнусь.

И Флоренс разразилась потоком таких изысканных ругательств, что Джуниор, знающий ее достаточно хорошо, не поверил своим ушам. Ничего подобного не доводилось слышать даже от сестер-монахинь, когда те бранились между собой.

Красавчик понял, что остановить взбесившуюся бабу невозможно, а попросту выбросить нельзя: за нее должны заплатить пятьдесят тысяч баксов. Он остановил машину, вышел, достал из багажника огромный кожаный чемодан, открыл заднюю дверцу и принялся заталкивать миссис Хилли вовнутрь.

Та никак не ожидала подобного поворота событий, от растерянности даже замолкла. А когда оказалась упакованной полностью, к ней снова вернулся дар речи. Брань теперь была значительно тише.