Блистательные годы. Гран-Канария - Арчибальд Джозеф Кронин

голову на подушке. Огромная, безумная надежда охватила его. Затем он увидел капельку пота у нее на лбу. Завороженный, он смотрел, как капелька, раздвоившись, медленно стекает по щеке. За ней последовала еще одна и еще. Вскоре больная была вся в поту, лихорадка спала, начался кризис – она была спасена.

Когда Дункан наконец устало поднялся с кровати, в окно проник первый слабый проблеск рассвета. Вконец измученный, он все же испытывал странный восторг, музыкой звучавший в его ушах. Он спокойно вымыл лицо и руки холодной водой, медленно натянул куртку. И тут, вздрогнув, он осознал, что рядом с ним стоит Маккелви.

– Доктор, – глядя на него, сказал лесник, но больше не смог произнести ни слова. Никакая литания не сравнилась бы с этим единственным пророненным им словом, никакая благодарность не заменила бы рыдания, сдавившего горло лесника.

– Ну-ну, дорогой! Не приставай к доктору, – вмешалась соседка, суетившаяся у камина. – Идите сюда, доктор! Вот вам миска доброго горохового супа. Я приготовила на завтрак детям, но сначала и вы поешьте. За такую вашу работу вы больше всех и заслужили.

Дункан принялся за горячий, наваристый суп с пахтой. Никогда в жизни он не ел ничего вкуснее. Заодно поели и Маккелви с Хэмишем, переночевавшим в чулане. Проснувшиеся дети, с благоговением постояв перед спящей матерью, тоже присоединились к компании за столом.

Когда Дункан ехал обратно, снегопад перестал и солнце окрасило небо в красный цвет. Хэмиш оказался на удивление разговорчивым – растаявшие предрассудки превратились в поток дружеской болтовни. По приближении к деревне он заявил:

– Я знаю одного человека, который будет доволен тем, что вы сделали. Доктор дал появиться на свет Энни Маккелви. И как же его огорчало, что небеса угрожали забрать ее!

Дункан вошел в дом и тихо проскользнул наверх. И все же, хотя он старался не шуметь, Мердок окликнул его, когда он проходил по лестничной площадке. Дункан постоял, затем вошел.

– Ну, – сказал старый доктор странным тоном, – ты помог бедняжке спокойно уйти?

Дункан устало и далеко не театрально махнул рукой:

– Она поправится. У нее был кризис в четыре утра. Чтоб вас черти взяли, она поправится раньше вас.

– Ты что, шутишь? – спросил Мердок.

– Я нет, – устало сказал Дункан.

Лицо старика было непроницаемым. Тихим голосом он проговорил:

– Иди в свою комнату и поспи часика два. У тебя впереди тяжелый день. А операция в девять.

В этих словах не было ничего особенного, и все же то, как Мердок произнес их, вызвало у Дункана невыразимое чувство удовлетворения.

Глава 40

Вскоре вся округа узнала о том, как Дункан преуспел в лечении пневмонии Энни Маккелви. Нельзя сказать, что он получил одобрение, – это было просто признание его наличия как такового, вкупе с благочестиво выраженной надеждой, что в молодом странноватом докторе может оказаться что-то хорошее.

Шли дни, каждый из которых был полон событий и немалых испытаний, требовавших от Дункана профессиональных знаний и выносливости, – Дункан чувствовал, что он растет как практикующий врач. Боль из-за потери Маргарет все еще не утихала, и бывали моменты, когда его захлестывала волна отчаяния. И все же рана оказалась менее серьезной, чем он себе представлял.

Долгие серые дни со снегопадами миновали, и иногда за утренний обход он преодолевал на машине пятьдесят миль по пересеченной местности, а затем возвращался, сияющий и голодный, к своей полуденной трапезе. И как только он появлялся, его уже ждали блюда с готовой вкусной едой. Дункана поражало, с каким спокойным совершенством Джин ведет домашнее хозяйство.

Как-то после двух недель пребывания в Страт-Линтоне он сказал:

– Джин, однажды кому-то очень повезет с такой женой, как ты.

Она отвернулась, чтобы он не мог видеть ее лица. Слегка натянутым тоном она ответила:

– Ты так думаешь?

– Я правда так думаю, – сказал он полушутливо. – А когда твой отец выйдет на пенсию, что ему предстоит в ближайшее время, он устроит тебя с приличным приданым…

Она резко повернулась, лицо ее выражало волнение и протест.

– Не говори так – это на тебя не похоже!

– Почему, Джин… – Он замолчал, сбитый с толку.

– Что ты можешь знать о моем будущем – откуда такая бесцеремонность? Ты хоть понимаешь наше положение? Папа просто не может уйти на пенсию. Он не может этого себе позволить. Мы не богаты, мы бедны. У нас нет ничего, кроме этого дома и мебели, которая в нем. Мой отец лечил людей не ради собственной прибыли. – Ее чувство собственного достоинства вылилось в отчаяние. – Все эти годы мы с трудом сводили концы с концами. Даже сейчас у нас большие долги за лекарства. И слышать твои глупости о моем замужестве… – Она внезапно замолчала, в ее глазах заблестели слезы.

Хотя Дункан и не понимал, чем ее обидел, было очевидно, что он причинил ей боль.

– Прости, Джин. Я просто пытался пошутить. – В его голосе звучало раскаяние.

– Это я глупая, что расстраиваюсь. – Она отстранилась, стараясь справиться со своими чувствами. – Ой, чуть не забыла. Был звонок как раз перед ланчем. Кто-то получил легкие ранения на гидроэлектростанции в Лох-Линтоне. Мистер Овертон спрашивал, не подъедешь ли ты туда сегодня днем.

– Овертон, – повторил он. – Гидроэлектростанция!

– Да. Если бедному Страт-Линтону когда-нибудь и перепадут какие-то деньги, этот мистер все равно их прикарманит. С его дешевой рабочей силой и плохими материалами.

В состоянии какого-то раздумья Дункан после ланча сел в машину и поехал в сторону озера Лох-Линтон. Дорога шла через долину к гребнистому плато за ее пределами. Наконец он добрался до высшей точки в долине, откуда перед ним должен был открыться самый прекрасный из всех этих пейзажей.

Но там не было ничего прекрасного – вместо горного озера только лишь новое, рукотворное уродство. От берега тянулись ряды унылых лачуг. Деревья были безжалостно вырублены. Вокруг котлованов огромные земляные насыпи. Изрытое пространство завалено кучами мусора, консервными банками, битыми бутылками. По одну сторону дымовая труба, извергающая дым и искры. По другую – большие бетономешалки, закладывающие основной фундамент под глиноземный завод.

Выйдя из машины, Дункан зашагал по неровной тропинке к будке с надписью: «Администрация, не входить». Внутри были трое: Овертон, коренастый мужчина в комбинезоне и, к его удивлению, Леггат – адвокат с лисьим лицом из Ливенфорда.

Честный Джо встал и приветственно проворчал:

– Наконец-то! Я все гадал, когда, черт возьми, ты явишься. Мистера Леггата ты знаешь – он юрисконсульт моей компании. А Лем Бриггс – мой заместитель по строительству.

Дункан обменялся кивком с небритым Бриггсом, переглянулся как со