Безоглядная страсть - Марша Кэнхем

— А я уверена. — Голос Энни зазвучал патетически. — Ангус никогда не лгал мне и никогда не давал пустых обещаний.

— Что ж, — вздохнула старуха, — остается надеяться, что Бог и впрямь милует… Может быть, я, как мать, и не могу судить объективно, но мне всегда казалось, что Ангус и честен, и неглуп. — Взгляд леди Драммур упал на виновницу торжества, снова водворенную на свое почетное место. — Боже праведный, неужели и мне через десять лет суждено стать такой же уродиной?! Посмотри на эту кикимору — кожа как у мумии, все тело трясется — того и гляди рассыплется, не говоря уж о том, что ум у этой дохлятины давно зашел за разум… Подойти, что ли, — усмехнулась она, — засвидетельствовать ей свое почтение? Эта рябая невестка, правда, наверняка не преминет отпустить в мой адрес какую-нибудь «гениальную» колкость, но пусть только посмеет — я ей все глаза выцарапаю!

Удалившись, леди Драммур оставила Энни в компании какой-то старой вдовы. Перекинувшись с ней ради приличия несколькими фразами, Энни, улучив момент, решила спуститься в библиотеку. Она пошла бы туда, даже если бы не собиралась встретиться с Макгиливреем, — после нескольких часов, проведенных в душном зале и в компании идиотов, душа ее настойчиво требовала уединения. Будь ее воля, остаток этого вечера Энни провела бы где-нибудь в темноте и тишине, пока наконец Ангус, разыскав ее, не объявил бы, что «спектакль» окончен. Весь вечер Ангус держался от нее в отдалении, понимая в глубине души, что сейчас Энни нуж-нее компания леди Драммур, но все время поглядывал в их сторону, словно ожидая неприятного сюрприза от своих непредсказуемых жены и матери. В настоящий момент Ангус стоял в одном из углов, разговаривая с Дунканом Форбсом.

Убедившись, что никто не обратит внимания на ее исчезновение, Энни осторожно прошла через зал и начала спускаться по лестнице, затем пробежала по длинному коридору к библиотеке. В эти минуты Энни чувствовала себя скорее воровкой, чем гостьей. С замирающим сердцем Энни огляделась вокруг: быть замеченной ночью в окрестностях дома, где должна состояться тайная сходка бунтовщиков, еще куда ни шло, но попасться при попытке проникнуть в библиотеку Форбса…

Огромные дубовые двери библиотеки были слегка приоткрыты, коридор хорошо освещен, нигде в доме она не заметила охранников, но на всякий случай Энни подобрала юбки, чтобы они не шуршали по полу. В библиотеке же, напротив, почти не было света. Должно быть, Макгиливрей, если он там, нарочно притушил все свечи: чем темнее комната, тем менее привлекательной она должна показаться гостям, тем меньше опасности, что у кого-то из них возникнет желание сюда заглянуть.

Энни приоткрыла двери и прошла в середину комнаты.

— Эй, — тихо позвала она, — есть кто-нибудь?

Огромная комната казалась еще мрачнее от достигавших двадцатифутовых потолков шкафов, хранивших, должно быть, не одну тысячу увесистых фолиантов. С обеих сторон комнаты были глубокие альковы, закрывавшиеся тяжелыми красными бархатными портьерами, приподнимавшимися при помощи толстых веревок с золотыми кистями на концах. В одном из альковов стояло кресло для уединенного чтения, в другом были двери, открывавшиеся на террасу. Посреди комнаты стоял внушительных размеров стол вишневого дерева, а одну из стен украшала огромная средневековая шпалера, изображавшая рыцарей в пернатых шлемах и кованых латах. В библиотеке царил стойкий запах пожелтевшей бумаги и кожаных переплетов.

«Интересно, — подумала Энни, оглядывая бесконечные ряды книг, — кто все это читал?» Судя по портретам, украшавшим стены, среди предков Форбса встречались два-три высоколобых академика в мантиях и напудренных париках с длинными, лошадиными лицами, но преобладали мрачные, «не отягощенные интеллектом» физиономии грубых солдафонов.

— Любуешься благородными предками нашего радушного хозяина? — послышался за ее спиной насмешливый голос. — Что и говорить, хороши красавчики! У этого, — Макгиливрей ткнул пальцем в одного из «академиков», — вид такой, словно он набрал полный рот дерьма.

— Не кажется ли тебе, — тревожно произнесла Энни, — что это опасно?

— Набрать полный рот дерьма? — усмехнулся он. — В общем-то ничего страшного, если только не собираешься его глотать.

— Нет, встречаться вот так. Что мы скажем, если нас застукают?

— Да что здесь, собственно, особенного? Двое друзей устали от духоты, пошли проветриться, поболтать… Не вижу ничего предосудительного!

Опасность, подумала Энни, в темноте, в его лукавой улыбке, во взгляде бездонных черных глаз, в тех воспоминаниях, которые вызывают эти глаза…

— Может быть, — он взял ее под руку, — пойдем на террасу?

На террасе было еще холоднее, чем под сводами библиотеки, но после душного зала и сотен жарко горевших свечей Энни это было даже приятно. К тому же дом надежно защищал от ветра.

С минуту Энни стояла к Джону спиной, любуясь морозными узорами на стекле, заиндевевшим ночным садом… Наконец она повернулась к Макгиливрею лицом. Тот стоял неподвижно, вперив в нее взгляд своих черных, как омуты, глаз.

— Надеюсь, — проговорила она, — ты вызвал меня не для того, чтобы обсуждать бредовую идею Ферчара сделать из меня хоругви для повстанцев. Поскольку ты одобрил тогда мой отказ, полагаю, сей инцидент исчерпан.

— С чего ты взяла, — усмехнулся он, — что я его одобрил?

— Ты проголосовал бы за меня? — удивилась она.

— Ты не считаешь, — губы Джона снова скривились в усмешке, — что из тебя выйдет отличный лидер?

— Лидер из меня, может быть, и неплохой, но я не уверена, что мужчины — включая, кстати, и тебя, — захотят подчиняться женщине.

— Захотели бы, — уверенно заявил он, — если это такая баба, что ста мужикам фору даст. Ты хочешь сказать, что плохо стреляешь из лука? Как будто я не знаю, что ты и с закрытыми глазами попадешь в «яблочко»! Или плохо управляешься с мечом? Знаешь, что говорят о тебе мужики? «В бою Энни цены бы не было — горяча, но не настолько, чтобы голову потерять!» По-моему, это лучшая похвала! Или, может быть, — прищурился он, — ты уже разучилась все это делать? Я ведь и забыл, что ты теперь сменила штаны на юбки, ешь суп серебряной ложкой, а не пьешь из чашки через край, как раньше… Лоск, черт побери!

— Тоже мне, — она оглядела его роскошный костюм, — а сам-то чего тогда так вырядился? — Джон и вправду выглядел настоящим аристократом: его могучий торс был облачен в роскошный кафтан с манжетами в тон килту, не менее изысканный камзол… — Гляди-ка, и завит, и выбрит до синевы… А чем это от тебя, дружочек, пахнет? Уж не французскими ли, часом, духами? Хорош, хорош! Невеста, надеюсь, при тебе? Такому кавалеру — и без невесты…