Опоздать на казнь - Фридрих Незнанский

Отпустив такси в километре до назначенного места, Лена с Гордеевым решили прогуляться по лесу, благо до восьми оставалось час с лишним.

Утро за городом было свежим и тихим. Сырой лес, легкий туман. Лена даже поежилась — после душного каменного мешка города на природе ей стало прохладно.

— Юра, ну что ты думаешь?

— Думаю, что зря не позавтракали, времени у нас еще вагон в запасе был, — ответил Гордеев, с наслаждением вдыхая чистый лесной воздух.

— Я не об этом. Как тебе кажется, Бурцев причастен к исчезновению профессора?

Гордеев помотал головой:

— Не причастен.

— А этот Фирсов?

— Тоже нет. Возможно, причастны люди, которым Фирсов собирался продать осмий.

— Ты думаешь…

— Ну не сам же он его в производстве использовать будет. Судя по замашкам, это простой катала.

— Верно, — согласилась Лена.

— А почему ты говоришь «к исчезновению»? У тебя появилась надежда, что профессор жив-здоров, просто загулял немного?

— Не знаю, — задумчиво протянула Лена. — Может, и не жив. Может, и не здоров. То, что найденный труп — не его, это пока нельзя утверждать с полной определенностью. Результатов экспертизы на ДНК еще нет… Сожженный труп, конечно, не случайность, раз на нем предметы, принадлежащие профессору, нашли. И следы от шин Оксаниной «тойоты» неспроста там…

Гордеев покачал головой:

— Это все мелочи. Я думаю, зря ты его жену в тюрьме держишь.

— А что делать?

— Достаточных оснований для ее ареста нет.

— А земля на обуви? А окровавленный нож?

— Это, конечно, серьезные улики. Но они не отменяют элементарной логики — не могла Оксана убить Дублинского в квартире и вынести труп одна. И вывезти его в лес она тоже, скорее всего, не успела бы. И потом, вспомни, что она говорила про свои туфли, которые спрятала в шкаф, а потом они оказались на полу.

— Это ерунда… Вряд ли Дублинская помнит, когда и куда надевала туфли.

— Может быть… Но о том, что она спрятала их в шкаф, Оксана говорила очень уверенно…

— Что с того? — пожала плечами Лена. — пока не будет доказано, что это все неспроста, что кто-то специально облил ее туфли бензином и покрыл подошвы слоем грунта из карьера, все это не стоит и выеденного яйца.

— Ладно, — кивнул Гордеев. — Я ее еще раз расспрошу, если ты не возражаешь…

— По закону ты можешь встречаться со своей подзащитной, когда тебе заблагорассудится, — ответила Лена. — Только вряд ли эти расспросы что-то дадут.

— Я уверен, тут дело нечисто. Кто-то пытается направить следствие по ложному следу. Уж поверь моему следовательскому опыту.

— Предположим, водит нас кто-то за нос. Но если я ее отпущу, ясно будет, что от версии ее вины следствие отказалось.

— Тоже верно.

— Значит, в любом случае придется держать в тюрьме…

Помолчали.

— Как ты думаешь, это Фирсов? — нарушила молчание Лена.

— Вряд ли. Не того полета птица — карточный шулер. Он, скорее всего, сам на заказ работал. Вот дождемся его и выясним.

— Ох, — Лена снова поежилась, — не кажется мне, что дождемся… Вот, чувствую, что зря мы тут гуляем по болоту.

И правда, тропинка, по которой они шли, вывела их к небольшому заболоченному озерцу. после безуспешных попыток обойти его по берегу, два раза поскользнувшись и ободрав руку о колючий кустарник, Юрий предложил возвращаться к шоссе — поджидать силовиков.

…Ленины предчувствия оправдались. На встречу никто не явился. Вместе с прибывшей группой они прождали невдалеке от назначенного места более двух часов. Дальнейшее ожидание становилось бессмысленным. Дело заходило в тупик.

Глава 13

«…Российские эксперты полагают, что террористы могут использовать при изготовлении ядерного оружия осмий. Как удалось узнать корреспонденту „Комсомольской правды“, в России есть только одно месторождение, где добывается руда, содержащая изотоп осмия-187. Для выделения чистого металла требуются специальные условия. Поэтому сейчас российские спецслужбы ведут проверку всех НИИ, способных обогатить эту руду.

Обогащенный до чистоты 99,9 %, осьмий-187 — ценнейший металл платиновой группы. Окричская лаборатория (США) производит осмий-187 с максимальной обогащенностью 70,43 %. Стоимость — 159 тысяч долларов за один грамм.

Столь высокая цена объясняется уникальными свойствами этого металла. Он используется при производстве ядерного оружия и в аэрокосмической сфере, а также как катализатор при синтезе некоторых лекарственных препаратов. Изотоп осмия-187 обладает способностью многократно усиливать мощность радиационного излучения.

Осмий-187 является основой для создания твердотельного гамма-лазера. В свое время американцам не удалось реализовать свою грозную программу СОИ именно потому, что они не могли получить осмий-187 в достаточных количествах и необходимой степени обогащенности.

Безгранична палитра использования этого материала в мирных целях. С его помощью можно получить очень дешевые и практически неисчерпаемые источники энергии, не имеющие никакого отношения к достаточно опасной термоядерной реакции и используемые в разных областях…»

Газетная статья, достаточно бестолковая и безграмотная, подкреплялась еще серией документов, в частности и полным досье на Дублинского, и не только касательно его личной жизни:

«…Сергей Владимирович Дублинский является генеральным директором научно-исследовательского центра „Орбита“, профессор, заведующий кафедрой тяжелой ядерной физики в СПбГУ. Тридцать патентов на различные изобретения самого Дублинского оценены свыше двухсот миллиардов долларов.

Мировой сенсацией стало изготовление Дублинским первых восьми граммов осмия-187 в домашней лаборатории. Полученный материал был отправлен на экспертизу в Данию, где ученые его идентифицировали, назвав степень очистки «космической». Следственный эксперимент в присутствии государственных экспертов подтвердил необычный метод получения этого металла — отнюдь не в цехах секретного завода. Далее последовало восемь международных патентов на изобретение, представленных к Нобелевской премии. И мировое признание.

Новый метод позволяет производить дорогостоящий изотоп в килограммовых количествах.

Помимо этого Дублинский нашел применение осмию-187 для создания из него уникальных меток для денежных знаков, банковских карточек и ценных бумаг. Президент Bundesbank просил Дублинского о конфиденциальной встрече. Результатом стал протокол о намерениях по покупке лицензии с одной германской фирмой.

А Institut Fresenius сделал заказ на покупку сорока шести граммов осмия-187. Есть заявки из Греции и других стран.

Сергей Владимирович женат, детей нет. Имеется любовница — аспирантка кафедры тяжелой ядерной физики Ирина Галковская…»

Дублинский просматривал папку с бумагами, которую кто-то предусмотрительно оставил на столе в комнате, которая была предназначена для лаборатории.

Черт! Они действительно знают о нем все. Но почему же они прицепились именно к осмию-187?

…А началось это еще прошлой осенью. В сентябре? Да, пожалуй в сентябре. Новая секретарша перепутала в деканате расписание занятий первого и шестого курса, и вместо целого выводка новобранцев Сергей Владимирович обнаружил в аудитории двух унылых очкариков-зубрил и пяток девиц, неторопливо переговаривающихся о том о сем.

— Сергей Владимирович, у нас снова введение в специальность? — кокетливо спросила Анечка, самая посредственная студентка потока, наделенная, впрочем, отличной памятью, которая ее спасала от неминуемого провала на всех экзаменах. Сердобольные преподаватели обычно, тяжело вздохнув, откладывали в сторону перечеркнутый в десяти местах листок с задачами и переходили к дополнительным вопросам. На все вопросы Анечка отвечала четко и без запинки и уходила из аудитории со своей законной тройкой.

— Это еще что такое? Саботаж? Забастовка? Заговор? — Дублинский поправил галстук.

— Это мы подкупили деканат, чтобы еще раз послушать ваши лекции, — льстиво поведали с «камчатки». — Сергей Владимирович был самым красивым преподавателем, и профессором к тому же, немало девичьих сердец он разбил, сам того, впрочем, не подозревая.

— А на самом деле что произошло? Вас всех понизили? Я что-то не понимаю ничего, — нахмурился Дублинский. По плану у него были первокурсники, которых надлежало как следует запугать, а тут эти наглые переростки галдят.

Ошибку обнаружили, секретаршу наказали, вот только первокурсников найти не удалось. Дублинский отпустил «дембелей» по домам, а сам отправился на кафедру — Ирина на той неделе жаловалась на какого-то дипломника, оставшегося на пересдачу, надо было ей помочь с ним разобраться.

Ирины на кафедре не оказалось. Дублинский поговорил с доцентом Кротовым и хотел было уже ехать в «Орбиту», как вдруг на пороге появился мужчина не совсем академической внешности.