Опасное наследство - Элисон Уэйр

Я много раз слышала эту старую историю и сейчас лишь смеюсь:

— Похоже, они там все были злодеями.

Мы идем дальше по анфиладе комнат, в большинстве из них много пыли и совсем нет мебели. Очевидно, даже слуги заходят сюда редко. Несколько старых полотен, все еще висящих на стенах, потрескались, краска на них вспучилась. Одна из картин особенно поражает меня. Она выполнена с большим искусством — поясной портрет молодой девушки, очень хорошенькой, с милым круглым личиком, безмятежными темными, широко поставленными глазами и густыми, кудрявыми каштановыми волосами, небрежно перевязанными лентой. На незнакомке синее платье с золотым узором и вышитым воротником и великолепная подвеска в форме золотой капли. Ее красота и изящество невольно притягивают взгляд, а краски на картине кажутся такими свежими, словно она была написана вчера.

— Кто это? — спрашиваю я у Гарри.

— Понятия не имею, — пожимает он плечами. — Эта картина тут, наверное, уже лет сто висит.

Я приглядываюсь:

— Никаких подсказок — ни герба, ни даты, ни подписи. Но, вероятно, она была важная персона, если написали ее портрет.

Девушка на картине, кажется, тоже смотрит на меня: лицо ее искусно выписано, оно выглядит необыкновенно правдоподобно. У меня такое чувство, будто я знаю ее, но это невозможно: такие платья уже много лет как вышли из моды. Интересно, почему незнакомка так привлекает меня? Портрет, безусловно, блестящий, однако дело не только в этом. Есть в глазах девушки что-то такое… Художник так мастерски изобразил их, что они словно смотрят прямо в мои, не отпускают меня, взывают ко мне… Я уставилась на портрет как зачарованная. Видимо, живописец был мастером иллюзии, думаю я, с трудом отрывая от полотна взгляд.

Гарри обнимает меня за талию, и в этот же самый момент мы слышим неподалеку приглушенные шаги. За нами и тут наблюдают. Ощущение ужасное, потому что тот, кто это делает, не показывается, оставаясь в соседней комнате. Но Гарри, кажется, это не волнует. Он смотрит на картину и замечает:

— Одежда на девушке просто великолепная, только старомодная. Видимо, картина была написана давно. Вероятно, еще во времена герцогини Сесилии.

— Может, это принцесса? — высказываю предположение я.

— Возможно, это одна из дочерей Эдуарда Четвертого. Поскольку все они приходились герцогине Сесилии внучками, у нее вполне мог быть портрет одной из них. Интересно, а на заднике есть что-нибудь?

Гарри снимает картину с крюка — поднимая при этом столько пыли, что мы заходимся в кашле, — и переворачивает ее. С другой стороны нет ничего, кроме вылинявшей даты — 1484.

— Вот видишь, я был прав! — восклицает он. — Это действительно времена герцогини Сесилии. Насколько я помню, она умерла в тысяча четыреста девяносто пятом году. Возможно, это Елизавета Йорк.

Но я точно знаю, что это не Елизавета. У нас дома в Бредгейте есть портрет моей прабабушки, жены Генриха VII, и она ничуть не похожа на эту девушку. У нее были светлые, рыжеватые волосы.

Гарри вешает картину назад на крюк, и я в последний раз бросаю на нее задумчивый взгляд, прежде чем пойти за Гарри в следующую комнату. Меня очень привлекает эта молодая девушка на портрете. Если бы только я могла узнать, кто она такая.

В следующих помещениях я не нахожу для себя ничего интересного, а вот Гарри очень понравился ржавый меч, который висит на крюках над камином. Мой муж останавливается, чтобы разглядеть его.

— Когда-то это было отличное оружие, — бормочет он.

Но меня мечи не интересуют. Я иду дальше и попадаю в узкий проход без окон, ведущий на винтовую лестницу. Здесь темно, но лестничный колодец освещен проникающим сверху ярким солнечным лучом. Я останавливаюсь, и кровь у меня в жилах внезапно леденеет, потому что передо мной в светлом пятне на стене вдруг появляется что-то похожее на черную тень двигающейся руки: указательный палец выставлен вперед и манит меня вверх.

Меня начинает трясти. Может, кто-то просто решил подшутить надо мной? Или же это призрак? Нет, подобное невозможно: призраки не появляются средь бела дня, они существа ночи. Так мне всегда говорили. Но в этой манящей меня тени есть что-то невыносимо зловещее, и хотя день стоит жаркий, в коридоре внезапно воцаряется лютый холод. Ледяные пальцы страха хватают меня за шею. Я не в силах шевельнуться, но и взгляд от стены оторвать тоже не могу.

Потом внезапно зовущая меня рука исчезает, и я чувствую у себя за спиной Гарри. Страх отпускает меня, и я поворачиваюсь к нему. Какое это огромное облегчение, когда он рядом!

— Господи боже, да что случилось, душа моя? Вид у тебя такой, будто ты увидела…

— Да, именно! Увидела призрак! Здесь была тень, манившая меня наверх. Вон там — на стене. А теперь она исчезла. Была там, а потом вдруг ее не стало. — Я чувствую, что в коридоре потеплело.

Лицо Гарри темнеет.

— Клянусь честью, если кто-то сыграл жестокую шутку и напугал тебя, он ответит за это передо мной и моим отцом! — заверяет меня муж. — Подожди здесь — я поднимусь и все выясню.

— Нет, пожалуйста, не оставляй меня одну! — молю я.

— Ты не одна, — увещевающим голосом говорит Гарри. — Сандерс где-то здесь, рядом. Верно я говорю, Сандерс?

Слуга его отца — наша нежеланная тень — сразу же появляется в дверях:

— Да, милорд.

— Оставайся здесь с миледи, — отдает ему распоряжение Гарри. — Ты наверняка все слышал. Я скоро вернусь.

Один лишь вид Сандерса, коренастого угрюмого крепыша, на сей раз странным образом радует глаз, придает мне уверенности. Я довольна, что он будет охранять наш тыл.

— Я иду с тобой, — говорю я Гарри. — Пусть Сандерс остается здесь.

— Хорошо, — соглашается муж. — Только я пойду первый.

— Мне приказано приглядывать за вами обоими постоянно, милорд, — возражает Сандерс.

Гарри смотрит на него свирепым взглядом:

— Мы скоро вернемся — только поднимемся по лестнице. У меня есть основания считать, что там прячется кто-то и он задумал недоброе. Если ты мне понадобишься, я тебя позову или пошлю за тобой миледи. Кто-то же должен оставаться здесь, чтобы злоумышленник не смог убежать. — Он говорит властным голосом — в моем присутствии Гарри еще никогда не разговаривал в таком тоне, и хотя Сандерс явно недоволен, он кивает и соглашается.

Гарри берет меня за руку и тащит вверх по винтовой лестнице. Мы поднимаемся все выше и выше, я подбираю юбки, чтобы не оступиться, и вот наконец мы на самом верху, в круглой башне. Свет туда проникает через единственное узкое окно, выходящее на шумный простор Темзы. Другого выхода отсюда нет. Комната совершенно пуста, если не считать старого, обитого железом сундука под окном.

— Тебе это наверняка привиделось, любовь моя, — говорит Гарри, а потом одним ловким движением — я и опомниться не успеваю — заключает меня в объятия и страстно целует в губы, прижимая к холодной выбеленной стене. Он тяжело дышит, мнет на мне юбки, и я слышу его жаркий шепот: — Мы должны поторопиться, дорогая! Поверь, я не хотел, чтобы все случилось вот так, но ты должна быть моей…

Он дышит так тяжело, что я не разбираю слов, но через несколько мгновений уже и не хочу понимать их смысл, потому что теряю голову от его настойчивости. Мы обнимаем друг друга так, словно хотим остаться вместе навек, мы открываемся друг другу, стараемся превратиться в одно существо, спешим обнажиться… И вдруг снизу до нас доносится кашель, на лестнице слышатся шаги. Я быстро разглаживаю на себе юбки, а Гарри, с трудом переводя дыхание, поправляет гульфик — и очень вовремя, потому что мгновение спустя появляется Сандерс и подозрительно оглядывает нас. Я чувствую, что мои щеки пылают, и отворачиваюсь к окну. Не могу не восхищаться выдержкой Гарри. Он держится просто великолепно.

— Никого, — говорит он слуге таким спокойным голосом, будто мгновение назад и не был охвачен неодолимой страстью. — Вероятно, миледи привиделось. Здесь нет ничего примечательного, кроме этого старого сундука. Мы заглянули внутрь — не прячется ли там кто-нибудь, но обнаружили только несколько старых бумаг. Ну что, доволен?

— Я только исполняю приказ, лорд Герберт, — с досадой говорит слуга. — Мне это нравится не больше, чем вам, сэр.

— Ладно, я понимаю, — примирительным тоном произносит Гарри. — Вид отсюда просто великолепный, — добавляет он. — Мы как раз восхищались этим зрелищем. Отсюда видны Хайгейт и Излингтон. — Он подмигивает мне, и я едва сдерживаюсь, чтобы не захихикать.

Сандерс кряхтит и заявляет, что мы должны спуститься вниз, и Гарри, сжав мою руку и проговорив одними губами: «Я тебя люблю», идет за ним. Я иду следом. Ах, если бы наш шпион не появился так не вовремя! Здесь, в этой старой башне, моя любовь пробудила во мне желание. До чего же мне хочется вернуть это мгновение!