Два миллиона (сборник) - Сергей Шапурко

Встреча с представителем власти не входила в планы обеих сторон. Не сговариваясь и почти не меняя положения, они быстрым шагом пошли в сторону луандийских трущоб.

«Задушу козла!» – с ненавистью подумал Николай.

Схваченный думал тоже что-то нехорошее.

Заведя пленника в первый же проулок, Николай продолжил экзекуцию. Евгений слабо отбивался и орал. Когда терпеть стало невозможно, поверженный взмолился.

– Хватит, хватит! Я все отдам!

– Где деньги, падлюка?

– Я же тебе говорил, – московский вор, после столь фамильярного к себе отношения, стал обращаться к Николаю на «ты», – в Париже своровали.

– Ты что, идиот? Как у тебя могли такую сумму стащить?!

– А у тебя как?

Николай задумался – крыть было нечем.

– Как отдавать собираешься?

– У меня есть серые алмазы.

– Серые алмазы? А такие бывают? – Живцов, будучи уже раз обманут этим человеком, ко всем его словам относился с недоверием.

– Бывают. Это – очень редкие камни. Бешеных бабок стоят.

Услышав о деньгах, Николай немного успокоился и даже слегка разгладил ладонью смявшуюся одежду своего должника.

– Показывай.

– Они в отеле.

– Пошли.

Двинулись к гостинице. Николай, на всякий случай, придерживал Евгения за талию. Проходившие мимо негры думали, что это двое приятелей возвращаются из бара.

– Как же у тебя деньги украли?

– Летел с двумя колумбийцами. Вроде, приличные чуваки, в костюмах. В Орли, во время пересадки, зашли в кафе и выпили. Неожиданно стало плохо, потерял сознание. Когда очнулся, ни бабок, ни колумбийцев.

– Ладно, не грусти, а то волосы не будут расти. Со мной тоже подобное случалось.

Саломея

Давным-давно, когда народы великого Советского Союза еще спали под теплым социалистическим одеялом, мирно похрапывая, и им не снились кошмарные капиталистические сны, в семье потомственного дипломата Шароглазова родилась дочь. Ждали сына, наследника и продолжателя, поэтому с младых ногтей девочка, которую нарекли Саломеей, воспитывалась, как мальчик.

Семья была обеспеченной, и особых невзгод на жизненном пути ребенок не испытывал. Закрытый детский сад для отпрысков работников дипмиссий, спецшкола, МГИМО – все это изначально планировалось и в свое время воплотилось в жизнь.

После окончания института Саломея Шароглазова по распределению, на которое уже не смог повлиять, оказавшийся на тот момент в опале, отец, поехала в Африку. Это был наиболее худший вариант для начала карьеры дипломата – была велика опасность завязнуть в этих джунглях надолго, если не навсегда.

Годы шли, а Саломея лишь меняла страны в границах одного континента. В начале девяностых она, уже заболевшая синдромом безучастности, перебралась в Зимбабве.

Простой африканский быт, в первое время казавшийся ей экзотическим и загадочным, теперь вызывал лишь раздражение. Поэтому в своей резиденции она решила создать интерьер как можно более помпезный.

После ее активного вмешательства, внутреннее убранство посольского здания представляло довольно странную картину. Смешение стилей было настолько безвкусным, что вызывало сомнение во вменяемости дизайнера.

Здесь тонкие ажурные занавески были прикреплены к мощным, колониальных времен, карнизам. Ковры толстые, как украинское сало, с причудливым африканским рисунком, вынуждены были сосуществовать с голландскими обоями и мебелью в стиле модерн.

Как-то в резиденцию российского посольства пришел мужчина средних лет с неуловимыми чертами лица. Если бы он совершил какое-нибудь преступление, и свидетелей попросили бы составить фоторобот, то с полученным изображением можно было бы арестовать каждого прохожего, включая женщин, детей и работников Государственной Думы.

Гость, оставшись наедине с Саломеей, не стал использовать приемы, бывшие в ходу в конторе, которую он в настоящий момент представлял, а сразу приступил к делу.

– Саломея Соломоновна, организация, которая меня к вам направила, не нуждается в особых рекомендациях. К нам обратилось руководство Трансбанка с просьбой найти некого Живцова Николая Николаевича. Этот гражданин взял кредит, а проценты не платит. Есть предположение, что и не собирается этого делать. Местонахождение его мы уже определили.

– Все это очень занимательно, но я то здесь при чем?

– Резонный вопрос. Да, я не представился, извините. Зовут меня Вениамин. Фамилия и отчество остались в Москве. Так вот, мы обращаемся к вам за помощью. Почему к вам? Потому, что вы имеете хорошие связи, как в Анголе, где сейчас находится интересующий нас объект, так и по всему африканскому континенту.

– Вы правы, связи есть. Но где гарантии, что вы действительно представляете ту структуру, о которой я подумала?

Вениамин достал документ и предъявил Саломее. Так же он показал копию кредитного договора и фотографию Живцова.

Дипломат по серьезности, с которой посетитель вынимал бумаги, поняла, что он просто так не отстанет.

– Хорошо. Что надо делать?

– Завтра с утра поедем в Анголу. В Лусаке попросите содействия у местного посла. Через него – помощь полиции. Вяжем этого Живцова, оформляем, как таможенный груз и везем в Россию без досмотра.

– Я могу и позвонить в Анголу. В различных захватах от меня будет мало пользы.

– Лучше, все-таки, лично, – мягко сказал Вениамин и впервые, за все время визита, его глаза сверкнули.

– С людьми вашей профессии не принято спорить, но я все же попытаюсь…

– Не надо, – прервал особист и голосом, в котором уже появились металлические нотки, добавил, – завтра в 7.30 вас будет ждать машина у ворот посольства. До свидания!

Тучи на тропическом небе

В представлении европейцев в Африке всегда стоит изнуряющая жара. Однако, с наступлением сезона дождей, природа сменяет гнев на милость и уже, зарытые в песок яйца получаются всмятку, а не вкрутую. Тысячи тонн небесной воды выливаются на беззаботные африканские головы. Негры становятся еще чернее. Жизнь – тусклой и серой. Но не у всех.

Николай Николаевич Живцов радостно шлепал по лужам. Невзирая на пасмурный день, он не умело, но громко и от души напевал: «Белая ч-э-ремуха!» В его кармане, в такт руладе, весело позвякивали алмазы. Камни он взял на время у Евгения. И пообещал их вернуть в том случае, если он как-нибудь проснется и обнаружит в своем кармане, пропавшие у него на Арбате, полмиллиона. Поскольку, Евгений не верил в мистику, ему было ясно, что драгоценные камни покинули его навсегда.

В поселке Алоизович и Славик развили бурную деятельность. Их хижина напоминала офис какой-нибудь амбициозной организации, заготконтору и «малину» одновременно.

Негры, работающие на руднике, тащили сворованные алмазы новоиспеченным добытчикам. Барыш был для несунов не большой, но стабильный.

Когда Николай добрался до поселка, его друзей уже садили в полицейскую машину – уж слишком активно они продвигали свое дело, незамеченным это не прошло.

– Стоп, служивые! – крикнул Живцов и, подойдя к самому увешенному медалями мундиру, на ломанном английском сказал, – офицер, это мои дети. Не нашалили ли они без меня?

Чернющий, словно вылезший из дымохода трубочист, полицейский слегка удивился некоторому несоответствию возрастов, возможно, принятому у белых, но промолчал.

Николай продолжил:

– Нельзя их на пять минут оставить! Обязательно что-нибудь натворят.

На прямой вопрос представителя власти, как он умудрился заиметь таких детей, Живцов, не моргнув глазом, ответил:

– Приемные.

Данное заявление никак не повлияло на намерение копов продолжить процедуру ареста.

Алоизыч и Славик молчали, с надеждой глядя на Николая. А Коля и не собирался выключать дурака.

– За что же вы деток моих в дали неведомые увозите?

Из автомобиля вышел человек в цивильном костюме и развернул перед глазами Николая небольшой пакет. Алмазы увидели свет и заискрились.

– Что это за стекляшки? Алмаза, вы говорите. Ого! Незаконно приобретенные? Ого! – и добавил другим голосом, – Вы, наверное, ошиблись, уважаемые. Это – не наши.

Полицейские, после этого заявления, собрались на небольшой совет. О чем-то пошептавшись, они отпустили арестованных, сели в машину и уехали. Алмазы, как не имеющие хозяина, обещали сдать в стол находок.

Когда автомобиль, а с ним и драгоценные камни, скрылись из виду, Алоизыч спросил:

– Ну и зачем?

– В тюрьме, думаешь, лучше?

– У нас все бумаги в порядке!

– На добычу бумаги, а не на скупку краденого.

– Пусть докажут!

– И докажут, не сомневайся.

Славик, стоя под грозовой тучей, поежился и спросил:

– А что же делать будем? Бабок почти не осталось.