Мифы и легенды народов мира. Том 8. Древняя Индия - Александр Немировский

Но обрести жизнь они могли, лишь припав к груди своей матери. И Кришна понес их к седьмому небу по пути, указанному ему душою старца Васиштхи. Во время полета Кришне была видна Земля с ее материками, горами, морями и реками. Потом все исчезло, и их поглотил океан света.

В центре он увидел свою светлую мать Деваки.

Тысячи дев теснились вокруг нее, принимая ее свет. Но никто не мог обратить к ней взгляда из–за яркости сияния и смущения. Кришна слышал обращенные к его матери слова: «Ты — Пракрита[96], бесконечная и тончайшая, несущая Брахму в своих недрах. Ты — богиня Речи и мать вед. Ты вечная сущность всех сотворенных вещей. Ты — дерево, производящее огонь.

Ты — смирение, рождающее истинную мудрость. Ты — разум, создающий науки. Ты — весь небесный свод, и все звезды твои дети».

Увидев Кришну, Деваки протянула к нему руки, привлекла его и души его братьев к себе на грудь. И он был поглощен милой материнской любовью, превосходящей все божественное.

Кришна

Преображенный и обновленный возвратился Кришна на землю, где его в священных лесах ожидали отшельники и где он получил знак высшей духовной власти — посох о семи узлах. После этого он удалился на гору Меру, где семь лет размышлял над своим учением и лишь после того призвал к себе всех, кто жаждал высшей истины. И пришли к нему млад и стар. Среди явившихся был и кшатрий Арджуна, лишенный власти Кауравами и разочарованный во всем. Ему и другим он открыл, что божество находится не на небе, а пребывает в каждом существе и что к нему можно приблизиться без помощи вед, жертв исполнения обрядов, суровых подвигов, а созерцанием с успокоенным сердцем. Ибо Махадева дышит во всякой твари и обладает бесчисленными лицами, обращенными во все стороны.

А тем временем в Матхуре умирает Уграсена, и Кришне приходится вернуться в город и принять бремя чуждой ему власти. К тому же оно оказалось для него непосильным. С одной стороны его теснил тесть Кансы, правитель Магадхи Джарасандха, с другой — пришельцы с далекого западного моря — яваны. И пришлось Кришне посвятить в цари Матхуры Арджуну, а самому, вместе со своим народом ядавами, переселиться на океанское побережье, в земли царя Видарбхи, где он за одну ночь силою своего духа соорудил крепость Двараку, устроенную так, что ее без особых усилий могли удержать две женщины.

Дварака была окружена высокой стеной и с самого начала стала городом чудес, будучи не менее блистательной, чем Амаравати, город Индры. В ее центре находился храм посвященных, святыни которого были надежно укрыты под землей. Другим чудом было посаженное Кришной дерево Парижата. Его благоухание наполняло всю Землю. Каждый приблизившийся к нему мог вспомнить все свои предшествующие существования.

В Двараке Кришна женился на дочери Видарбхи Рукмини, ставшей его шестнадцатитысячной, притом самой главной, супругой. Но недолго длилась его супружеская жизнь. В это время к Кришне явились с приглашением участвовать в битве народов противники — Арджуна и Дурьйодхана. Отдав предпочтение своему ученику, он стал его колесничим.

После битвы при Курукшетре Кришна возвращается в Двараку. Это было самое страшное время из тех, какие прожила Земля. Повсюду распространились тяжелые болезни, и не было от них спасения. Полчища огромных крыс, вскормленных мертвечиной, рыскали повсюду. Их не могли задержать городские стены. Они проникали через прорытые под ними ходы. Пища людей кишела червями. В воздухе носились уродливые безголовые духи.

К тому же вожди ядавов перессорились друг с другом. Когда Кришна попытался их примирить, они объединились против него. Тогда Кришна покидает Д вараку и скитается по окружающим ее лесам. Однажды он встретил отшельников, но не захотел с ними остаться. Он искал смерти. Когда он задремал на земле, подняв ногу на пень, проходивший охотник, принявший пальцы за рога, а ступню за голову оленя, пустил стрелу и пробил ему пятку — единственное уязвимое место на теле Кришны.

И умер Кришна, оплакиваемый сыновьями и женами. Рукмини вместе с семью другими его женами бросилась в погребальный костер. Скончался, сидя на берегу океана, Баларама. Через семь дней после того, как души братьев соединились с Вишну и Шешей, Дварака была смыта волнами.

Откровение Маркандеи[97]

Ткань без предела, картина без рамы,Сонмы враждебных бесчисленных «я»,Мрак от паденья, от вечного Брамы,Ужас мучительный, сон бытия.

Как–то один из царей, считавшийся самым справедливым, обратился к великому отшельнику Маркандее с такой речью: — О мудрейший, проникающий взором в глубины мира, выслушай мою просьбу, поведай мне о том времени, когда не останется ничего из того, что нас окружает, — ни солнца, ни огня, ни воздуха, ни луны, ни небес, ни земли, когда с лица земли исчезнет все, что ее населяет, дышит и двигается, когда не станет ни богов, ни асуров, и ты один будешь поклоняться величайшему Брахме, покоящемуся в своем вечном и благоуханном обиталище — лотосе.

Маркандея, отвлекшись от мыслей, в которые был погружен, сказал:

— Слушай, о царь. День Брахмы — двенадцать тысяч божественных лет Махаюги. Она состоит из четырех юг[98]. В первой из них, Критаюге, длящейся четыре тысячи небесных лет, люди наделены всевозможными достоинствами, не знают горя и хворей, богатства и бедности, поклоняются одному божеству и знают лишь одну веду; дхарма же держится на четырех опорах. Тритаюга продолжается три тысячи лет, и дхарма ее держится на трех опорах. Тогда справедливость понемногу уменьшается, возникают пороки, но все еще строго соблюдаются религиозные предписания. Продолжительность Двапараюги — две тысячи лет, а дхарма ее держится на двух опорах. В мире преобладают пороки и зло, а единая веда делится на четыре части. Калиюга длится тысячу лет, и ее дхарма держится лишь на одной шаткой опоре. Уменьшается время человеческой жизни; иссякают духовная мощь и ум людей; дхарма перестает быть законом. Люди ею торгуют, словно мясом. Никто не в состоянии властвовать над своими чувствами. Алчность, злоба и глупость сплетают людей, как змей, в копошащийся клубок. Смешиваются между собою в брачных узах брахманы, кшатрии, вайшьи и, подобно шудрам, не признают ни истины, ни покаяния. Лишившись разумения, ненасытные правители любыми способами присваивают чужое. Левая рука крадет у правой. Те, кто слывут учеными, утрачивают разум, у стариков становится ум как у младенцев, у младенцев — как у стариков.

Люди начнут оголять берега священных рек, вскапывать их мотыгами, впрягать в ярмо коров, а для перевозок использовать годовалых телят. Земля покроется солончаками. Возьмут верх ворующие зерно, похищающие одежду, уносящие посуду[99]. Люди станут питаться мясом диких животных, птиц, рыб и собак, всякими насекомыми и плодами без различия, сделают себе одеяния из длинных листьев, рогов и шкур. Исчезнут коровы. Чтобы иметь молоко, будут разводить опустошающих леса коз.

Тех, кто обитал за пределами городов и селений, потянет в столицу. Умножится число просящих милостыню. Нищие будут благодетельствовать друг другу.

Девушек не будут ни сватать, ни выдавать замуж: они сами будут искать себе мужей. Когда мужья заснут, жены их будут уходить к другим мужчинам, а мужья, когда жены спят, — к другим женщинам. Девочки семи–восьми лет будут беременными, мальчики в десять–двенадцать лет станут отцами.

— Затем, о великий царь, — продолжал Маркандея, — землю охватит великая засуха и бесплодие. Семь пылающих солнц выпьют воду источников, рек, озер и морей. Живые существа начнут гибнуть одно за другим. Все обратится в пепел. На мир обрушится бесконечное небесное пламя, которое повергнет в ужас богов и асуров, а затем пожрет три мира вместе со всеми, кто их населяет.

Небо затянется тучами. Одни из них покажутся величественными городами с храмами и дворцами, другие — стадами диких животных. Сгущаясь, прорезаемые гирляндами молний, они с величайшим грохотом заволокут небо, и оно перевернется, как огромная чаша с вином. Затем тучи внезапно рассеются. Владыка всех живущих, обитающий в лотосе, глотнет страшный вихрь и погрузится в сон.

Я видел все это сам, блуждая по миру, лишенному небес, и нигде не находя себе приюта. На вот я узрел среди безбрежного Океана огромный, мощный баньян[100]. На широких ветвях раскинулось ложе, на котором играл младенец с лицом прекрасным, как полная луна, и огромными, как лепестки только что распустившегося лотоса, глазами. От них исходило такое сияние, что я невольно прикрыл лицо. «Где я видел этого мальчика? » — подумал я. И вдруг услышал:

— Не бойся, Маркандея! Дитя мое! Можешь приблизиться ко мне.