Все под контролем - Энди Макнаб

— Помни, ты должна все время за этим следить: никогда и никому не открывай дверь. Когда я вернусь, у меня будет ключ. Даже не раздвигай занавески, потому что уборщицы подумают: значит, можно войти, а мы ведь ни с кем не хотим разговаривать? Я оставлю табличку «Не беспокоить».

Келли вновь кивнула. Я сомневался, дошли ли до нее полностью мои слова. Я взял поднос, на котором стояло ведерко для льда, нацепил очки и направился вниз.

Народу там было уже прилично: проезжие из фургонов, оставшиеся здесь на ночь, и коммивояжеры — свеженькие, чистенькие, прямо «первые парни на деревне», со своей ручной кладью.

Под завтрак были отведены два-три стола с кофейниками, стоящие под телевизором. Я взял три пакета хлопьев, рогалики, несколько яблок, две чашки кофе и апельсиновый сок.

Администраторша только что закончила свою смену и подошла ко мне:

— Надеюсь, у вас все в порядке с паспортами и вообще. — Она улыбнулась, потянувшись за рогаликом.

— Уверен, все будет хорошо. А пока постараемся как можно лучше провести праздники.

— Если что понадобится, просто спросите.

— Спасибо.

Подойдя к стойке, я взял бесплатную газету «США сегодня». Прихватив заодно там же спички и скрепку, я вернулся в номер.

Через десять минут Келли уже уплетала хлопья, не отрываясь от телевизора.

— Я выйду на часок, — сказал я. — Нужно кое-что сделать. Хочу, чтобы к моему приходу ты была чистенькой и очаровательной. Кстати, не забудь причесаться. Будешь вести себя хорошо с такой-то взрослой прической?

Она пожала плечами.

— Какие цвета тебе больше всего нравятся?

— Больше всего мне нравятся розовый и синий.

— Розовое уже есть. — Я посмотрел на висящее на вешалке пальто с торчащими из карманов туфлями. Хоть тут повезло. — А теперь принесу тебе что-нибудь синее.

Я протер очки туалетной бумагой, положил их обратно в футляр и сунул в карман пиджака. Затем надел плащ, проверив цилиндр с углекислотой в кармане. Вытащил из карманов всю мелочь — мне хотелось производить поменьше шума, и вообще я чувствовал себя тем лучше, чем меньше приходилось с собой таскать.

Взяв кепку, я приготовился идти.

— Я быстренько. Помни — никого не впускать. Не успеешь оглянуться, как я вернусь.

Дождь кончился, но небо все еще было затянуто тучами, а земля оставалась мокрой. Дорога была забита машинами, ехавшими в Вашингтон. На тротуарах тоже было полно прохожих.

Я шел быстро, в ногу с офисными служащими, на лицах которых было написано «что угодно?», и искал взглядом какое-нибудь идеальное местечко, где можно срубить денег и вернуться в гостиницу, прежде чем Келли начнет паниковать.

Было еще рановато для походов по магазинам, поскольку те открывались не раньше десяти, и гостиниц тут тоже было не густо — все они располагались ближе к центру. Часто попадались павильончики фаст-фуда, но обычно у них имелся только один вход, он же и выход, и люди слишком часто заходили туда, так что этот вариант отпадал. Сгодилась бы и бензоколонка с вынесенным туалетом, который можно открыть только ключом, который хранится у кассира.

Я ходил кругами вот уже минут двадцать. Прошел мимо парочки бензозаправок, достаточно оживленных, но они были современной постройки, и туалеты находились внутри.

Наконец я нашел то, что искал: обособленный туалет с табличкой: «Ключ в кассе». На всякий случай я проверил, заперта ли дверь, и направился дальше.

Теперь я искал глазами две вещи: какое-нибудь место, откуда, не привлекая внимания, можно было бы следить за туалетом, и путь к отступлению. Чуть дальше, на другой стороне улицы, выстроились в ряд нотариальные конторы, кредитные союзы и страховые бюро, в прекрасных, постройки тридцатых годов, кирпичных домах; между ними протянулись исхоженные проулки. Перейдя через дорогу, я углубился в один из них и оказался на параллельной улице; свернув направо, я прошел по ней до перекрестка, повернул налево, потом снова направо — до следующего переулка. С точки зрения возможности запутывать следы место было лучше не придумаешь. Я вернулся к бензоколонке другим путем.

Примерно в ста метрах, через улицу, была автобусная остановка. Я не спеша подошел к ней и принялся ждать. Это выглядело вполне естественно. На остановке было человека два-три, затем очередь постепенно выросла. Подошел автобус, и вновь осталось два-три человека. Я смотрел на табличку каждого подъезжающего автобуса, потом сделал вид, что мне надоело ждать подходящего, и удалился к подъезду.

В наши дни, особенно в стране кредитных карточек, люди не носят с собой много наличных. Идеальный объект — туристы, у них склонность брать с собой больше наличности и чеки, но, похоже, в этой части города туристов было не густо.

За тридцать минут четверо или пятеро предполагаемых туристов подъезжали заправиться, но, к сожалению, никто из них не желал сходить по нужде. Я подумал о Келли, надеясь, что она четко придерживается сценария.

Какой-то белый парень лет за двадцать подъехал на новеньком «камаро», номера которого пора было перерегистрировать. Парень был в мешковатой куртке всех цветов радуги и туфлях под стать ей. По бокам его голова была выбрита, остальная волосня торчала дыбом. От баса, бухающего в его стереосистеме, вибрация чувствовалась даже на другой стороне улицы.

Он заправился и пошел платить. А потом, с ключом в руке, устремился к туалету. Это был мой парень.

Я оставил свой пост у подъезда, поднял воротник и стал переходить улицу. Парень как раз прятал бумажник в верхний карман куртки и застегивал «молнию». Я проверил камеры слежения бензоколонки и убедился, что с ними проблем не будет: они были направлены на подъездные дорожки, а не на возможных похитителей туалетной бумаги.

У меня был вид человека, которому до смерти хочется сходить по нужде и который не в состоянии больше ждать своего автобуса. Маловероятно, чтобы кто-нибудь с остановки запомнил меня; по утрам голова у людей забита предстоящим рабочим днем, или своей ипотекой, или детьми, или тем, как ночью у жены разболелась голова; вряд ли они обратят особое внимание на парня, идущего в туалет. Я приблизился к двери пружинистым шагом, как человек с самым полным в мире мочевым пузырем, и вошел.

Внутри было чисто и воняло хлоркой. Передо мной были два писсуара, раковина и прикрепленный к стене держатель для туалетной бумаги. Мой парень пристроился в одной из двух кабинок справа.

Я услышал звук расстегиваемой «молнии», обычные шорохи и негромкое покашливание. Закрыв за собой дверь туалета, я вколотил ногой два стопора. Теперь никто не мог войти или выйти без моего желания.

Стоя у писсуара, я делал вид, что отливаю. Но держал перед собой стальной цилиндр. Так и буду стоять, повернувшись к нему спиной, пока он не начнет мыть руки.

Я слышал, как он мочится. Потом журчание прекратилось и стало тихо. Этот тип что-то слишком тянул. Я повернул голову вправо, словно чтобы посмотреть в маленькое зарешеченное окошко, но продолжая делать вид, что писаю, на случай, если он видит меня и по какой-либо причине не решается выйти из кабинки.

Затем, как бы невзначай, я обернулся и увидел нечто странное. В американских общественных туалетах, как в салунах, просвет между дверцей и полом больше, чем в английских. И сквозь этот просвет я увидел ногу, стоящую на полу и развернутую к дверце, причем его спортивные брюки не были спущены.

«Причудливая поза, — подумал я, — но, видно, ты уж так привык, дело твое».

Затем я заметил, что дверца на дюйм приоткрыта. Он не заперся.

В мои намерения не входило останавливаться и ломать голову над увиденным. Сжимая в правом кулаке цилиндр и прикрываясь левой, я быстро, но спокойно приблизился к дверце. Сделав глубокий вдох, опустил плечо и толкнул ее.

Парень шмякнулся о стену и завопил:

— Какого черта! Какого черта!

Он вытянул руки, стараясь не свалиться, и дверца не поддалась; громоздкий и тяжелый, он помешал ей открыться.

Я снова изо всех сил врезался в нее. Резкое и быстрое правило, которым руководствуются все уличные грабители, и должно быть таковым: резким и быстрым. Всем весом толкнув дверцу, я увидел, что парень распластался по стене. Он был крупным, и мне стоило быть осторожным, чтобы не облажаться. Левой рукой я сгреб его намазанные гелем волосы и повернул голову парня, так что правая сторона его шеи оказалась открытой.

Оружием надо уметь пользоваться. Вложить в удар всего себя, как боксер, использующий вес своих ног и торса для мощного свинга. Я хрястнул его по шее цилиндром. Прямо под ухо. Я намеревался только свалить его, а не убивать и не наносить черепно-мозговую травму, которая превратила бы его в калеку до конца дней; если бы я хотел этого, то треснул бы несколько раз по голове. Но как бы там ни было, этот день у него выпал не из лучших. Прямо скажем, дерьмовый день. Но и то — не надо оказываться не в том месте не в то время.