Константиновский равелин - Виталий Шевченко

— Пусть он меня вот в это место поцелует!

— Пойди умойся!

— Тихо! Начальство!

— Сми-н-нррр-иоо!!

Евсеев и с ним Остроглазое, Булаев и Юрезанскнй подходили к мгновенно затихшим людям. У командиров секторов висели на груди бинокли, болтались сбоку в кобурах пистолеты, и это сразу придало им воинственный вид. Все снова остро .почувствовали близость неминуемого боя.

— Вольно! — скомандовал Евсеев, остановившись и быстрым схватывающим взглядом оглядев бойцов. — Командирам секторов развести люден по своим участкам!

И когда матросы тремя группами потекли к назначенным местам, они сразу увидели, как их мало...

К великому неудовольствию Зимского, он попал в одну группу с Гусевым, и только сознание того, что он будет находиться на самом опасном участке и под командой лейтенанта Остроглазова, заставляло его с этим мириться. Лейтенант лично распределил места у окоп, превращенных в амбразуры, в маленьких, словно кельи, комнатах северо-восточной стороны. В амбразуру, доставшуюся Зимскому, была видна часть коридора, ведущего во двор равелина, а также изгиб дороги и справа — кусочек моря. Образуя одну стену коридора (другой служила сама равелиновская стена), к равелину примыкала возвышенная часть местности, кончающаяся отвесным уступом.

Л если приподнять голову и смотреть выше уступа, можно было видеть и дальние подходы к равелину.

Знмский остался доволен своей позицией и посмотрел по сторонам. Находившийся от него через одного человека Гусев старательно закладывал камнями свою амбразуру, оставляя до смешного малое отверстие, годное лишь для того, чтобы просунуть ствол автомата. За ним самозабвенно трудился Колкнн, выдалбливая ножом в ракушечнике канавку для автоматного ложа. И еще через два человека, в конце, у самой стены, освещаемый узким пучком света, широко раскрытыми глазами смотрел на свою амбразуру Демьянов.

Людьми овладело состояние, похожее на то, которое испытываешь, когда после долгого пути с треволнениями и переживаниями достигаешь наконец места назначения. Все стало ясным до предела: вот здесь, среди этих камней. они должны будут выдержать небывалый бой с огромными силами противника, и люди, уже давно приучившие себя к мысли о неизбежности неравной схватки, теперь деловито и, казалось, спокойно готовили свои боевые посты. Каждый выбирал наиболее выгодный сектор обстрела, примерял, насколько удобно лежит в амбразуре автомат. Принесли несколько охапок душистого сена] чтобы подстелить его под колени, и в небольшой комнате потянуло пряным незабываемым запахом увядающих лугов.

Знмский взял в руки сухие былинки, и вдруг его сердце взволнованно застучало. Запутавшись между пальцев, на тоненьком стебельке повисло несколько засохших ромашек. И тотчас же он представил себе тот день, когда шел с Ларисой на батарею, и оттого, что это было так далеко и, быть может, неповторимо, к горлу подступили спазмы. Он быстро повернулся в сторону, стал смотреть в узкий просвет окна и увидел на изгибе дороги капитана 3 ранга Евсеева и с ним несколько матросов. Евсеев, жестикулируя, что-то говорил им. И хотя слов нс было слышно, Знмский понял содержание разговора — по каждому жесту несколько человек уходило по на правлению коротко выбрасываемой руки. Капитан 3 ранга решил, вероятно, еше раз проверить, в каких секторах не будет виден противник при наступлении на равелин. Оставшись одни, Евсеев медленно пошел обратно и вскоре пропал, скрытый стенами коридора. Знмский воочию убедился, что коридор — самое уязвимое место равелина;

попаз в него, враги будут почти в безопасности — он ниоткуда полностью не простреливался.

Через несколько минут на пороге комнаты появился запыхавшийся матрос. Часто моргая (после блеска солнца он еще не привык к полумраку комнаты), матрос выкрикнул:

— Зимский здесь?

— Есть! — сказал Алексей, медленно вставая. — Что надо?

— Ага!—обрадовался матрос. — Срочно к капитану третьего ранга Евсееву!

Знмскин, недоуменно пожав плечами, выбежал вслед за матросом.

Евсеева Зимский нашел во дворе равелина. Капитан 3 ранга, главстаршина Юрезанскнй н несколько матросов стояли возле двух высоких ящиков и что-то обсуждали. Заметив Зимского, Евсеев нетерпеливо махнул рукой:

— Давайте быстрее!

Знмскин подбежал к ящикам. От струганых досок, разогретых солнцем, тонко струился сосновый аромат.

— Мины? — спросил Алексей.

— Да! — подтвердил Евсеев. — Сейчас пойдем ставить на подходах. Ну, что? Все в сборе? — окинул он людей взглядом.

— Так точно, все! — прищелкнул каблуками Юрезан-скнй.

— Ну, айда!

Матросы подняли ящики. Зимский тоже попытался помочь, но Юрезанскнй попридержал его за локоть:

— Не мешай! Твое дело — впереди!

Сразу за воротами равелина Зимский почувствовал возбуждение, словно в каждой жиле кровь запульсировала быстрее. Может быть, это было оттого, что совсем уже недалеко гремела артиллерийская канонада и где-то почти рядом, в районе Голландии, бухали одиночные пушки. В стороне, над городом, то и дело проносились тройки неприятельских самолетов и грохотали разрывы бомб.

Словно подгоняемый всей этой боевой музыкой, Евсеев широко шагал впереди, и матросы с тяжелыми ящиками едва поспевали за ним.

Наконец у поворота дороги, где ширина примыкающей к равелину полосы земли уже достигала трехсот — четырехсот метров, Евсеев остановился и топнул в землю ногой:

—• Здесь!

Матросы с облегчением поставили ящики, вытирая рукавами потные лица.

— Ну, вот что, минер! — сказал Евсеев, обращаясь к 3имскому. — Давай, руководи! В одном — противотанковые, в другом — противопехотные, — указал он на ящики. — Подумай, как лучше все это расставить!

— Вскрывайте, ребята!—сказал Алексеи матросам.

Ящики были быстро вскрыты, мины разобраны и разнесены в места, указанные Зимскнм. Оставалось произвести их установку, и Алексей принялся за самые дальние. Но едва он нагнулся с саперной лопатой, как из-за ближайшего холма, со свистом и ревом, вынырнул на бреющем полете «мессершмнтт». Никто не успел опомниться, как он пронесся над головами и, полоснув по земле пулеметной очередью, словно вспорол ее ножом.

— Ложи-ись! — прокричал Евсеев, заметив, что истребитель вновь разворачивается, но все уже и так прижались к земле, распластавшись, стараясь слиться с нею, ибо спрятаться было некуда: равнина, с небольшими холмиками равнина лежала вокруг.

Вновь протрещала пулеметная очередь. Зимский, свернув голову набок, решился посмотреть в небо. На какой-то миг он увидел накренившийся при повороте самолет, блеск солнечных зайчиков на очках у пилота и его широко раскрытый в беззвучном хохоте рот —охотясь за людьми, вражеский летчик весело смеялся.

— Стерва! — простонал Алексей, в бессильной злобе вонзая ногти в твердую почву. Сердце его так громко стучало, что казалось, будто оно ударяется о землю. Он не понимал, страх это или не страх, — ему просто не верилось, что среди этого громадного пространства его может найти слепой кусочек свинца и тогда он больше не увидит ни этого голубого* неба, ни Евсеева с Юрезанским, ни товарищей в равелине — не увидит никогда!

«Неужели это произойдет сейчас? Так быстро?» — стучала в виски прилившая к голове кровь; и ему очень нс хотелось умирать, так и не сделав ничего, не вступив в битву с врагом, умирать в первом же боевом задании.

Так, прижавшись к земле, он ожидал следующей пулеметной очереди, как вдруг почувствовал, что в надсадный рев «мессершмнтта* вплелся звонкий, высокий звук другого мотора. Алексеи быстро поднял голову и радостно ахнул: наперерез «мессеру» шел, также на бреющем полете, покачивая изогнутыми крыльями, истребитель, прозванный гордым морским именем «чайка». Оба пилота заметили друг друга и одновременно взмыли свечой, стараясь выиграть в высоте для нанесения верного удара.

Поднялись с земли Евсеев, Юрезанскнй и другие и, затаив дыхание, следили, как две машины напряженно рвались вверх. Все пронзительней и пронзительней взвывали их моторы, вибрируя на какой-то немыслимо высокой ноте. Некоторое время истребители шли вровень, а затем стал вырываться вперед длинноносый фюзеляж «мессера».

— Давай! — шепотом сказал Зимскнн, впившись глазами в краснозвездную машину.

—Дава-ай! — словно угадав его мысли, громко прокричал Юрезанскнй.

— Да-ава-ан!!

Но «мессершмнтт» был уже наверху. Видя, что проиграл в высоте, свой истребитель резко отвалился в сторону, и на какое-то мгновение машины разошлись далеко друг от друга, а затем повернули и вновь стали сходиться лоб в лоб.

«Мессеру» было гораздо легче — он шел теперь, словно катился с горы, а «чайке» приходилось вновь карабкаться вверх, жалобно ноя перетруженным мотором.