Гостеприимный край кошмаров - Антон Орлов

– Тебе там, наверное, было страшно? – посочувствовала Лерка.

– Не очень. Чего бояться, я ведь уже умерла дальше некуда. Было грустно. Знаешь, чувство такое тоскливое: вот все для меня закончилось, и мне же не хотелось, чтобы оно закончилось, а что-то изменить уже поздно. Зато колдунья была живая и могла менять то, что происходит в жизни. Она сразу принялась его лечить. Ложилась рядом на пол, обнимала его и вытягивала боль, ей пришлось делать это много раз, даже не сосчитать. Ей самой было очень больно, из-за этого она шипела и рычала, как животное, и так скребла пальцами пол, что на паркете оставались царапины. В той комнате без окон был паркет, затоптанный и заляпанный засохшей кровью, у меня в отдельные моменты зрение обострялось, и я смогла все это рассмотреть. Колдунья втягивала в себя его боль, сколько получится, потом отползала в сторону и выплескивала эту вязкую массу, там образовалась как будто мазутная лужа. Для меня это выглядело, как мазутная лужа, а что увидел бы живой человек – не знаю. Я забилась в дальний угол, под самый потолок, потому что чувствовала: в такой луже в два счета можно утонуть. Точнее, влипнешь туда – и все равно что утонешь.

– А что это было?

– Магическая мерзость какая-то. Колдунья и мой знакомый потом сделали так, чтобы оно собралось в жирный черный шар, и не знаю, куда этот шар дели.

– Как звали знакомого, тоже не помнишь?

– Нет. Если б помнила, его можно было бы найти через справочную службу. Я даже не помню, как меня в той жизни звали и кем я вообще была. У меня же всего вторая степень. А колдунья все-таки справилась, хотя ей было ужасно тяжело. Он еще что-то посоветовал, когда смог наконец разговаривать, и у нее пошло быстрее, постепенно она вытянула всю эту гадость до последней капли. Только с щупальцами ничего не смогла сделать, он до сих пор болеет. То есть болел до тех пор, пока я оттуда не сбежала, чтобы родиться в супермаркете, а как сейчас, не знаю. Это же не простая болезнь – или чары, или какой-то магический паразит, которого никак не выведешь.

– И такие, что ли, бывают?

Лидия печально кивнула.

«Спасибочки, как будто обыкновенных гельминтов нам мало! В «Памятке Туриста» об этом, кстати, ни слова…»

– Он никогда не выходит из дома. Возможно, ему нельзя, в смысле противопоказано. А колдунья навещает его, приносит продукты и всякие нужные вещи, то остается пожить, то уходит по своим делам. Иногда они говорили обо мне, я сразу это понимала, хотя звуки тоже то воспринимала, то нет, у меня же больше не было органов слуха. Он считал себя виноватым в моей смерти, а колдунья меня ругала, но говорила, что это целиком ее вина.

– А что, если она его ревновала и извела тебя из ревности? – выдала версию Лерка.

– Не знаю. Может, он сам меня убил, может, и правда она, а может, все было как-то иначе. Я не помню своей смерти. А сделать ремонт в этом раздолбанном доме они так и не собрались. Наверное, денег не хватало… И там время от времени происходило что-то страшное. Мне тогда становилось муторно, ничего не видно и не слышно, а он после этого ходил как пьяный или избитый, или то и другое сразу, и повсюду валялась поломанная мебель. Это всегда случалось во время отлучек колдуньи, а когда та возвращалась, они вдвоем чинили столы, стеллажи и стулья. Не могу понять, что там творилось во время этих затемнений. Скорее всего, это он напивался и сам все громил, пока ее не было дома. Хотя могло быть и что-то другое. Я же говорю, призраком я воспринимала окружающий мир… ну, процентов на десять от того, как у живых людей, и наверняка что-нибудь не замечала и путала. Если бы можно было их найти, встретиться, поговорить… Но я знаю только то, что они живут в большом разрушенном доме с обвалившимися потолками, разбитыми лестницами, трещинами на стенах и мебелью, которую много раз ломали и снова приводили в порядок.

– И ты готова лезть ради этого в каждый подходящий дом?

– А как еще-то? Я же не помню ни адреса, ни как их зовут.

– Лера, Лида! – из чердачного люка выглянула Глория. – Пошли спать! Хватит непродуктивных посиделок на крыше, надо хорошенько отдохнуть перед завтрашним мозговым штурмом.

Лерка делила с ней комнату, заняв место Ариадны, которая изучала продвинутый маркетинг в одном из земных мегаполисов – возможно, в том же Новотагане. Как любят говорить в этой семейке, «в тесноте, да не в убытке».

Уютное девичье жилище, на полках косметика и недорогая бижутерия, учебники, вазочки с сухими букетиками-оберегами. На стенах рекламные постеры «Изобилия-Никес» и фирменный календарь «Покупай круглый год!». На столе громоздкий агрегат для ручной печати (у них же нет принтеров и прочего), рядом лежит незаконченный реферат «Как воспитать из себя корпоративную личность» – работа Глории для какого-то молодежного конкурса.

Жалюзи закрыты неплотно, в комнату сочится лунный свет, на полу растянулась наискось полосатая сияющая дорожка – только ступи на нее, утянет неведомо куда. Тишина, как опалово-черный омут, это просто невыносимо: надо или немедленно уснуть, или сказать что угодно вслух, пока эта зыбкая лунная река, уже подобравшаяся к самой кровати, не унесла тебя в свои серебрящиеся дали.

– Лера! – тихо и тревожно позвала Глория. – Не спишь?

Ага, она тоже это почувствовала.

– Нет

– Тогда оцени, как тебе такой слоган: если в доме мало ваз – покупайте унитаз!

Большего и не требовалось. Подкрадывавшееся к Леркиной постели лунное волшебство разлетелось вдребезги, сгинуло в один миг.

– Что это? – ошеломленно вымолвила Лерка.

– К завтрашнему тренинг-штурму. А то я лежала-лежала, думала-думала, чем бы завтра всех зажечь…

Так она, значит, и не заметила козней лунного света. У Никесов на такие штучки иммунитет. У всех, кроме Лидии.

– По-моему, ничего… Ну, это самое… креативно.

– Зажигает, да? – обрадовалась Глория. – А еще вот так можно: если в доме много ваз – покупайте унитаз! Чтобы покупатель по-любому пошел за нашей сантехникой.

– Если в доме нету ваз, не купить ли унитаз? – неожиданно для самой себя выдала Лерка.

– Красота какая! То, что надо. Будет слоган из трех частей, и мы всем покажем, как надо поднимать продажи!

За окном что-то неслышно проплыло – то ли украденный ветром воздушный шар, то ли медузник.

У свеклы не бывает зубов.

«Свекольный зуб» – редко встречающийся лесной корнеплод интенсивной бордовой окраски, продолговатой формы, величиной чаще всего с грецкий орех, с характерным твердым хвостиком, напоминающим звериный клык, и неприметной темно-зеленой ботвой, которую легко можно перепутать с листьями снарыжника, челемницы или одуванца полосатого обыкновенного. Произрастает в сырых затененных местах, на дне оврагов, под корягами. Различают ложный «свекольный зуб», умеренно ядовитое растение, используемое в фармацевтике для приготовления лекарств, а также в магии в качестве ингредиента для зелий, и истинный «свекольный зуб», от ложного отличающийся исключительно свойствами, применяемый для некоторых видов волшбы. Разобраться, какая перед вами разновидность, поможет проверка или тестирование, которое должен выполнить опытный маг, во избежание ошибки или побочных эффектов. Истинный «свекольный зуб» встречается реже, чем ложный, в соотношении один к тысяче».