Vip-зал - Йенс Лапидус

– Да, но это ни о чем не говорит. Вы не пострадавшие и не свидетели. Аксель не говорил, был ли кто-то из друзей Филипа рядом, когда это случилось?

– Нет.

– Были другие свидетели?

– Насколько нам известно, нет, но Филипу, скорее всего, помог кто-то из бара.

– Вот как, я об этом не слышал. Вы знаете, кто это был?

– Увы. Аксель, похоже, тоже не знал.

– Еще один вопрос: у Филипа есть братья или сестры?

– Да, сестра, Каролина, – ответил Карл Юхан.

– Она живет в Стокгольме?

– Нет. И при чем здесь она?

– Может быть, она что-то знает? Они с Филипом близки?

– Нет, я бы так не сказал. Она ни с кем не была близка, если можно так сказать.

– Могу я получить ее номер?

Тедди отчетливо заметил это движение, хотя Карл-Юхан и пытался его скрыть. Отец Филипа покосился на Катарину и покачал головой.

Они ответили почти одновременно:

– У нас нет ее номера.

Диван в библиотеке стоил, вероятно, больше, чем вся обстановка в доме ее родителей. Но это неважно – спина у Эмили все еще болела после той акробатической позы, когда ей пришлось на нем посидеть.

Теперь она стояла в холле, только что переговорив с Магнусом: поверенный Филипа скоро приедет в офис, чтобы с ними встретиться.

Мертвая зебра таращилась на нее. Эмили ждала заказанного такси. Из библиотеки доносились голоса Тедди и старших Шале.

Сначала голоса были сухими и ровными. Они явно ему не доверяли, и он, похоже, не понимал, как нужно говорить с такими людьми. Она только надеялась, что он не вел допрос в идиотской гангстерской манере. Потом что-то произошло, голоса за дверью стали мягче. Интересно, что такого он сказал и как вел себя, раз ему удалось заполучить их доверие.

На стенах здесь висели бра и две большие картины. Совсем иной стиль, чем в кабинете Магнуса: на этих картинах были изображены местные животные, лиса и куропатка, бегущая по снегу. Эмили хотелось спросить, что зебра думала о таком обществе.

В ожидании такси она попыталась представить, что Карл-Юхан и его супруга о ней подумали.

Важные жизненные вопросы никогда не вызывали у нее колебаний, она не сомневалась, что сможет достичь всего, чего захочет, и сделать отличную карьеру благодаря своему уму, знанию людей и силе воли.

Сомнения у нее вызывали мелочи, межчеловеческие отношения. Как нужно вести себя с другими, что о ней подумают, почему у нее не так уж много друзей. Временами она как бы смотрела на себя со стороны, как будто никак не могла перестать себя контролировать и все анализировать, как при встрече с новым знакомым. Как будто она пыталась приспособиться и стать тем человеком, которым должна бы стать. Она уже собиралась заглянуть в старую комнату Филипа, но тут позвонил таксист и сообщил, что машина ждет.

Как раз когда она собиралась открыть дверь, появился Тедди.

– Ты правда не хочешь знать, что я могу рассказать о звонках?

– Ты можешь позвонить мне позже? Такси ждет. Ты же такой мобильный эксперт, должен знать, что можно звонить на ходу?

– Ты хочешь узнать или нет?

– Ну хорошо, в чем дело?

– Тебе нужна не только детализация звонков от оператора. Затребуй информацию о том, где телефон находится. В детализации будут только номера, по которым Филип звонил и с которых звонили ему. Но если ты получишь данные о подключении к сети, то увидишь, к каким вышкам подключался его телефон. Тогда мы сможем отследить, где он находится. В полиции так всегда делают.

– Хорошо, спасибо. Я попрошу об этом. И еще один момент. Не покалечь им руки, когда будешь прощаться.

В такси она положила на колени айпад Филипа.

Она зашла на его страницу в Facebook. Пароль не потребовался, вход произошел автоматически. Еще вчера она обратилась в скандинавское отделение соцсети с просьбой предоставить все данные о его аккаунте, то есть архив сообщений, информацию о друзьях и так далее. Но она была почти стопроцентно уверена, что получит отказ, такие данные они предоставляют только полиции.

– Во всяком случае, с американскими спецслужбами они этой информацией охотно делятся, – заметил тогда Магнус.

Фотография профиля была довольно нейтральной, темное фото в каком-то клубе или ресторане. С низким разрешением.

Семьсот сорок восемь друзей. Последним было сообщение от человека по имени Фредрик Ленн: «Спасибо за наводку, напитки были крутейшие!»

Эмили пролистала список друзей. Некоторые имена были ей знакомы, но ничего удивительного. Эти люди практически ее ровесники, жили в том же городе и тем или иным образом занимались бизнесом. Некоторые из друзей Филипа к тому же работали в юридических фирмах. Одного парня она даже знала по университету. Его считали невероятно талантливым, перспективным будущим партнером. В юридических фирмах через пару лет работы всегда становится понятно, кто далеко пойдет, кто on track, а кто нет. «Лейонс» не была исключением. Об этом не писали в информационных материалах на сайтах или в брошюрах, которые раздавали жаждущим работы студентам последнего курса. Но руководящим принципом в таких фирмах был up or out, «вверх или прочь». В двух словах смысл заключался в том, что если вы не двигаетесь вверх по карьерной лестнице, ваша зарплата не растет и вы не получаете от начальства поощрений, то от вас ждут, что вы смените работу. Нет, вас никогда не уволят – чтобы не портить репутацию. Подразумевается, что вы уйдете сами. Если вы ничего не предпринимаете – вам начинают посылать объявления о поиске сотрудников из других фирм. Больше ничего, только объявления: «Вольво» требуется юрист для сопровождения деятельности предприятия, с опытом работы в аналогичной сфере», ««АстраЗенека» ищет руководителя отдела комплаенс-контроля».

«Вверх или прочь» – элементарный принцип. Если вы не можете добраться до самой вершины – уходите. Многие считали, что это жестокая система, но не Эмили. Она считала, что ключ к выживанию в такой конторе прост: все должны стремиться быть лучшими.

Проблема была в обмане.

Она вспомнила другого парня, который работал в фирме, Оливера. Ему было всего двадцать три, когда он закончил университет[7]. Такое встречалось нечасто: обычно выпускники посвящали себя другим занятиям по крайней мере в течение года после выпуска – уезжали в Париж подучить французский, служили в армии, изучали что-то, связанное с искусством. Но не Оливер. Он с самого начала знал, чего хотел, и к тому же перепрыгнул через класс в школе. Он выбирал между «Лейонс» и одной фирмой в Лондоне. На меньшее он был не согласен.

В свой первый год в «Лейонс» он участвовал в восьми проектах, установил рекорд дебетного времени среди новичков, успев отработать тридцать тысяч сто часов. Из пятидесяти двух выходных сорок восемь он провел на работе, отпуск взял всего на четыре дня, сидел в офисе на Рождество и Новый год и там же отпраздновал Иванов день.

Он никогда не ошибался, был прекрасным юристом и так же прекрасно ладил с людьми. Он занимался организацией корпоративов, на второй год стал куратором новичков, работал над сборником к юбилею профессора Яна Фридмана, посвященном договорам на передачу акций. На третий год его отправили на секондмент-стажировку в «Клиффорд Ченс» в Лондоне. Это было знаком, что на него возлагались большие надежды. На четвертый год он побил свой старый рекорд, наработав три тысячи шестьсот часов. Такого в стокгольмских фирмах еще не случалось. Он работал по шестнадцать часов в сутки, включая субботу и воскресенье, и так круглый год.

Ответственные партнеры не уставали заверять Оливера, что он на верном пути, что через некоторое время он тоже станет одним из них. По их словам, он был on track, его работа полностью соответствует их ожиданиям. На шестой год он провел слияние «Банк Сведеа» и «Нордеабанкен», возглавив группу из десяти юристов, которые полгода работали над этим проектом не разгибая спины. На этой транзакции фирма заработала одиннадцать миллионов евро. Начинающие юристы считали Оливера сверхчеловеком, полубогом. Подозревали, что он и ночевал где-то в офисе. Никто и никогда не видел, как он уходил домой.

На восьмой год ему сказали: увы, обстоятельства неблагоприятные, извини, не в этом году. На девятый: подожди еще годик, всего только один. Оливер схватил воспаление легких, но все равно работал по восемь часов в день. Стоял у руля, когда «Блэк Рок Партнерс» размещали инвестиции в систему здравоохранения, заливая в себя сироп от кашля и глотая обезболивающие.

Из-за стресса у него на ладонях и на лице начался псориаз. Но он и не думал снижать рабочий темп, ничего не изменилось, только в столе теперь всегда лежал тюбик лечебной мази.

Когда мать Оливера умерла, он не пошел на похороны: продажа «Гексвал Энгландер» вышла на заключительный этап.

И все это время они и не думали делать его партнером. Это уже было решено. Им просто нужно было его мотивировать, чтобы использовать его «человеко-часы». Его жизнь. На десятый год Оливер уже хотел разобраться, в чем дело. Ему ничего не сказали прямо. Но в его почтовый ящик стали просачиваться предложения от «Эрикссон» и «Инвестор». За несколько месяцев до того, как Оливер ушел, Эмили работала с ним в нескольких проектах. У него были погасшие глаза, сыпь на руках и лице кровоточила. Ему было тридцать четыре года, но выглядел он на двадцать лет старше.